Древо мира. Вехи будущего
Шрифт:
Мертвый голос, из которого ушла вся жизнь. Треснутый, сломанный, уничтоженный той же вестью, что и я.
Подняла голову, не скрывая, что все знаю, сглотнула вставший в горле ком:
– Его нет…
Ааронд опустился рядом.
Он был невероятно молод, слишком молод для человека, сын которого умер сотни лет назад. Я раньше не придавала значения этому факту, но теперь видела, как разом изменился мужчина, который внушал страх каждому, кто жил на светлых территориях.
Мысли беспорядочно перепрыгивали с одного на другое, будто спасая
– Ты любила его, – не вопрос.
– Я любила его, – не ответ.
– Я никогда не ценил того, что имел. Не понимал, как мне повезло иметь сына, – Ааронд протянул руку, и из земли к нему навстречу потянулась веточка, всего лишь росток, пробившийся из упавшего семечка. – Нежеланный, нежданный, ненужный… В тот раз я смог вернуть его. Но тогда рядом была она, пусть и не со мной, но я знал, что она дышит тем же воздухом, видит те же звезды… Она не помогла, не захотела, ослепленная обидой и ревностью. А моих сил оказалось слишком мало. Мы упустили момент, когда все еще можно было изменить. Кайрен стал тенью себя, пленником в ее доме.
Я повернула голову, чтобы видеть Ааронда.
Мужчины не плачут. Папа Грег часто повторял, что это единственное, что он не может себе позволить. Каменное сердце, молчаливые страдания, стиснутые зубы и чистый, ясный взгляд. Герой, который в любой ситуации сохраняет хладнокровие. Но доводилось ли старому вояке, доверенному королевы, испытывать хоть крохотную долю тех страданий, что выпали на долю Ааронда? Сомневаюсь. И все же я не видела слез, только пустой, потухший взгляд. Наверное, мой был таким же.
– Кем она была?
Я почти знала ответ, но вдруг испугалась, всхлипнула и отвернулась.
Страшно. Лучше свернуться клубочком и уснуть, чтобы не знать о том, что в этом мире больше нет того, кому я отдала свое сердце.
– Эмилия Миндаль и Гай Гиациант. Тебе никогда не казалось, что ваши с братом имена слишком странные? Прекрасные цветы в окружении ничтожеств, – Ааронд вздохнул. – Мне жаль вас. Жаль Рэна и себя. Жаль ее. Наши судьбы сплелись столь тесно, что теперь только багам под силу их распутать. Если они, конечно, существуют.
– Светлая и темный, – стерла слезы и посмотрела на него. – Они могут вернуть Рэна!
Ааронд засмеялся.
Затих ветер, слетели с деревьев испуганные птицы, закружились, путаясь в ветвях, стремясь покинуть насиженные места. Лоза, стремившаяся к его руке, вдруг вытянулась и обхватила запястье мужчины, сжимая так крепко, что изрезала кожу, пуская кровавые капли.
– Не смогут.
– Почему?
Надежда должна жить, пока дышишь, пока бьется сердце, а кровь стучит в висках.
– Ты спросила, кем она была? – вздохнул он, скидывая с руки напившийся его крови росток. – Она была чудом. Моим личным чудом… Ты была в доме снов, где всегда весна и ветер играет среди цветущих яблонь?
– Да, – шепнула едва слышно. – Там я видела маму…
– Что? – нахмурился он. – Невозможно! Но… Тогда нам стоит пойти туда. Закрой глаза, я отведу нас.
Трава была слишком мягкой, а воздух – слишком свежим и вкусным. Я откинулась на спину и закрыла глаза, почувствовав, как самый страшный маг земель вокруг Древа Мира берет меня за руку.
Здесь ничего не изменилось, но в то же время я чувствовала, что все иначе. Будто мой личный сон, моя страна грез была не такой, как та, что принадлежала Ааронду. Яблоневый сад замер, уснул, превратившись в картинку, сквозь которую мы шли, направляясь к большому дому с террасой, увитой плющом. Все казалось серым, выцветшим, потускневшим, выгоревшим на ярком южном солнце.
– Все не так, – тихо произнесла я, и мой голос потух, увязнув в тяжелом воздухе.
– Меня больше нет, – просто ответил он. – Моя душа – она такая. Серая и неинтересная. Зачем жить, если нет того, ради кого бьется сердце?
Бесшумные шаги на скрипучем песке. Никаких следов. Если это действительно отражение его внутреннего мира, то мне страшно. Я пришла в мир грез с тем, кому незачем возвращаться обратно. Так отпустит ли он меня, если вдруг решил остаться здесь?
– Ты пришел!
– Пришел…
– Пришел…
– Пришел…
Сотни голосов окружили нас как воронье на поле боя. Эха не было, каждый из них жил собственной жизнью, и это вызывало дрожь. Но не от страха. Он предчувствия, что вот-вот случится нечто такое, что перевернет все мои знания, изменит реальность раз и навсегда.
– Я пришел, – ответил Ааронд.
– Долго шел!
– Долго, – согласил он.
Мы ступили на лестницу, которая вдруг выросла до бесконечных размеров. Ступени терялись где-то высоко в небе, и казалось, что невозможно преодолеть ее, осилить этот путь.
– Играть? – в голосе появилась надежда.
– Ты знаешь, я не игрушка.
– Играть! Ты обещал, что сыграешь со мной. Она обещала!
– Ее больше нет. И игр не будет.
– Сыграй, – предложил голос, и в его интонациях я уловила нотки лукавства и надежды, что Ааронд согласится. – И я ее верну.
– Ее нельзя вернуть.
– Я могу. Сыграй.
– И она бы согласилась на продолжение игры? – качнул головой Ааронд. – Никогда!
Маг разозлился и махнул рукой. Лестница тут же вернулась в свое истинное состояние, а голос произнес:
– Зря…
И исчез.
– Ты уверена, что хочешь все увидеть? – вдруг спросил Ааронд, останавливаясь. – Я – не хочу.
– Мы можем уйти.
Он горько усмехнулся и пошел вперед.
Страх сковывает, лишает надежды. Нам нельзя отступать, как бы того ни хотелось. Я понимаю, что могу увидеть, узнать то, что не предназначено для меня, но… Этот мир – мой дом, и сейчас он пылает в огне войны, которая началась из-за меня. Если это позволит мне хоть немного понять, что же происходит, то я готова! Я бы заложила свое сердце, оставила здесь, только бы не чувствовать ту боль, то отчаяние, что съедает изнутри.