Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды
Шрифт:
Отсутствие письменных источников и сложность интерпретации данных материальной культуры обусловливают дискуссионность этих вопросов начиная с определения понятия «город». В советской историографии важнейшим показателем городского – в отличие от сельского – поселения считаются наличие ремесленного производства [270] и рынка, а также прослеживающаяся уже на раннем этапе его развития административная функция [271] . Поэтому полифункциональность городов, учитывая также их культовое и культурное значение, рассматривается как важнейший признак развитого феодального города [272] . Эти же признаки установлены и для городских центров Скандинавии [273] .
270
Авдусин Д. А. Происхождение древнерусских городов (по археологическим данным) // ВИ. 1980. № 12. С. 24–42.
271
Куза А. В. Социально-историческая типология древнерусских городов Х-XIII вв. // Русский город. М., 1983. Вып. 6. С. 8–9.
272
Карлов В. В. О факторах экономического и политического развития. С. 41–44; Куза А. В. Древнерусские поселения// Древняя Русь: Город, замок, село. М., 1985. (Археология СССР). С. 45.
273
Andersson Н. Zentralorte, Ortschaften und Stadte in Scandinavien. Einige methodische Probleme // Frlihe Stadte im westlichen Ostseeraum / H. Hinz. Neumtinster, 1972; Idem. Stadsarkeologi och stadshistoria 11 Fran medeltid till valfardssamhalle. Stockholm, 1976. S. 471–480.
С
274
Дьяконов И. M., Якобсон В. А. «Номовые государства», «территориальные царства», «полисы» и «империи». Проблемы типологии// ВДИ. 1982. № 2. С. 3 исл.; Куза А. В. Города в социально-экономической системе Древнерусского феодального государства Х-XIII вв. // КСИА. 1984. Вып. 179. С. 3–11.
275
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. М., 1961. Т. 21. С. 165–169.
276
Тихомиров М. Н. Древнерусские города. 2-е изд. М., 1956. С. 32, 64; Пашуто В. Т. О некоторых путях изучения древнерусского города// Города феодальной России. М., 1966. С. 93;
Карлов В. В. О факторах экономического и политического развития. С. 37 и др.; Куза А. В. Древнерусские поселения. С. 53–58.
277
Fritz В. Stadshistoria och arkeologi; Cohen S. The Earliest Scandinavian Towns. В более широком контексте формирования раннефеодальных государств в Балтийском регионе проблема возникновения раннегородских центров была рассмотрена в книге: Wikinger und Slawen. Zur Frtihgeschichte der Ostseevolker. B., 1982. S. 96-112, 153–160 (перевод Г. С. Лебедева см.: Славяне и скандинавы. М., 1986).
278
Город и государство в древних обществах. Л., 1982.
279
Сванидзе А. А. О сопоставлении стадий складывания государства и возникновения городов в Швеции // Город и государство. С. 149–161; Она же. К вопросу об этапах возникновения шведского государства // Взаимосвязь социальных отношений и идеологии в средневековой Европе. М., 1983. С. 29–65.
Вместе с тем историко-археологические и экономико-географические исследования показывают, что реальные городские признаки – это набор функций, который свойствен не столько каждому отдельному раннегородскому поселению, сколько в целом городской сети, т. е. системе взаимосвязанных и иерархически соподчиненных поселений, которая формируется параллельно со становлением государства [280] .
Исследования скандинавского материала в последние десятилетия позволяют создать модель формирования сети поселений, которая при всей условности, свойственной подобным моделям, тем не менее вскрывает ряд существенных особенностей, проявляющихся, хотя и в менее очевидной форме, в древнерусском регионе.
280
См.: Сванидзе А. А. К вопросу об этапах; Петрухин В. Я. О функциях раннегородской сети в процессе становления Древнерусского государства // Тезисы докладов советской делегации на V Международном конгрессе славянской археологии. М., 1985. С. 66–67.
В последней четверти I тыс. в Скандинавских странах и на Руси формируется несколько типов поселений [281] . Во-первых, это сельские, главным образом хуторские поселения в Скандинавии (в Дании также и деревенского типа), объединенные в «гнезда» вокруг центральных усадеб, выполнявших примитивные культовые и – позднее – фискальные функции [282] , а на Руси – сельские, по преимуществу, деревенского типа; во-вторых, городища, служившие, вероятно, убежищами для окрестного населения; в-третьих, центры территориально-административных округов, святилища; в-четвертых, торгово-ремесленные поселения [283] . Поскольку поселения первых двух типов за редким исключением не развились в феодальную эпоху в города, мы рассматриваем в данной работе центры двух последних типов, дальнейшая эволюция которых обнаруживает их протогородской характер.
