Древний свиток кочевников
Шрифт:
Тимофею в доме была отведена небольшая комнатка на мансарде, из которой открывался вид на покосившееся домики, удивительным образом до сих пор не раскупленные пронырливыми москвичами. За домами виднелась река, которая неширокой полосой, порой полностью покрытой лопухами кувшинок, протекала недалеко от батоевского забора.
Кроме Тимофея, Юмжаны, Шоно и самого Батоева, в доме обитал нелюдимый калмык, выполнявший роль прислуги на любой вкус.
Едва обосновавшись и отобедав, мужчины уединились на просторном балконе, вооружились кофе и приступили к работе. Перво-наперво, Тимофей и Алдар Джангарович заключили договор о неразглашении коммерческой тайны, после чего молодой ученый получил первый документ – отчет капитана Дживса об экспедиции к северо-западным границам империи Цин, исполненный педантичным каллиграфическим почерком на нескольких страницах желтой и хрупкой от времени бумаги.
«Военному министру, Его высокопревосходительству сэру Уильяму Питту.
Уважаемый сэр. Исполняя Ваше поручение, 17 сентября 1755 года я и два моих помощника – лейтенант Дуглас и сержант Гибсон на корвете «Голова Быка» отбыли в османский порт Батоми. Наша главная цель – через турецкие, персидские и иные владения добраться до западных границ империи Цинн, составить политическое описания государственного устройства и установить связи с ханствами серединной Азии. Морская часть пути прошла без особых происшествий, но в турецком порту, несмотря на союзнические отношения Его Величества с Султаном Порты, а также усилия нашего торгового консула, мы столкнулись с некоторым непониманием местных властей, не желавших первое время предоставить нам свободный путь во владения персидского правителя Керим-хана. Связано это в первую очередь с восхождением на престол нового Высочайшего Османского падишаха Мустафы III. К слову сказать, по слухам новый султан человек весьма неординарный, ум его увлечен европейскими техническими достижениями, и я бы позволил себе рекомендовать чиновникам министерства особо присмотреться к этому правителю путем направления к нему как можно большего количества военных атташе.
К Рождеству отношения между Мустафой III и падишахом Керим-ханом неожиданно обострились и теперь получить разрешение на проезд в персидские владения совершенно не представлялось возможным. Тогда я принял рискованное решение отправиться в Бакинское ханство, с которым у османов было заключено длительное перемирие, что бы дальше через Хазарское море добраться до Хорезмского государства и продолжить выполнение миссии, возложенной на нашу экспедицию. Тем более выходило все удачно, что как раз в это время в Баку собрался большой торговый европейский караван, состоящий преимущественно из наших соотечественников и венецианцев.
Путь в Бакинское ханство пролегает через множество других мелких государств, которые в последние пятьдесят лет принадлежали то Османской империи, то персидскому государству, а в настоящее время ни от кого независимы. Управляются они местными князьками, каждый из которых норовит себя сувереном и пытается взыскать налог с проходящих по его территории торговцев.
Откупившись взятками и потеряв до трети товара, лишь к началу марта добрались мы до Баку. Местность эта не раз уже описана как нашими торговцами, так и представителями военного ведомства. В силу притязаний московитов и декларируемой независимостью местных ханов, на мой скромный взгляд, было бы далеко не лишним завести политическое представительство Его величества на данной территории. Данный шаг усилил бы влияния Британии в регионе и способствовал налаживанию торговых связей. Это представляется тем более интересным, что буквально на каждом шагу тут выкопана яма, наполненная нефтью, которую местные жители используют в качестве топлива.
К Пасхе мне удалось добиться аудиенции у бакинского хана Мухаммеда, неглупого, в общем-то, человека, с которым можно иметь дело. Хан живо заинтересовался предложением вступить в дипломатические сношения с нашей великой страной, но был крайне удивлен, когда я высказал пожелание пересечь море и отправиться в Хиву. Однако, получив в подарок один из трех пистолетов работы господина Гриффина, инкрустированных золотой вязью и индийскими топазами, согласился определить меня на корабль с посольством, которое отправлял к тамошнему правителю.
Таким образом, всё сложилось как нельзя более успешно и уже в начале мая мы вместе с послами хана Мухаммеда прибыли в Хиву…»
Далее в документе отсутствовали несколько страниц, то ли изъятых Батоевым за ненадобностью, то ли утерянных в водовороте времен. Как бы то ни было, почитать о результатах экспедиции Дживса в Хиву и Бухару Тимофею не удалось. Хотя, надо признать честно, текст его крайне заинтересовал. Вздохнув и отхлебнув остывшего кофе, молодой человек приступил к изучению завершающей и, похоже, самой важной части отчета.
