Древний свет
Шрифт:
Молли наклонилась поближе к реликту. Его размеры обманывали зрение. Я видела внутри этой многогранной формы изгибы, углы и плотные части, но не знала, что они означали. И потому, возможно, не видела их должным образом.
— Как это функционирует? — спросила она.
— Вы имеете в виду, будет ли оно функционировать для С'аранти ? — Джахариен стоял, прислонившись к дверному своду, и лениво наблюдал за происходящим. — Я полагаю, оно сможет — у вас, инопланетян, убедительные манеры.
В этой каузальной модуляции его голоса присутствовал черный юмор. Я ожидала этого: тем не менее,
Баррис Раквири, не обращая внимания на намек Джахариена, сказал:
— Оно хранит образы времен Империи.
Я подумала, что не боюсь того, что оно может мне показать. Города Народа Колдунов: циклопическая архитектура, которая при всех мириадах сферических огней никогда не была освещена более чем на десятую часть, воздухолеты, ароматические фонтаны, металлосетчатая ткань. Я не боюсь также вида представителей Народа Колдунов, этих давно мертвых лиц с глазами, похожими на золотые монеты. Десять лет назад я смотрела на вынутый из глубин тысячелетий образ Сантендор'лин-сандру, называемого Повелителем Фениксом и Последним Повелителем…
Но я боюсь того, что со мной могло бы сделать такое неприкрытое воздействие чужой технологии.
— Мы рискнем взять его, как оно есть, — сказала Молли Рэйчел. Она сунула ладони за пояс комбинезона и добавила по-сино-английски: — Я ничего не собираюсь с этим делать вне лабораторных условий.
— Это первая разумная вещь, сказанная вами с тех пор, как мы сюда прибыли.
В выражении ее лица произошла перемена, предупреждавшая меня за мгновение до того, как все совершенно изменилось.
Вместо света устройство из хирузета излучало слепоту, слепоту, сверкающую, как зигзагообразная молния. Там, где она попадала на мою кожу, возникало ощущение, какое бывает от прикосновения бархата. Воздух наполнился запахом: он не был похож ни на что уже известное.
— Остановите это…
Как если бы я могла воспринимать неким чувством, которое не было зрением, я увидела Молли Рэйчел, Джахариена, Барриса Раквири. Мы двигались по огромной комнате. Не зная, как она велика: лишь ее возраст ощущался как вес, давление. Мы шли очень медленно, неся тяжкий груз…
Мантии из металлической ткани с монотонным шорохом скользят по хирузетовому полу. Воздух обжигает холодом. Сферические огни освещают лишь основание гигантских колонн, украшенных вырезанными на них изображениями, которые представляют собой сложные, стилизованные или натуралистические вариации только на одну тему: череп…
Поющий голос Молли. Язык непонятен. Ее сильно выпуклые ступни босы. Ее грива — бледное облако пламени. Все размеры костей и мышц неуловимо неверны, как и кожа, имеющая блеск и цвет золота. Ее мантия походит на пеструю финифть черного и белого цветов. Она идет медленно. В руках она покачивает чашу, шар и искривленный посох.
Ее глаза желто-золотого цвета.
Кошмар — это движение, которое невозможно остановить, и мы шагаем в зияющую впереди темноту. В великую темноту, в видимое ничто, в анти-свет.
Джахариен идет в мантиях с капюшоном, они всех цветов заката солнца. Его золотокожие руки вытянуты вперед: в одной меч с двумя лезвиями, в другой какая-то смертоносная
Позади него медленным, торжественным шагом движется Баррис, его руки подняты, чтобы нести похоронные носилки. Грива, как белый огонь, желтые глаза. Мои плечи болят от той же тяжести. Мои губы шевелятся в той же непонятной песне.
Ноша ставится на пол, где на возвышении стоит круг из тронов. Наше многоголосое пение переходит от трона к трону. Над нами, в нас, вокруг нас эта блестящая чернота.
Ноша поставлена: грациозное чужое тело, бледное, как лед на фоне тьмы: женщина из Народа Колдунов. Золотая кожа покрыта гнойными желтыми и сине-зелеными пятнами, этими следами разложения. Опускаем эту ношу, мягкую и тяжелую в моих руках, на приподнятую плиту из хирузета.
Пение продолжается. Стоим мы, священники, отправляющие церковную службу. На хирузете, возле ног трупа, лежит нож. Я вижу по чертам чужих лиц пробуждение ритуального аппетита. Чья рука поднимет нож, чья рука станет резать и расчленять тело?
Я окружена лицами имперской Золотой линии крови: та, что стоит рядом со мной, те, что находятся по обе стороны тела, даже (заметное, несмотря на разложение) это мертвое лицо: золотая кожа, белая грива и желтые, как золотые монеты, глаза.
Эта сияющая тень действует на меня, словно осколок металла, вошедший внутрь и движущийся к сердцу, какое придет понимание, когда он пронзит его? Яркая тень смерти…
…вышла из этого сумрачного восьмиугольного помещения. Солнечный свет падал на человеческое лицо Молли Рэйчел, на обоих ортеанцев из Раквири. Каменная кладка стены была холодной под моими руками, когда я прислонилась к ней, чтобы опереться. И самый банальный запах, какой только был возможен, вернул меня в реальный мир: перечно-пряный аромат вина из зиира .
Я прогнала образы из своего сознания и, решившись взять инициативу, сумела сказать «Приветствую вас, Т'Ан Говорящая-с-землей» ортеанке, стоявшей в дверях. Одной рукой она держала отведенный в сторону занавес из монет-бусинок, в другой у нее были кувшин и бокалы. Алая грива, зеленая мантия с вырезом на спине.
— Неприятности? — спросила Кассирур Альмадхера, опустив за собой занавес, когда вошла. Ей мешали кувшин и бокалы, и она поставила их на низкий столик возле двери. — Хал подумал, что он или я сможем найти вас, а я подумала, что вам, наверное, захотелось вина из зиира …
Бросив быстрый взгляд, она сделала жест одной рукой с когтеобразными ногтями. Устройство из хирузета лишилось энергии. В течение нескольких мгновений оно перестало действовать, стало серо-голубым и было уже только некой кошмарной скульптурой, вызывавшей обман зрения.
«Говорящая-с-землей, — подумала одна часть моего сознания, а другой скептический голос, едва обретя вновь способность к остроумию, произнес: — Искусство организации публичных зрелищ». Она подождала снаружи, пока оно — что? — не завершило свой цикл, не успокоилось. А затем вышла на сцену.