Древняя Русь. Быт и культура
Шрифт:
Работу одной мастерской особенно удобно проследить на примере изделий сложной технологии — замках. Каждый их тип — изобретение неизвестного умельца, изобретения, ценность которого подтверждается тем, что оно повторяется без изменения схемы на протяжении длительного времени. Шесть типов пружинных съемных замков бытовали в Новгороде с IX-Х до XV в. Лишь один из них имел варианты (тип В), остальные оставались неизменными. Такое явление может иметь место только при условии непрерывной деятельности конкретных мастерских, передающих свои навыки в изготовлении замка определенного типа от мастера к ученику. Скорее всего, мы имеем здесь дело с мастерскими замочников, передающих свое ремесло по наследству от отца к сыну. В этом случае может происходить и отпочкование сыновней мастерской и одновременное
Очевидно, так и было, потому что замки типа А изготовляли на протяжении трех с половиной столетий, с IX по начало XIII в. Сколько мастерских освоило их производство, сказать трудно, ясно только, что все они развивали одну традицию, когда-то изобретенную в одной мастерской.
Замки типа Б бытовали от начала до конца XII в., потом исчезли бесследно. Мы имеем здесь дело с работой одной мастерской на протяжении жизни не более чем двух поколений. Несколько позже, во второй половине того же столетия, появились замки типа В двух вариантов. Замки этого типа и их варианты бытовали до начала XV в., т. е. мастерские, их изготовлявшие, работали не менее трех столетий (время их деятельности может быть короче, чем время бытования самих замков, которые были достаточно долговечны). Замки типа В, как и самые ранние, типа А, демонстрируют деятельность наиболее активных и результативных мастерских, долго державших традиционное производство в руках одной, переходящей по наследству мастерской, воспитавшей много мастеров. Иначе невозможно объяснить изготовление одного типа замка в течение столь долгого времени — трех с половиной столетий.
Важно подчеркнуть, что все перечисленные типы замков долго бытовали одновременно, что говорит об одновременной деятельности в Новгороде нескольких мастерских замочников. На протяжении столетия, с середины XIII и до конца XIV в. в Новгороде появились еще три типа замков (Г, Д, Е). Они бытовали до XV в., т. е. тогда, когда замки типа А и Б уже перестали изготовляться, но более старые мастерские, выпускающие уже целое столетие замки типа В, находились еще в поре расцвета. И опять перед нами довольно реалистическая картина с синхронной работой в городе нескольких замочных мастерских. Ее дополняет кратковременная деятельность одной мастерской, изготовлявшей замки с винтообразным ключом (табл. 6, 26), она действовала в Новгороде всего полстолетия.
Замки — изделия очень индивидуальные, если мастерская по каким-то причинам ликвидировалась, то исчезал и разработанный и освоенный ею тип замка. Другое дело ножи. В их массовом, стандартизированном производстве труднее уловить серии, которые можно связать с одной мастерской. Изготовление их было не столь сложным, поэтому в одной мастерской могли делать ножи разных типов — кухонные, сапожные, косторезные и др.
В ремесле древнерусских ножевников интересен другой момент: эволюция в технологии производства. Основные технологические схемы производства ножей с X в. последовательно упрощались. Новые принципы изготовления быстро подхватывает большинство мастеров-ножевников. Только одновременное применение простейших технологических схем — ножи целиком из железа или ножи целиком из стали — помогают обнаружить отдельные мастерские, использовавшие традиционную с домонгольского времени технологию. В среде ножевников выявляются мастера, держащиеся за старые традиции, и мастера, старавшиеся идти в ногу со временем, изыскивающие возможности для того, чтобы сделать свою продукцию массовой. Это наблюдается не только в Новгороде, но и в Киеве, Старой Рязани, Серенске. Эти две тенденции в ремесле ножевников позволяют и в массовой стандартизированной продукции разглядеть индивидуальные устремления отдельных мастерских; в то же время общее стремление к «рационализации», охватившее большинство древнерусских ножевников, говорит об их профессиональной сплоченности, предполагающей некоторую организованность.