281
Близкие аналогии обнаруживает и развитие поселений с городскими функциями у западных славян. См.: Бялекова Д. Развитие форм поселений в Великой Моравии // Великая Моравия, ее историческое и культурное значение. М., 1985. С. 108–125; Херрман Й. Раннегородские центры и международная торговля в Восточной и Северо-Западной Европе // Славяне и скандинавы. М., 1986. С. 57–89.
282
Ambrosiani В. Fornlamningar och bebyggelse. Uppsala, 1964. S. 202–208; Hyenstrand A. The Malaren Area. Stockholm, 1981. P. 21; Idem. Centralbygd – Randbygd. Stockholm, 1974; Larson T., Landmark H. Bebyggelsemonster – er utgangspunkt vid studier av forhistoriska samhallen I I Forn-vannen. 1982. Arg. 77. S. 161–169.
283
Выделение какой-либо одной функции поселения в определенной степени условно, поскольку, как справедливо отмечалось в литературе (см.: Карлов В. В. О факторах экономического и политического развития. С. 41–44), большинство из них обладает несколькими функциями даже на самом раннем этапе их развития. Однако отчетливое доминирование одной-двух функций в каждом случае позволяет классифицировать поселения по социально-экономическим признакам.
Формирование сети административных поселений непосредственно связано со становлением административно-территориальных округов на основе племенных территорий, преобразовывавшихся под влиянием вызревающей системы фискального, судебного, административного управления. Иерархическая соподчиненность округов обусловила возникновение сходных по функциям, но различных по масштабам их реализации центров.
Восходящая, по мнению большинства исследователей [284] , к позднеплеменному строю система сотен (hundari – на племенной территории свеев), херадов (herad– в остальной части Швеции, Норвегии и на Датских островах) и сюсл (syssel – в Ютландии) послужила основой административно-территориального деления земель в период становления феодальных отношений, а в XIII–XIV вв. – административного, судебного и фискального управления. Несколько сотен (херадов, сюсл) входили в состав более крупной единицы – области: лайда, фюлька или группы фюльков (в Норвегии), первоначально, видимо, территории расселения племени, точнее, союза племен (Свеаланд, Ёталанд в Швеции, Рогаланд и др. в Норвегии и т. д.). В наиболее обследованной области – Свеаланде – выявляется относительно упорядоченная сеть административных центров: всего лайда – в Старой Упсале и в каждой из сотен.
284
Tunberg S. Studier rorande Skandinaviens aldsta politiska indelning. Uppsala, 1911; Hafstrom G. Hundare// KLNM. 1962. В. VII. Sp. 74–78; Rasmussen P. Herad // KLNM. 1961. В. VI. Sp. 488–491; Sporrong U. Kolonisation, bebyggelseutveckling och administration. Lund, 1971; Ekbom C.A. Yiennetionde och hundaresindelning. Studier rorande Sveriges aldsta politiska indelning. Lund, 1974; Hyenstrand A. Centralbygd— randbygd. S. 50–86; Ковалевский С.Д. Образование классового общества и государства в Швеции. М., 1977. С. 99–100.
Так же и в Дании X в. наряду с Еллинге – административным и культурным центром Ютландии – функционируют центры округов: Алаборг, Рибе и др. [285] .
Архаичное происхождение центров сотен (херадов) устанавливается как на основе археологического материала, так и данных топонимики: большинство из них носит в Свеаланде название Туна, к которому нередко присоединяется в качестве первого элемента имя одного из языческих божеств (Th'ors-tuna, Ull-tuna и др.) [286] – Рядом с тунами обнаружены могильники VII–VIII вв. (вендельского времени) с погребениями родоплеменной знати (Туны в Альсике, в Баделунде и др.). Судя по руническим надписям, туны являлись также местами тингов – народных собраний [287] , т. е. административными, а также культовыми центрами [288] . Таким образом, туны в Свеаланде совмещают ряд функций, выполняя роль, характерную для племенных центров, и тесно связаны с позднеплеменной организацией. Сходную картину выявил А. Я. Гуревич в области Трёнделаг (Норвегия) для X – начала XI в., где наряду с центральным для всей области культовым центром в Мэрин, в каждом из фюльков, входивших в состав области Трёнделаг, имелся свой культовый (видимо, одновременно и административный) центр, представленный усадьбой правившего в фюльке хёвдинга [289] . Такие крупнейшие центры областей, как Упсала, Еллинге и др., отличает и их характерная топография: наличие места для тинга, «королевские курганы» и пр., сложившаяся в Упсале в VI в., в Еллинге – в X в.
