Древняя Америка: полет во времени и пространстве. Северная Америка. Южная Америка
Шрифт:
Дон Ватсон, написавший подробнейшую книгу о жизни в Меса-Верде, собрал все сведения о жизни и смерти обитателей этих мест. Вот как рисуется из этих данных посмертная участь анасази.
Подготовка к погребению начиналась почти стразу после смерти человека. Ему обмывали тело и мыли волосы. Руки складывались на груди и связывались вместе в фиксированной позиции. Ноги подгибались. Связанное в скорченном положении тело заворачивалось в хлопковую ткань, а затем в перьевое покрывало. Наконец, сверток оборачивали циновкой и помещали в погребение.
Илл. 33. Олени в Меса-Верде бродят по дорожкам, иногда отбиваясь от слишком назойливых туристов
Илл. 34. Меса-Верде – столовая гора, давшая название парку и каньону
После того как выкапывалась или подбиралась могильная яма, туда помещалось закутанное тело в сопровождении
Могильники и погребения могли располагаться в разных местах. При хорошей погоде умершие могли быть погребены или на поверхности столовой горы, или где-либо в каньоне, в ущелье или нише. Иногда мертвых хоронили, просто засунув труп в первую попавшуюся щель в скальном грунте или в яму под крупным валуном, не заботясь ни о положении тела, ни об инвентаре. В условиях скальных пород и твердой, особенно зимой, почвы подобное решение проблемы с покойниками было естественным.
Встречаются и коллективные захоронения в центральной части пещер (гротов). Так, 92 скелета были извлечены в начале археологических работ с глубины от 1,40 до 2,10 м. А еще три скелета располагались в слое от 60 до 90 см.
Во время зимних холодов, когда грунт промерзал и был покрыт снегом, могилы часто рылись в больших, накапливавшихся веками мусорных кучах, насыщенных золой, располагавшихся прямо напротив заселенных скальных жилищ.
В некоторых случаях покойник замуровывался в пустом доме или закапывался в хозяйственном помещении в задней части пещеры-навеса. Помещенное в это пространство тело закапывалось таким великолепным сухим материалом, как зола, пыль, кукурузные початки, индюшиные перья. В подобных условиях влага быстро поглощалась, и тело таким образом ненамеренно мумифицировалось.
В течение трех дней душа умершего не уходила далеко от тела, и потому родственники каждое утро приносили ему еду и воду. На рассвете четвертого дня душа покидала тело и отправлялась к Матери-Земле, в потусторонний мир, и оставалась там некоторое время. После окончательного ухода души родственники опять проходили очищение и с этого времени старались не говорить и не думать об умершем, чтобы не навлечь на себя бед и болезней.
Обсуждая вероятность того, что именно отсюда могли некогда уходить предки древних майя, мы брели по дорожке меж деревьев… и вдруг прямо на нас вышли олени. Большой олень подошел совсем близко и хитро взглянул на невероятно довольного шефа. Вслед за первым оленем показалось еще несколько. Оленье семейство дружно вытаптывало газон, несмотря на запретительные надписи. Я достала верный «Зенит» и начала отщелкивать кадры, подходя все ближе и ближе к этим красивым животным. И тут меня остановил рэйнджер: оказывается, испугавшись или обороняясь, олени способны, встав на задние ноги, забить передними копытами человека насмерть! И такие случаи нападений уже были. Мой съемочный пыл сразу же охладел, а олени, поняв, что развлечение отменяется, развернулись и неторопливо ушли в лес. Шеф достал сигареты и демонстративно закурил на виду у постных американцев. Драться с оленями, слава богу, не пришлось. Но их наглость изумляла. Рейнджер пояснил, что, следуя программе восстановления естественного биологического состояния парка, было решено восстановить поголовье оленей. И тут я вспомнила душераздирающую историю, которую когда-то вычитала у Керама, о попытке разведения в парке индюков – единственной домашней птицы индейцев. Этот эксперимент обернулся настоящим бедствием для местного населения, и ликвидация его последствий потребовала огромных сил и средств [2] .
2
«Эксперимент начался в 1944 году, когда сотрудники Службы национальных парков предприняли немало усилий, чтобы возродить фауну, которая исчезла в данной области в исторический период. Ученые поместили в Меса-Верде, где находится больше всего руин, первых индюков и индеек – не более трех индюков и семи индеек. Зоологи и биологи полагали, что птицам, сначала плохо ориентировавшимся в новом районе, нужно помочь, особенно в зимнее время, и они стали их кормить. С этого и начались беды.
