Дримлайф
Шрифт:
Вот, наконец-то! Я, подскочив с места, беспардонно растолкала людей, неспешно двигающихся к выходу. Кажется, вслед мне кто-то ворчливо бросил замечание, но в те минуты любое колкое слово оказалось бессильно перед главным моим переживанием. Я бежала, слыша лишь собственное судорожное дыхание. Земля, грязная и слякотная, отвратительно хлюпала под ногами. Дорога, заброшенная загородная дорога, та самая, по которой мы с Анри шли к его дому. Но, подождите, где же поле? Здесь уже давно всё загромоздили полузаброшенными постройками, которые пугающими тенями изуродовали это некогда светлое безмятежное местечко.
– Нет, – вымолвила я, задыхаясь, а затем с последних сил ринулась туда, где должна была
Кто-то ещё пользуется этим путём – от мысли стало немного легче, но я не спешила радоваться. Да! Я вижу его! Силуэт дома, одиноко стоящего где-то вдалеке. Какое-то радостное чувство придало мне сил сделать последний рывок, однако стоило мне чуть приблизиться, кратковременное воодушевление тут же сникло. Шаг замедлился. Я безотрывно продолжала смотреть в ту сторону, мой взгляд застыл в одной точке, а когда я остановилась у самого дома, то рухнула на колени. Меня будто прошибло невидимым копьём, и следующие несколько минут я просто сидела в снегу, роняя слезы и разглядывая оставшиеся после сгоревшего дома полуразрушенные стены – от прежнего домика не осталось ничего.
Какие к чёрту издёвки одноклассников? Какие к чёрту двойки в школе и мнения людей? Я убила человека десять лет назад, а сейчас сижу и смотрю на его давно сгоревший дом. Как я смела волноваться о чём-то другом всё это время? Я забрала чужую жизнь, нелепо и глупо забрала! Сорвала тот проводок, как обыкновенный одуванчик, который только расцвёл. Это не исправишь, Олли, это не ошибка в диктанте, не репетиция спектакля. Я завыла от боли не своим голосом, и в это мгновение из меня будто вырвался бурный поток всех моих эмоций и обид.
Я рано или поздно должна была избавиться от всего скопившегося во мне, и, кажется, тот день стал началом чего-то нового для меня. Конечно, чтобы кардинально измениться, ушло достаточно много времени. Однако я была рада. Рада повстречать кого-то вроде Анри. Одновременно мне было горько осознавать, что я никогда не увижу человека, который открыл мне глаза. Он дорожил своей жизнью настолько, что сумел найти дорогу с того света и вернуться сюда ненадолго. Что самое страшное и будоражащее кровь – Анри простил меня. С того дня всё стало на свои места: казалось бы, какой-то один день, какое-то воспоминание, далёкое и неясное, но переворачивающее жизнь настолько, что в одно мгновение ответы на многие вопросы приходят сами собой. Я приняла решение в тот день.
…И тогда, когда я нашла силы подняться, мне вдруг на мгновение показалось, что Анри ещё здесь, но не рядом. Он шёл где-то далеко по той дороге, а за его спиной исчезал силуэт родного дома. Наверняка парень не хотел уходить так скоро, но что-то вынуждало его уйти и будто торопило вернуться обратно в далёкий и незнакомый мне мир. На щеках блестели слёзы, но Анри не пытался их сдерживать и шёл, тихо стиснув зубы, шагал медленно и неохотно. Затем снег на просёлочной дороге растаял и исчез, теперь это было шоссе, остывшее после летнего дождика, блестящий асфальт отражал суетливые переливы тревожных красно-синих огоньков. Холодная дождевая вода давно смыла кровь, давно исчезли цветы и венки, принесённые когда-то фанатами. Каждый шаг был равен годам, и когда сквозь время шоссе озарилось рассветом, впереди возникли три силуэта. Один из них дружелюбно протянул руку. Анри, поморщившись, посмотрел туда чуть растерянно и прищурился, а затем, утерев слёзы, заставил себя улыбнуться с горькой радостью. Он решительно направился вперёд, постепенно забывая, что оставил в том мире, а затем, по-дружески обняв своих друзей, пошагал вместе с ними навстречу горизонту, сияющему от рассвета.
Это видение было похоже на кратковременный сон. Я поднялась, едва чувствуя замёрзшие ноги, и направилась к крыльцу, зашла через дверной
В вялом просвете коридора я узнала кухню. Там, посреди деревяшек и прочего мусора, остался дубовый стол, уцелевший после стольких лет каким-то чудом. Я подошла ближе, словно меня туда поманили, и взглянула на посеревшую поверхность. Туда упали две капельки моих слёз.
«Не плачь, Лисси. Прекрати рыдать, глупое создание».
Слова, написанные угольком, в моих мыслях прозвучали таким знакомым голосом. Отныне я не смела больше плакать, но тогда я позволила себе напоследок выпустить наружу все оставшиеся эмоции.
С того момента прошло много времени. Я так и не решилась кому-то поведать эту историю, оставив её тайной. Мама так и не узнала о том, что я вспомнила всё. Меня же долго не покидало чувство вины, ведь из-за меня отец решил взять на себя вину, из-за меня маме пришлось уехать подальше от места, где разошлись недобрые слухи о дочери обычной медсестры. А что же я? Выросла нерадивым робким существом, неспособным ни на что кроме хныканья! Нельзя так жить, нельзя так видеть мир!
Я до сих пор иногда смотрю записи концертов «Dreamlife». Я вижу там Анри, и порой кажется, что делаю это, чтобы никогда его не забыть. Когда становится грустно, когда жизнь кажется несправедливой, я хватаюсь за воспоминания, подаренные Анри. Мне становится легче.
Я обрела нечто новое, утратив способность видеть осознанные сновидения. Было ли это к лучшему или нет, но погружаться в обыкновенные сны оказалось куда приятней. Почему я раньше этого не замечала? Может, осознанные сны – это что-то противоестественное? Может, человек не должен открывать неизведанные чертоги, таящие себе не столько загадок, сколько опасностей? Думаю, мир имеет право иметь свою тайну, подобно тому, как я решила умолчать о своей истории.
Первый курс института даёт отчётливо понять, что двойки в школе, разбитый стакан с соком и опухший после снежка глаз – это пустяковые пустяки. С этими мыслями я устало ввалилась в свою комнату, забросила сумку куда подальше и стянула резинку, держащую мои волосы в высоком хвостике, – эту прическу, кстати, мне Лилит посоветовала. Выглядит неплохо, а какое облегчение, когда пряди будто высвобождаются и легко падают на плечи! Завалилась на кровать, обещая себе отдохнуть только пять минут, но обещание так и не сдержала. Провалилась в сон, как только коснулась головой подушки –вот они, студенческие будни! И ни на какие самокопания нет не то чтобы времени – сил нет!
Я очнулась в коридоре. Стоп. В коридоре?! Кроме того, я прекрасно понимала, что сплю. Но эти двери, эта перспектива настолько показались знакомыми, что через секунду мои предположения о моём местонахождении тотчас развеялись. Давно же я не была здесь! Там, где-то впереди, прямо из стены слабо лилось зеленоватое свечение – этот цвет у меня с давних пор ассоциировался только с одним человеком. Так неужели он вернулся? Незамедлительно направилась туда, а затем остановилась у приоткрытой двери. Оттуда едва доносились мотивы знакомой мне песни. Я волнительно замерла, не решаясь шагнуть туда. Моя ладонь решительно потянулась к ручке, но так и не коснулась её. Я улыбнулась сама себе: а нужно ли мне возвращаться сюда?