Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы одеть!

Найтов Комбат

— У Вас не было приказа атаковать порт в Нарвике!

— Не было. Ушли бы шведские рудовозы в Германию, товарищ комиссар. И появилась бы пара танковых дивизий на Восточном фронте. Вы к этому клоните?

— Нет, конечно, но у нас нет реальных доказательств, что вы утопили в Нарвике 11 транспортников.

— Запросите Регистр Ллойда. Наверняка все суда были зарегистрированы там.

— Всё, Жуков! 12 судов и кораблей, 420 000 рублей на лодку. Остальное в фонд обороны СССР.

— Я должен посоветоваться с экипажем.

— Советуйся, только не забывай о том, что я тебе сейчас говорил. Я слов на ветер не бросаю, товарищ Жуков.

— Я Вас понял, товарищ дивизионный комиссар.

Ситуацию разрулили Гаджиев и Головко. Лодке засчитали всё, тем более, что подтверждения были получены из первоисточника: Швеция прислала в Москву ноту протеста, а немецкое радио назвала Жукова и экипаж «К-21» личными врагами великого фюрера Германии. Но, затем, из-за начала наступления на Центральном фронте и крупных поражений немцев под Москвой, Ростовом и Ленинградом, события

на далёком Севере перестали активно муссироваться. Лодка вышла из ремонта на СРЗ, и вернулась в Полярный, однако в поход в составе соединения не попала, так как третью балластно-топливную цистерну пришлось переваривать. Она продолжала давать масляные пятна. Пришлось осушать, выпаривать и проводить новый ремонт уже в Полярном. Под Новый год с позиции у Нарвика досрочно вернулся Уткин: отказали носовые рули, погнутые штормом. И «К-21» пошла к Нарвику. По дороге Жуков неудачно атаковал транспорт, примерно 5000 тонн. Торпеды из-за сильного шторма прошли мимо или не сработали взрыватели. Атаковать под перископом было невозможно. За Лофотенскими островами было поспокойнее. Однако, немцы резко усилили противолодочную оборону в районе, и вскрыли позиции дивизиона «Ка», оттеснив его из шхер острова Хиннё, выставив там минное заграждение. Вход в Офот-фьорд был перегорожен противолодочной сетью, конвои выходили под сильным охранением, и с предварительной бомбёжкой выхода. Тем не менее, 8 транспортов было торпедировано. У соединения подходил к концу срок автономности, и через десять суток Жуков остался один на позиции. Попытался прорваться в Будё, но там оказалось много мин. Тогда он спустился южнее, обогнул остров Сандхорейя, пройдя узким и очень глубоким фьордом, и вышел к Будё с юга. От острова Страмойя обстрелял аэродром и торпедировал разгружающийся небольшой танкер, чуть больше тысячи тонн. Уклоняясь от атаки У-ботегерей, ушёл в шхеры к острову Флейна, там всплыл под РДП, и вышел открытое море. После этого поднялся к Анденесу, и там атаковал прибрежный аэродром немцев, на котором сидели Фокке-вульфы-200: разведчики. Урон, конечно, он нанёс незначительный, но какие-то пожары на аэродроме были зафиксированы. А вот проход, которым он пользовался в прошлый раз, больше использовать Жуков не решился. Показалось странным отсутствие движения норвежских рыбаков по проливу. В прошлый раз их было много. Через 22 дня получил приказание срочно следовать к Нордкапу и оказать помощь «Щуке» 3-го дивизиона, дрейфующей без хода в том районе. Опять попутный шторм, предельные крены, а приходилось идти почти полным ходом. К лодке он не успел. Туда быстрее подошла «К-22» и передала топливо на «Щ-421». Механики помогли запустить отказавшие двигатели, и Лунин пошёл самым малым на базу. Жукову поменяли позицию, теперь он был у Нордкапа. Обнаружил Асдиком и нанёс на карту два минных поля, выставленных немцами. Затем, у Хаммерфеста, атаковал минный постановщик «М-32», пытавшийся выставить минную банку на входе во фьорд. Немец уклонился от торпеды, вступать в артиллерийский бой на такой качке было бессмысленно, Жуков погрузился и отошёл мористее. Нахальный немец потянулся за ним. Ему в помощь пришло ещё два «стотонника», судя по звукам. Дождавшись, когда немцы остановятся, Жуков атаковал их в упор ЭТ-80. Подвсплыв, увидел, что два немца убегают в сторону Нордкапа, а корма постановщика находится на плаву. Подойдя ближе, увидел, что на корме стоят на рельсах две мины очень странного вида. Терехов и Алексеев на резиновой лодке с мотором подошли к постановщику, сфотографировали мину, и прихватили от неё инструкции по изготовке. Это были противолодочные антенные донные мины. Новинка гитлеровского флота, с которой уже придётся считаться. После доклада о находке, лодка получила приказ возвращаться на базу.