Несколько лет все шло хорошо, были признаки того, что индюки выжили. Затем, когда выпустили следующую партию птиц, картина резко изменилась. То, что сообщали очевидцы, звучит почти неправдоподобно, поскольку это напоминало кошмар наподобие фильма Хичкока „Птицы“.
Индюки быстро превратились во всеобщее бедствие. В течение нескольких лет они привыкли к шуму людей и автомашин, приезжавших в Меса-Верде. Они разгуливали по дорогам, вынуждая водителей автомашин совершать опасные маневры. Птицы обнаружили, что террасы домов и веранды, защищенные металлической сеткой от москитов, представляли великолепные убежища в дождливые дни. Они забирались внутрь и отказывались выходить обратно. Индюки были ненасытны и с абсолютной уверенностью и безнаказанностью использовали любую возможность для кражи продуктов. Поскольку индюки – большие птицы, они оставляли невероятное количество экскрементов, так что по тропинкам, где они ходили, нельзя было пройти в легкой летней обуви. Птицы нападали на женщин, развешивавших белье, и пачкали его. Все двери необходимо было держать закрытыми, ибо индюки „инспектировали“ жилые помещения и устраивали в них величайшие безобразия.
По непонятной причине дирекция заповедника в 1957 году выпустила еще одну группу индюков. Им не потребовалось времени на адаптацию: птицы сразу же подружились со старыми, более опытными. Вскоре жизнь заповедника вышла из-под контроля рэйнджеров: из-за птиц произошли первые несчастные случаи.
Необходимо было что-то предпринять. Газоны, веранды, крыши, пешеходные тропинки и проезжие дороги выглядели как крестьянские дворы. Птицы стали наглыми, шумными, грязными вредителями, и для их собственного блага, а также чтобы самим не сойти с ума, было решено прогнать их в лес и заставить вновь стать „дикими индюками“.
После совещания с зоологами и биологами рэйнджеры парка взяли ружья – была зима, и туристы отсутствовали. Дождались, когда птицы собрались группами, и открыли стрельбу поверх их голов. Испуганные индюки вспорхнули, отлетели на расстояние до 100 м и вновь собрались. Смотрители подошли ближе и вновь открыли огонь. На этот раз птицы, как и прежде, поднялись и, по-видимому, немного встревоженные, отлетели только на 50 м. Рэйнджеры дали залп в третий раз и поняли, что их атака захлебнулась: индюки гневно хлопали крыльями, поскольку им мешали, но, увидев, что опасность им не угрожает, своих позиций не сдали.
Что оставалось делать? Биологи посоветовали прибегнуть на этот раз к помощи „бомб черри“ – в неумелых руках это отнюдь не безопасное средство, нечто среднее между ракетой для фейерверка и ручной гранатой. Когда бомбы стали взрываться среди скопища этих больших птиц, они несколько
Тогда рэйнджеры пустились во все тяжкие. В каждом удобном месте они соорудили каменные пирамиды и с этих высот стали бомбардировать птиц снарядами ближнего и дальнего действия. Птицы при прямом попадании злобно кричали, но оставались на своих местах и играли метательными снарядами. Тогда рэйнджеры взялись за брандспойты и стали поливать птиц водой – индюкам это очень понравилось. Мужчины до изнеможения гонялись за ними с палками, садились в джипы и, включив сирены, с воем мчались по дорогам – птицы с восторгом участвовали в этой игре. Чем больше они старались, тем больше удовольствия доставляли индюкам… Если бы у индюков не было воробьиного мозга, можно было бы предположить, что они специально выходили фотографироваться на лужайки, чтобы вдоволь посмеяться над позами двуногих существ, которых называют людьми…»
Илл. 35. Поселение Таос. Так называемый «Северный дом». XIV в.
Мне стало ясно, что, расправившись с индюками, местные зоологи не оставили светлую идею о воссоздании древней гармонии в современных условиях. Только теперь они выбрали себе объект покрупнее. Я убрала подальше «Зенит» и с ужасом представила, в какое веселое родео здесь может превратиться через некоторое время война с обнаглевшими не меньше индюков оленями.
Уезжали мы из Меса-Верде с чувством выполненного долга, еще больше уверившись в своей гипотезе: именно здесь могла быть прародина «оленных» людей. Остается только найти поселения возрастом в 5–6 тысяч лет. Как говорил шеф, «осталось всего ничего: начать и кончить».