285
Randsborg К. The Viking Age in Denmark. The Formation of a State. L., 1980. P. 71–80, fig. 20.
286
Holmberg K. A. De svenska Tuna-namnen. Uppsala, 1969; Olssonl. Tuna-namnen i Sverige. Forskningslaget // Fomvannen. 1976. Arg. 71. S. 71–81. И. Ольссон усматривает взаимосвязь между названиями тун и сотен, например: Sollentuna и Solaenda hundare, Vallentuna (название и сотни, и ее центра).
287
Jansson S.B.F. The Runes of Sweden. Stockholm, 1962. P. 103–112.
288
В поздней (первой половины XIII в.) интерпретации исландского писателя Снорри Стурлусона («Сага об Инглингах», гл. 5) культовые центры округов в Свеаланде были основаны Одином и названы им Сигтунами по аналогии с главным капищем в Старых Сигтунах (Snorri Sturluson. Heimskringla 1 / Bjarni Adalbjarnarson // fF. 1941. В. XXVI. Bis. 16; КЗ. C. 13).
289
Гуревич А. Я. Норвежское общество в раннее средневековье. Проблемы социального строя и культуры. М., 1977. С. 217–225.
Для Руси подобную Свеаланду систему сотен реконструировал Б. А. Рыбаков. Он отметил, что городища располагались гнездами, в каждом из которых насчитывалось приблизительно 10 укрепленных поселений, и предположил, что такое гнездо соответствует в традиционном административном делении «тысяче» или «племени»; селища, расположенные вокруг каждого городища, входили в «сотню» [290] . Вероятно, функции городищ могли быть близки тунам.
Позднее в гнездах поселений нередко возникал русский город [291] . Предполагается, что Киев и Новгород, Чернигов и Новгород Северский также возникли путем объединения нескольких поселков [292] .
290
Рыбаков Б. А. Союзы племен и проблемы генезиса феодализма на Руси (тезисы доклада) // Проблемы возникновения феодализма у народов СССР. М., 1969. С. 25–28; Очерки истории СССР. III–IX вв. М., 1958. С. 850 и сл.
291
Такое гнездо было детально исследовано у с. Черновка: на его месте в XI в. возникло крупное поселение, в XII в. – феодальная усадьба (Русанова И. П., Тимощук Б. А. Гнездо славянских поселений у с. Черновка Черновицкой обл. // КСИА. 1984. Вып. 179. С. 19–25). Большое Горнальское городище возникло в гнезде 20 роменских селищ (правда, это торгово-ремесленное поселение погибло в 20-х гг. X в.) (Куза А. В. Большое городище у с. Горналь // Древнерусские города. М., 1981. С. 6–39). То же наблюдается на Северной Буковине (Тимощук Б. А. Древнерусские города Северной Буковины// Там же. С. 122–124; Леонтьев А. Е. Поселения мери и славян на оз. Неро // КСИА. 1984. Вып. 179. С. 26). Ср., впрочем, исследования Е. А. Горюнова в Подесенье, где селища, входившие в «гнездо» поселений, оказались разновременными (Горюнов Е. А. Ранние этапы истории славян Днепровского Левобережья. Л., 1981. С. 12).
292
Толочко П. П. О социально-топографической структуре древнего Киева и других древнерусских городов // Археологические исследования Киева. 1978–1983 гг. Киев, 1985. С. 5–18; Янин В. Л., Алешковский М. X. Происхождение Новгорода. К постановке проблемы// ИСССР. 1971. № 2. С. 41–56; Куза А. В. Древнерусские поселения. С. 67, 71, 73.