Впервые после похода док не требовался. Жуковы после доклада посидели со всеми в клубе, потом пошли домой. Сыпал небольшой снежок, погода стояла тихая. После многодневной качки было приятно пройтись по твёрдой земле. Варвара уцепилась за левую руку и рассказывала о том, что происходило в гарнизоне и на заводе за последний месяц. От неё Жуков узнал, что не вернулась «М-175». Первая потеря в бригаде. Мелкадзе ему не нравился, тот был ленив, заносчив, не любил и не хотел чему-либо учиться, но вместе с ним погибло ещё 20 подводников. Ещё летом лодке повезло, Мелкадзе не заметил две атаки U-бота, одна из торпед противника попала в лодку, но не взорвалась. Сейчас ему не повезло. У немцев не получилось ничего сделать с Северным флотом и Мурманском, и они будут усиливать давление на флот. «Надо идти в Альту.» — подумал Владимир. — «Там находится ключ к победе на море». Но собрать дивизион в кулак не получается. Лодок мало, они постоянно на ремонтах. Активность противника высокая, поэтому требуется постоянно находиться на позициях. А успехов не так много. Дивизион «Ка», конечно, доставил много неприятностей немцам у Нарвика, но ведь позиция оставлена, и там сейчас никого нет. Немцы воспользуются дырой и поставят руду в Германию. Действовать одинокой лодкой бессмысленно. «Командир» всячески подчёркивал, что именно эскадренные действия подплава максимально эффективны. Результаты тех же немцев сейчас примерно 50:1. Сейчас лучшее время для подводников: полярная ночь, авиация противника почти бездействует. Но, одна лодка в походе, «К-21» бункеруется, а четыре лодки ремонтируются. Варвара обратила внимание на то, что Володя задумался и тоже замолчала. Потом спросила:

— Я много говорю?

— Нет, Варя, я задумался о своём. Как ты себя чувствуешь?

— Честно? Не очень. Тошнит

часто, похудела.

— Куда тебе худеть!

— Ем я много и часто, но всё не впрок. Хочется чего-нибудь такого…

— Типа персика?

— Хочу на юг, к морю.

— Там тоже война.

— Я знаю. Но я утащила из-за стола мандарины. Хочешь?

— Нет, ешь сама. Я их в походе наелся. Сейчас придём домой, я принёс бутылочку «Киндзмараули». Вот и создадим иллюзию, что находимся на юге.

— Тогда сначала идём в сарай, за углём. Печку топить надо. Я сутки дома не была. Ремонтируем К-2. Очень много работы. Тут тебе письмо пришло из Москвы.

— От кого?

— Из штаба флота, а от кого не понятно, просто подпись.

— Это Галлер.

Растопив «голландку», Жуков сел читать письмо Галлера. Тот описывал испытания самонаводящихся торпед на озере Иссык-Куль. Испытания прошли успешно. Первая партия головок самонаведения изготовлена на заводе имени Фучика во Фрунзе и отправлена в Полярный. Требуется взять их на борт и провести войсковые испытания. Однако качество исполнения на новом месте, не в Ленинграде, довольно скверное. Ещё хуже ситуация с ДагДизелем. Примерно 50 % торпед имеют серьёзные дефекты двигателя. Поэтому, все торпеды на испытаниях будут электрическими. Просил предупредить командиров лодок и командиров БЧ-3 о грядущем «торпедном кризисе», довоенные торпеды заканчиваются, а три новых завода пока гонят сплошной брак. Отложив письмо, он занялся столом, поставил несколько свечей, достал бокалы под вино и почистил мандарины, принесённые женой. Та вышла на кухню, и вернулась с горячим чайником. Варвара забралась к нему на колени, и они довольно долго обсуждали всякие семейные мелочи, мечтали об отпуске в Крыму. Полярная ночь так действует.