«Только к началу зимы 1756 года мне и лейтенанту Дугласу, проявившему, кстати, изрядные способности к изучению местного наречия и служившему теперь толмачом, удалось завершить переговоры с Мухаммад Рахимбием и договориться о возобновлении нашей экспедиции. Мне предстояло принять решение, куда теперь наиболее целесообразно для Британского королевства направить наши помыслы. Собственно пути было два. Первый строго на восток в Кокандское ханство, по слухам имеющее уже дипломатические отношения с маньчжурами. Второй же путь лежал на северо-восток в Джунгарское ханство. Этот путь представлялся мне, несомненно, опаснее первого, так как пролегал через земли казахов имеющих постоянные военные столкновения с джунгарами, так что передвигаться бы пришлось через охваченные войной территории. Я совсем уже было склонился к мысли двинуться в Коканд, как к хану прибыл некий знатный казах с прелюбопытными сведениями. С его слов выходило, что император Хунли с огромным войском напал на Джунгарию, разбил армию хана и оставил за собой земли этого государства. Это обстоятельство радикальным образом повлияло на ход моих рассуждений и, в конце концов, я принял решение, что выступить необходимо именно в этом направлении. В своих помыслах я исходил из следующего: во-первых: находясь близ театра военных действий, я более подробно смогу оценить достоинства и недостатки китайской императорской армии. Во-вторых: возможно мне даже удастся проникнуть в лагерь императора, добиться его аудиенции, а может быть и дозволения сопровождать его в глубинные провинции империи. Кроме того, мне представлялся интересным и тот факт, что, завоевав Джунграское ханство, император Хунли напрямую выходил на столкновение с русскими интересами. Здесь давно уже ни для кого не секрет, что московиты начали успешную экспансию в отношении пограничных государств и уже подчинили себе казахов Младшего и Среднего Жузов.
Итак, решение было принято, дозволение хана проследовать через его территории и конвой из пяти всадников получены, провизия закуплена. (Правда за разрешение и конвой мне пришлось отдать последний из коллекционных пистолетов Гриффина, а за провизию заплатить почти все имеющееся в наличие золото, так что я очень надеюсь, что в будущем нас будет вести лишь Господь Бог и Удача). Отпраздновав вдвоем с Дугласом Рождество, второе по счету за эту экспедицию, и навестив могилу бедняги Гибсона, мы выступили в поход.
Оказалось, что время для продолжения экспедиции выбрано нами очень удачно – погода стояла мягкая и совершенно отличная от той изнуряющей жары, что обычна для этих мест почти в течение всего остального года. За десять дней мы оставили за спиной триста пятьдесят миль, миновали Самарканд и дошли до города Ташкента. Этот большой торговый город заслуживает отдельного внимания. Ещё до недавнего времени он находился под властью Бухары, однако в силу её упадка обрел определенную свободу в управлении. Впрочем, пока благоприятствовала погода, мы не могли позволить себе длительную остановку, и в описании города я позволю себе ограничится приложением к отчету путевых заметок лейтенанта Дугласа, который ведет их на протяжении всего путешествия, изрядно удобряя научными терминами и точными географическими координатами, которые исчисляет с помощью прибора Хадли.
Меж тем, по выходу из Ташкента, мы взяли курс уже строго на норд-ост, надеясь недели за три достичь моря, описанного в своих трудах господином Страленбергом. Кочующие на берегах этого моря казахские и джунгарские племена называют его Балхаш-Нор. Там я надеялся достичь уже западных владений маньчжурского императора и встретиться с его армией.
Через неделю мы достигли города Талас, где столкнулись с совершенно неожиданными трудностями. Как выяснилось, Талас относится уже к юрисдикции Кокандского хана и старший нашего конвоя, угрюмый человек по имени Мирза наотрез отказался заходить в город и сопровождать нас далее. Никакие уговоры и посулы не смогли заставить его ослушаться приказа своего правителя. Единственное, на что он согласился, это помочь нам найти проводника и охрану. По счастью на дороге нам встретился пожилой кочевник по имени Куткен, который немного знал язык бухарцев и вместе со своим сыном вызвался проводить нас к границам джунгарских земель. За услугу свою он заставил меня заплатить все оставшиеся монеты, так как по его словам у моря было очень неспокойно, а зимняя дорога неимоверно тяжела. Кроме этого наш новый проводник принудил меня поменять прекрасного арабского жеребца, подаренного хивинским ханом, на пару верблюдов, с его слов гораздо более пригодных для путешествия по зимней пустыне. Животные эти коренным образом отличались от ранее мною виденных представителей данного рода, так как оказались совсем невелики ростом и чрезвычайно мохнаты.