О высоком профессионализме свидетельствует продукция древнерусских бондарей, изготовлявших бочки, кадки, лохани и другую бондарную тару и посуду. При раскопках в городах Руси собрана огромная коллекция этих изделий. Самое интересное для нас в этих предметах повседневного быта — строжайшая
Не менее выразительна с этой точки зрения и точеная посуда. Ассортимент ее необычайно разнообразен. Она была рассчитана на нужды повседневного быта и на праздники с большим застольем. Посуда, изготовленная из дерева на токарном станке, продумана по пропорциям и совершенна по формам. Устойчиво сохраняющееся соотношение различных ее частей говорит о поисках оптимального конструктивного решения и сохранении такого решения, как открытия. За этим стоит определенная мастерская, где секрет такого решения был найден, и ее наследники, оценившие и закрепившие его в своих изделиях.
Трудно сказать, каково было разделение труда между мастерскими по ассортименту производимой продукции. В этом нам может помочь отмеченное Б.А. Рыбаковым важное обстоятельство. В письменных памятниках XII–XIII вв. ремесленников часто называли не по материалу, с которыми они работали, а по предметам, которые они изготовляли. В таком случае, когда упоминается Антон-котельник, можно утверждать, что речь идет о мастерской, где изготовляли только котлы. Поэтому упоминание ведерников и бочешников в XV в. указывает (Там же, с. 558) на разделение мастерских бондарей по ассортименту производимой продукции, что не мешало работе мастеров более широкого профиля, скрывающихся под названием древоделов. Точно то же явление фиксируется для XIII в. упоминанием Якова-гвоздочника и Измаила-кузнеца (Рыбаков Б.А., 1948, с. 505, 516, 558), говорящим о разделении труда по ассортименту продукции в рамках одного ремесла.
Исходя из сказанного можно предположить, что отмеченная стандартизация изделий бондарного дела есть результат узкой специализации мастерских по изготовлению тары одного типа. Подобная тенденция могла проявляться неодинаково в разных ремеслах. В XV в., столь богатом токарными изделиями широкого ассортимента, для мастеров этой отрасли в письменных источниках есть только одно название — токари.
Иногда в археологическом материале можно уловить деятельность разных мастерских, изготовлявших одну и ту же продукцию. В данном случае помогает типология, выявляющая конструктивные и декоративные особенности серий изделий. Так, в Новгороде найдено более тысячи гребней и заготовок к ним. Типология их показала, что одновременно и длительно сосуществовали гребни разной конструкции. Это можно объяснить деятельностью нескольких мастерских, изготовлявших гребни традиционного облика. Е.А. Рыбина полагает, что мастерские могли работать на протяжении от полутора до двух с половиной столетий. Это по самому скромному подсчету — от трех до пяти поколений мастеров.
Аналогичные явления прослеживаются и в ювелирном деле. В разнообразных украшениях из сплавов и меди легко заметить серии одинаковых изделий, говорящие о длительном изготовлении украшений одного типа. Некоторые из них бытуют с X по XIV в. Состав металла со временем менялся, сами же украшения оставались без изменения, если не считать орнамента. В массовом производстве мастерская могла сохранить свою индивидуальность только при устойчивости ассортимента, строгого соблюдения традиционного облика продукции.
Это касается не только дешевой, массовой продукции, но и предметов из драгоценных металлов. Вспомним упоминающиеся в грамоте XII в. золотые колты, для характеристики которых достаточно было назвать их продажную цену: «по полугривень» или в «полътора рубля серьбром ожерелье», упоминаемое в грамоте XIV в.
Длительное сохранение ассортимента, облика и цены выпускаемой продукции — безусловный показатель большой дифференциации в рамках одного, в данном случае ювелирного, ремесла, за ней скрывается продолжительная деятельность определенных мастерских потомственных кузнецов по золоту, серебру и меди.