В период разложения родоплеменного строя формируются крупные межплеменные конфедерации – союзы племен (земли или княжения), которым в реконструкции Б. А. Рыбакова соответствуют «тысячи» – позднейшие «тьмы» в фискальной системе ордынского времени: Киевская, Смоленская и т. д. Центрами союзов племен (словен, кривичей, полян) и их земель считаются древнейшие племенные «города» [293] , упомянутые в недатированной части «Повести временных лет» (далее – ПВЛ): Новгород, Смоленск, Полоцк, возможно, Изборск (у псковских кривичей); в X в. летопись говорит как о племенных центрах об Искоростене (у древлян), вероятно, Турове (у дреговичей), Перемышле (у хорватов), Пересечене (у уличей), Волыни (у волынян) и др. [294] Эти центры соответствуют, видимо, таковым в Старой Упсале – племенном центре свеев (Свеаланда), Еллинге – административном и культовом центре Ютландии и др. Они исполняли сходные функции: общественно-административную (скандинавские тинги и вече в древнерусских городах); культовую (языческие капища); были средоточием центральной власти.
293
Видимо, их А. В. Куза называет «межплеменными центрами» (Куза А. В. Древнерусские поселения. С. 55). Разумеется, термин «города» для начального – догосударственного – периода формирования племенных центров употребляется в древнерусском летописном, а не современном социально-экономическом смысле; собственно города появляются, как уже говорилось, в период разложения племенного строя.
294
Седов В. В. Начало городов на Руси // Тезисы докладов советской делегации на Y Международном конгрессе славянской археологии. С. 7; Котляр Н.Ф. Формирование территории и возникновение городов Галицко-Волынской Руси. IX–XIII вв. Киев, 1985. С. 21–22.
Древнерусское вече, упоминаемое летописями в Новгороде, Киеве, Смоленске и других городах [295] , очевидно, восходит к родоплеменным традициям народного собрания, как и скандинавский тинг. Неясно, где собиралось вече в древнейшем Новгороде, но в Изборске, одном из древнейших русских городов (ранние слои относятся к VIII в.), который исследователями считается племенным центром псковских кривичей, открыта центральная, видимо, вечевая площадь [296] . Что касается культовых функций, то и пантеон храма в Упсале, где отправлялся культ общескандинавских богов (Тора, Одина, Фрейра), и святилище в Перыни под Новгородом, где сам топоним напоминает об общеславянском божестве Перуне, свидетельствуют о перерастании племенных культов в межплеменные и затем – в государственные: таков пантеон, учрежденный в 980 г. князем Владимиром в Киеве. Для процесса централизации власти показательно, что три «королевских» кургана в Упсале, приписываемые скандинавской традицией трем конунгам легендарной династии Инглингов, возводимой к богу Ингви-Фрейру, сопоставимы с киевскими урочищами – легендарными городками трех братьев – основателей Киева и «княженья» полян; при этом эпоним города – Кий – восходит к образу мифологического славянского культурного героя [297] . Централизация власти, таким образом, сопровождается идеологическим обоснованием божественного происхождения династий, утвердившихся в реальных племенных центрах.
295
Тихомиров М. Я. Древнерусские города. С. 217–225.
296
Седов В. В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982. С. 56–57, 243.
297
Иванов В. В., Топоров В. Н. Мифологические географические названия как источник для реконструкции этногенеза и древнейшей истории славян // Вопросы этногенеза и этнической истории славян и восточных романцев. М., 1976. С. 120–123.
Центральная власть в Новгороде, по реконструкции, предлагаемой на основе изучения боярских патронимий трех новгородских концов В. Л. Яниным, начиная с возникновения города (IX в.?) распространялась на всю новгородскую племенную конфедерацию и осуществлялась представителями племенных верхов – формирующейся боярской аристократией [298] . Центры племенных союзов вырастали в зонах особой концентрации населения [299] и, сохраняя древние традиции, возглавили более широкие «предгосударственные» объединения.
298
Янин В. Л. Социально-политическая структура Новгорода в свете археологических исследований//НИС. 1982. Выл. 1 (11). С. 87–91.
299
Тихомиров М. Н. Древнерусские города. С. 58 исл.; Носов Е. Н. Новгород и Новгородская округа IX–X вв. в свете новейших археологических данных (К вопросу о возникновении Новгорода) // НИС. 1984. Вып. 2 (12). С. 3–38; Шмидт Е.А. Археологические памятники периода возникновения города Смоленска// Смоленск. К 1100-летию первого упоминания города в летописи. Смоленск, 1967. С. 59.