«Могила ткача» и прочие странные погребения
Каньон Шелли расположен на северо-востоке Аризоны, к юго-западу от Меса Верде. Можно сказать, что каньон Чако, Меса-Верде и каньон Шелли образуют правильный треугольник на территории «Четырех углов». Сейчас здесь обитают навахо, а раньше также жили анасази и строили точно такие же «ласточкины гнезда» в скальных нишах, как и в Меса-Верде. Скальный поселок, названый «Белым домом», гнездится практически в центральной части каньона, в узкой нише, над которой нависает чудовищной высоты вертикальная стена каньона. Другой поселок носит название «Дом антилоп». Всего еще в 20–30 годы XX века было обнаружено более сотни разных построек. Здесь же, в каньоне Шелли, найдено одно из любопытнейших погребений анасази – так называемая «Могила ткача».
Пожилой человек был похоронен у подножия стены каньона. Его тело находилось в эмбриональном положении. Седые волосы были собраны в хвост. Покойник был покрыт накидкой, сделанной из пуха золотистого орла (Aquila chrysaetos), и еще двумя хлопчатобумажными одеялами, одно из которых, вытканное около тысячи лет назад, выглядело совершенно новым. На груди лежал початок маиса.
Родные и близкие не поскупились, снаряжая умершего в столь дальний путь. Обилие предметов, окружавших тело, свидетельствовало о высоком социальном статусе покойника. Вместе с большим, мощным луком и единственной стрелой с деревянным наконечником в могиле находилось пять глиняных кувшинов и четыре плетеные корзины. В них содержались орехи пинии, фасоль, соль и маис во всевозможных видах – в початках, в зернах и уже приготовленный для еды. Но самыми неожиданными находками оказались толстые мотки пряжи и деревянное веретено. Поскольку обычно в погребения кладут орудия труда умерших, поначалу было высказано предположение, что именно этим ремеслом и занимался погребенный. Так появилось название «Могила ткача». Однако уж слишком богат был набор предметов для обычного ремесленника. Кроме того, присутствие лука также заставляло усомниться в том, что это был древний индейский Версаче. Кем же в самом деле был этот пожилой богатый человек, продолжает оставаться загадкой.
На севере комплекса каньона Шелли расположен «Каньон мертвеца», в котором были обнаружены две пещеры, получившие не менее жуткие названия: «Пещера мумий» и «Пещера резни».
«Пещера мумий» расположена на высоте 30 м над усеянной камнями и мусором древней тропой в каньоне. Поблизости находилось большое скальное жилище, относящееся к культуре Анасази. Особое впечатление производит 15-комнатная постройка, украшенная трехэтажной башней. Нетрудно предположить, что обнаружение этой пещеры стало настоящим праздником для местных археологов: высохших человеческих тел здесь было обнаружено больше, чем обычных скелетов. На первые мумифицированные человеческие останки исследователи натолкнулись еще в XIX веке.
Некоторые захоронения выглядели вполне пристойно. Например, погребение мужчины, умершего в IX или X веке. Рядом с ним были положены четыре копьеметалки (атлатля), корзины, сандалии, моток человеческих волос, куски кремня и четыре флейты.
Но другие были очень странными и вызвали у археологов немало вопросов. Самым неожиданным оказалось захоронение в Тсеахатсо, неподалеку от пещеры. Оно находилось в вырытой могильной яме, выстланной травой. Жена и коллега археолога Эрла Морриса так описывает эту находку: «На дне могилы на чистой подстилке из травы лежали предплечья и кисти обеих рук взрослого человека. Кости удерживались вместе сохранившимися сухожилиями. Ладони рук были обращены вверх. И это было все, что удалось там найти из частей человеческого тела. Отрезанные локти соприкасались со стенками могилы. Два углубления по другую сторону разделявшей их стенки были пусты. Это доказывало, что захоронение в том виде, как оно было обнаружено, было нетронутым. Более того, в нем имелась похоронная утварь. И здесь проявилась почти комическая сторона этого обстоятельства. Провожая эти руки в последний путь, кто-то заботливо положил им в дорогу видневшиеся из-под земли две пары великолепно сплетенных сандалий, украшенных красным и черным орнаментом. Поверх сандалий лежали три ожерелья. Два из них имели подвески из раковины морского моллюска галиотиса, тогда как третье являлось единственным в своем роде произведением мастера. Оно состояло из 18 колец, сделанных из раковин. Каждое кольцо имело в диаметре 7,5 см и было так закреплено на ремешке, что немного заходило на следующее. Украшение было чрезвычайно красиво. Кроме того, там находилась корзинка, доверху наполненная продолговатыми, имевшими форму полумесяца жемчужинами, еще одна корзина большего размера, которая прикрывала собой все находящиеся в могиле предметы, и, наконец, самое бессмысленное, что можно придумать, – гигантская каменная трубка. Сандалии без ног, ожерелье без шеи и курительная трубка безо рта – воистину какая-то чертовщина». Остальные части тела этого явно знатного персонажа найти не удалось, и загадка странного погребения так и осталась неразгаданной.