Утром разбудил посыльный из штаба флота. Головко приглашал на совещание, посвящённое предстоящим войсковым испытаниям торпед.

— А что ж вы не сказали нам, Владимир Николаевич, что являетесь изобретателем систем наведения этих изделий?

— Я не принимал участия в разработке, товарищ контр-адмирал, дал только общую схему, всё остальное — это разработка КБ «МорФизПрибор». Я не знал, что они сохранили моё авторство. Это не совсем справедливо по отношению к ним.

— Это я настоял на этом. — сказал адмирал Галлер, приехавший на испытания и собиравшийся лично участвовать в боевом походе. — Для испытаний нами подобраны торпеды ЭТ-80, все выпуска конца сорокового года, довоенные. Скорость хода и дальность у них меньше, чем у 53–38. Поэтому от Вас, Владимир Николаевич, требуется пересчитать поправки для ТАС и произвести пристрелку под ЭТ-80.

— В этом нет надобности, товарищ адмирал, мы уже использовали эти торпеды. Даже есть одно попадание. Сложности в другом, Лев Михайлович, аппараты 1 и 2 мы сможем зарядить только под водой из-за морозов. Так что придётся брать на две торпеды меньше, и второе: наиболее вероятными целями сейчас будут подводные лодки противника. Поэтому наш выход в море надо привязать к проходу какого-нибудь конвоя и войти в его охранение. Либо QP либо PQ. А можно «проводить» один, и «встретить» другой.

— Дуэль подводных лодок? — спросил кап-раз Виноградов.

— Дуэлей не будет, товарищ капитан 1 ранга. — ответил Галлер. — Идея определённо мне нравится, Владимир Николаевич. Арсений Григорьевич, давайте пригласим адмирала Эджертона, но я бы не хотел, чтобы он знал о самих изделиях хоть что-нибудь. Нам требуется официальный повод участвовать в конвое QP-10, не более того. Официально: лодка идёт в Англию с дружественным визитом. Я — официальный глава комиссии по приёмке флота. Заодно, попробуем договориться об установке на «К-21» радиолокатора. А насчёт первого и второго ТА: поставьте лодку под борт «Кузни» и дайте пар на лодку. Боекомплект должен быть полным, Владимир Николаевич. Грузите только вторую серию, двухкоординатные.

Фактически погрузку торпед начали аж через трое суток, столько времени заняли переговоры с англичанами. Всему экипажу выдали новую форму одежды и удостоверения личности на двух языках. По лодке забегали особисты. Владимир проклинал задумку Галлера, но, что-либо менять было невозможно. Наконец, 24 февраля 42 года лодка выходит из Мурманска, присоединяется у Кильдина к конвою в составе 16 транспортов, крейсера «Эдинбург», трех фрегатов и трех сторожевиков англичан. До траверза Медвежьего конвой QP-10 сопровождают три наших эсминца. Началось муторное маневрирование, настройка каналов связи, условных знаков, чтобы союзники не пугались нас. Контр-?адмирал Картер не хотел давать контрольные точки, его с трудом удалось убедить в том, что так будет безопасней и для лодки, и для конвоя. Наконец всё улажено, Жуков уходит под РДП, отходит от конвоя, двигаясь собственным противолодочным зигзагом, и внимательно прослушивая толщу воды впереди конвоя. Суммарная скорость конвоя оказалась чуть больше 8 узлов, удерживаться впереди него у Жукова получалось свободно.

На третьи сутки вышли из советской зоны ответственности. Картер забирал всё далее и далее к северу, лодок противника, как назло не было. Лишь на пятые сутки Дима Панов попросил командира подойти к нему в рубку.

— Есть шум винтов какой-то лодки. Сигнатура не ясна.

— К погружению! Самый малый вперёд, глубина двадцать.

— Точно, лодка, товарищ командир. Следует в режиме винт-зарядка.

Включать Асдик на передачу не стали. Пошли курсом на сближение. Лодка не маневрировала, просто шла вперёд. Авиации и лодок противника не боялась. Скорее всего, немецкая, но, не хорошо знакомая акустику «Семерка». Три часа лодки сходились. Вдруг, немка прибавила оборотов и скорости, устремляясь к тому месту, где предположительно, должен находиться конвой.