Древний Марс (сборник)
Шрифт:
Мне с первого взгляда стало ясно, что это был торговый флейт. От корабля шел дым, некогда гордые паруса свисали с рей клочьями, а корпус низко осел в воде. Полдюжины пушечных портов были открыты, и никто не стоял у орудий. Он шел под рваным датским флагом, подставляя солнцу обугленный корпус и обгоревшие леера. Оглядываясь назад, я думаю, что именно пожар на судне обманул меня – я наблюдал многие морские сражения, но я никогда не видел, чтобы орудия врага нанесли кораблю такие повреждения. Поэтому решил, что в этот корабль ударила молния, и, в силу невезения или злой воли, недавний шторм унес его в открытое море. Море редко преподносит такие подарки.
Обугленный остов медленно стал приближаться, превращаясь из точки на горизонте в черный кружок величиной с монету. Мачты корабля уже были видны невооруженному глазу, вот он уже предстал перед нами. Вблизи нам стал ясен масштаб повреждений. Пожар превратил верх обшивки в дымящиеся головешки, и по всей длине корабля виднелись пробоины. Не было сомнения, что он осел так низко не от тяжести груза, а от воды, которая продолжала литься в пробоины. От корабля поднимался белый дым – это означало, что пожар все еще бушует на нем. Я опасался, что и мы можем пострадать, если пожар перекинется на пороховой склад корабля. На корме судна было высечено имя – «Варгуд ван Хаарлем». Я горжусь знанием этих вод, но никогда не слышал о нем. Одно это должно было предупредить меня об опасности, но я был безрассуден, и, что гораздо хуже, меня снедало любопытство. Я приказал подняться на борт флейта, передал командование первому помощнику мистеру Коплеру и ступил на искореженную палубу.
Первое, что я увидел, были трупы моряков. На многих из них была одежда из грубой ткани, обычная как для торгового флота, так и среди пиратов, однако на некоторых была форма колониальной гвардии. Между ними валялись странные объекты, больше всего напоминавшие останки огромных крабов. Они были толщиной в ногу взрослого мужчины и длиной с меня. Я приказал своей команде быть готовыми в любой момент покинуть судно. Это предупреждение было излишним – я признаюсь без стыда, что в этом корабле было что-то жуткое, и я шел по палубе, вспоминая истории о «Летучем Голландце» и проклятых кораблях, которые бороздят моря многие годы после того, как на них не осталось ни одной живой души. На квартердеке полыхал пожар, но пламя удивительным образом не распространялось по кораблю. Паруса были сделаны из странного материала, который не поддавался огню. На рубке, сжимая штурвал, стоял обгорелый скелет. Мои размышления о том, что могло стать причиной этих ужасающих разрушений, были прерваны третьим помощником, мистером Дэрроу.
Мистер Дэрроу был из Новой Англии и, хотя некоторые моряки могут сравниться с ним в опыте, вряд ли на свете существует человек более немногословный. Поэтому, когда я услышал беспокойство в его голосе, холод пробрал меня до костей. Я помню то, что он сказал, слово в слово: Капитан Лоутон, вы нужны в трюме. Я вижу эти слова написанными на бумаге, и они выглядят так просто, так прозаично, – но для меня, Ваше Величество, они прозвучали, как глас Преисподней. Я выхватил пистолеты и нырнул в трюм, готовя себя к самому худшему.
Я ошибался.
Людям, знакомым с трюмом военного корабля, утроба грузового судна покажется чем-то невообразимым. Их трюмы велики, надежны и доверху набиты ящиками с достаточным количеством товаров, чтобы оправдать риск путешествия между Старым и Новым Светом. В гигантской темной утробе этого корабля я увидел лишь полдюжины своих людей и всего две вещи: на платформе груду золотых предметов мне до пояса, по виду похожих на инкские, и перед нею окровавленную
Вспоминая этот миг, я понимаю, что в трюме было мало света, и все же в этом полумраке я видел её ясно, как при свете дня. Она была на полголовы выше меня, а я довольно высок ростом. Её кожа была цвета молочного шоколада, а волосы – всего на полтона темнее. Она была одета в мужские брюки и парчовый жакет, достойный любого придворного джентльмена, однако подогнанный по её фигуре. Глаза женщины сверкали золотом, как львиная грива, и львиная решительность была в её лице.
Я сразу заметил, что она тяжело ранена. Однако она заслоняла сокровище своим телом и не собиралась сдавать позицию. Стоило мне сделать шаг, как она направила пистолет прямо мне в лоб, и не было сомнения, что неосторожное движение будет стоить мне жизни. Мистер Дэрроу склонился над одним из членов экипажа, который рукой зажимал рану на плече.
– Что это? – спросил я ее.
– Моя собственность, – сказала женщина. – То, что вы видите, принадлежит мне, и вы не получите это, пока не убьете меня так же, как вы убили моих людей.
– Я никого не убивал, – сказал я и был вынужден поправить себя, – по крайней мере, на этом корабле. Я капитан Александр Лоутон.
– Лоутон? – переспросила она, и тень узнавания пробежала по её лицу. – Тот самый, который выступил против губернатора Смита?
– И потерпел поражение, – усмехнулся я. – Да, это был я.
– Тогда Господь послал вас в ответ на мои молитвы, – сказала она. – Вы должны помочь мне вернуться на мой корабль.
Дарроу бросил взгляд в мою сторону, и я угадал его мысль. Безусловно, она ослабела от ран и бредила, поскольку она просила вернуть её на корабль, где уже находилась.
– Опустите оружие, и я сделаю то, что в моих силах, – сказал я, но её пистолет не дрогнул.
– Дайте мне ваше слово чести.
Ваше Величество, мне сложно подобрать слова, чтобы описать чувства, охватившие меня. Она была одна против всех нас, и все же не умоляла, а требовала. Многие годы мое честное слово стоило меньше, чем воздух, но она настаивала на нем, как будто оно было бесценно.
– Я не могу дать вам то, чего не имею, – сказал я, – но я обещаю, что вам не причинят вреда.
Ее лицо стало серьезным. Она опустила пистолет и, будто в продолжение этого движения, рухнула на палубу. Я едва успел упасть на колени, чтобы смягчить её падение.
– Картер ранен, – сказал мистер Дэрроу. – Он пытался разлучить дамочку с её золотом.
– Это казалось естественным, – сказал юноша.
– Как ты, выживешь? – спросил я его, поднимая на руки женщину, которая все еще была без сознания.
– Может – да, может – нет, – сказал Картер. – В любом случае я больше не встану ей поперек дороги.
Я оставил мистера Дэрроу на горящем корабле и перенес женщину, имя которой по-прежнему было для меня тайной, обратно на «Доминика», где передал её заботам доктора Коха. Вашему Величеству, возможно, известна сомнительная репутация доктора. Я не могу сказать, что репутация эта незаслуженна, – я путешествую в сомнительной компании. Однако, когда я появился на пороге его каюты с незнакомкой на руках, доктор Кох, верный клятве Гиппократа, принялся заботиться о ней, как собака о раненом щенке. Он попросил меня дать ему осмотреть её раны и обещал послать за мной, как только она придет в сознание. Он не сдержал это обещание, но, с учетом последующих обстоятельств, я не виню его в этом.