Древо скрелингов
Шрифт:
В конце концов я опять погрузилась в сон. Утром я увидела, что прошел снег. Переплетение дубовых ветвей защитило нас от него. Теперь мы находились во дворце из замерзшей зелени и золота с многими залами.
Выглянув наружу, мы видели прерию, которую первый снегопад этой зимы превратил в девственно-чистый ковер. Сидя подле весело трещавшего маленького костра, любуясь необъятными заснеженными просторами, Белый Ворон радостно посапывал трубкой, а, заметив, что мы проснулись, достал маленький барабан и затянул песню.
За всю свою жизнь, проведенную в странствиях между сферами, я слышала очень мало голосов, способных сравниться красотой с голосом Белого Ворона. Звук его песни лился среди ветвей и ледяных кристалликов, гармонично отражаясь эхом, пока вся роща не подхватила ее. Они вместе пели о древних дорогах, о горьких истинах, о величественных образах. Они оплакивали погибших, воспевали утро и каждый час дня, пели о месяцах и преходящих временах года. Красота песни до такой степени очаровала меня, что я не могла сдержать слез.
Айанаватта стоял выпрямившись, скрестив руки на груди и полностью обратившись в слух. Его наряд состоял лишь из татуировок, раскраски, драгоценностей и штанов из мягкой расшитой бусами кожи. Его медная кожа поблескивала в восхитительном свете, грудь вздымалась, мускулы были напряжены. Он целиком отдался песне.
Бес, украшенная боевыми перьями, тоже взволновалась при звуках песни, как будто та сообщала ей чувство безопасности. Но, кроме успокоения, в песне ощущалась сила. В ней слышалась цель.
Сквозь окружавший нас лед я увидела, как у горизонта что-то шевельнулось. Постепенно я начинала различать детали. Существо быстрым шагом приблизилось к нам и остановилось как вкопанное в десяти ярдах от Айанаватты и Белого Ворона, который продолжал петь.
И вновь я не могла точно определить размеры, но создание, привлеченное голосом юноши, казалось громадным. Опять пошел снег; сквозь его пелену на нас серьезным любопытствующим взглядом смотрела могучая самка бизона, живой тотем, воплощение богини какатанава. Ее глаза в окружении красных век, излучавшие горделивое сознание власти, встретились с моими, проникая мне в душу. Животное признало меня. Оно ударило копытом в снег; из его ноздрей валил пар.
Бес подняла хобот и издала громкий трубный звук, от которого вздрогнул лес, а льдинки начали отламываться и падать. Белая бизониха встревоженно тряхнула головой, повернулась и исчезла, торопливой поступью скрывшись за стеной падающего снега.
На лице Айанаватты отразилась радость. Он тоже заметил бизониху. Его переполняло возбуждение. Он сказал, что все события разворачиваются именно так, как следует. Бес предупредила бизониху о грозящей нам опасности, и та вняла ее предостережению. Могучие чары защищают земли какатанава, которые, в свою очередь, защищают их город, а тот – вечное древо.
Перевалив через горы, мы окажемся в великой долине какатанава. Там мы практически наверняка будем в безопасности и сможем приступить к последнему решительному этапу своего путешествия.
У меня не было причин сомневаться в его словах, и я заговорила о другом, похвалив его голос за красоту, если не за силу. Разумеется, я понимала, что нахожусь среди умелых заклинателей. Мой отец от имени семьи вел переговоры с Владыками Высших Миров, с могучими элементалями. Он вызывал духов воздуха, земли, огня и воды с такой же легкостью, как крестьянин прокладывает в поле борозду. Я не могла с уверенностью сказать, кто именно призвал белую бизониху, или же она услышала голоса обоих мужчин и явилась сама, чтобы взглянуть на нас.
Если она будет так же строга по отношению к нам, как собственному стаду и, разумеется, к самой себе, то уже очень скоро может случиться так, что она отдаст нам приказ. Я гадала, отчего это животное вызвало у меня столь родственные чувства. Быть может, причина всего лишь в том, что Айанаватта дал мне индейское имя – Белая Женщина-бизон?
Мерная дробь барабана не утихала. Белый Ворон изящно поднялся на ноги и начал танцевать, раскачиваясь из стороны в сторону. Только тогда я поняла, что имел в виду Айанаватта.
Белый Ворон открывал для нас врата. Мы пытались пройти между мирами. Земли какатанава находились не в горах, а в мире по ту их сторону, там, где это странное племя загадочными способами хранило свои сокровища и секреты.
Юноша продолжал танцевать, и вскоре я ощутила присутствие некой силы, привлеченной сюда не его призывом, а запахом его магии. Потом я поняла, что это мой личный враг. Элементал, но при этом могущественный Владыка Высших Миров Шоашуан, Переменчивый Ветер, обитал в этом мире и оттого был еще более опасным.
Я услышала рокот. Далекая буря собралась с силами и двинулась в нашем направлении. Небо покрылось пурпурными, алыми и темно-зелеными пятнами. Они словно вуалью окутали горизонт, но тут же вновь начали сливаться, издавая пронзительные угрожающие звуки и превращаясь в знакомую фигуру; злобный, коварный, безжалостный Шоашуан, Демонический ветер, Похититель сыновей, Повелитель смерчей, неоспоримый хозяин прерий, перед которым бессильны все духи и существа равнин.
По правую руку от Несущего Разрушения стоял Два Языка. Его тело пожирал огонь, а жизненные силы высасывал дух, явившийся по его призыву. Ипкептеми недолго осталось жить. По другую сторону разгневанного духа виднелась призрачная застывшая в неподвижности фигура Клостерхейма. Под напором энергии, исходившей от его нового союзника, плащ бывшего священника хлопал и рвался с плеч.
Можно было подумать, что он умер, обратившись в лед. Между его губ сверкали зубы. На мгновение я решила, что он смеется. Потом я поняла, что он обезумел от страха.
Глава 7. Белый путь
Иди путем, что светится как серебро,
До города, что создан был из злата,
Где мировой змей тихо умирает,
Где стонет, словно женщина, копье,
И флейты звук там ложь всю убивает,
У. С. Харт "Песнь смерти Оноваги "
Лицо Клостерхейма было последним, что я увидела, прежде чем сотканный из вихрей элементаль издал хриплый вопль и взвился в воздух. Его конечности так быстро появлялись, что он уже имел сотню рук и тысячу ног, и все они корчились и извивались. Каждая из них размахивала трясущимся клинком. Ужасающее звериное лицо пылало яростью, Шоашуан ревел и изрыгал проклятия, как будто что-то тянуло его назад, туда, откуда он появился.