Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы одеть!

Найтов Комбат

— Вот, читай! — смущенно сунул ему в руку бумагу, украшенную грифами, дивизионный комиссар Николаев. В бумаге, черным по белому, было написано, что Политуправлению флота необходимо обеспечить условия, при которых контр-адмирал Жуков никаких выходов в море и, тем, более, боевых походов лично не исполнял. Обеспечить проживание при штабе Северного флота ему и его семье. В случае невозможности обеспечить безопасность товарища Жукова В.Н., рекомендовано направить его для дальнейшего прохождения службы в распоряжение кадров РККФ. — Ознакомился? Распишись!

— Как это? За что? Андрей Александрович!

— А вот так, Владимир Николаевич. Я им говорил, доказывал, в итоге: схлопотал выговор. Зная тебя, как облупленного, настаиваю на отправке тебя

в Москву. Отвечать за тебя я не намерен! Мне ещё переаттестацию в следующем месяце проходить. Так что, вчера на Военном Совете решили, что ты сдаешь дела Августиновичу.

— Почему ему, а не Малафееву?

— Его Политуправление РККФ рекомендует: больше всех потопленных кораблей, после тебя, дважды Герой, а Малафеев только Герой.

— Он же на ремонте стоял!

— Вот именно. Короче, Августинович! Иди к Арсению Григорьевичу.

— Есть!

Головко отводил глаза, уходил от разговора, все аргументы Жукова до него не доходили. Когда ему надоело обороняться, он перешёл в атаку:

— А ты в курсе, что на тебя чуть уголовное дело не завели?

— За что?

— Ты издал приказ о строительстве дома, не указанного в проекте, на его строительство ушли казённые материалы. Это — хищение, о чём Политуправление было своевременно извещено!

— Это же здание тренажёра!

— Тренажер есть в Полярном.

— Да, есть, и создан он мною, но меня и мой дивизион выпроводили в Оленью губу.

— Кто мешает привозить сюда людей и тренировать их здесь? Впрочем, тебя это больше не касается. Дело заводить я запретил, но, если не перестанешь бузить, то запущу! И никакие звезды Героя не помогут. Сам знаешь. Сдавай дела и собирайся в Москву! И помни, что приказ грифованный! "Совершенно секретно".

Командиры лодок поздравляли Жукова, желали семи футов под килем, а он знал, что совершил последний переход из Молотовска в Полярный, больше выходов море не будет. Сдал дела, собрал "тревожный чемодан", сел в поезд в Мурманске. Вышел на перроне в Архангельске, купил картошки и селёдки, бутылку водки. В Москве ещё тепло, форма одежды три, едва упаковал шинель, но, через некоторое время, снова надел её: сильно раздражало внимание москвичей к трём звездам. Доехал на метро почти к штабу, затем прошёлся по осенней Москве. Вот и Наркомат, синее старинное низенькое здание. Где-то в правом флигеле лежит решение его судьбы. Подал предписание в окошко какому-то капитану третьего ранга, подумав про себя: "Почему у них звания морские?"

— Товарищ контр-адмирал, ознакомьтесь с приказом и распишитесь в получении.

— Давайте!

"…назначить начальником вновь формируемого 1-го Балтийского военно-морского командного училища, г. Ленинград. Направить в распоряжение командира ЛенВМБ. Нарком флота адмирал Кузнецов, начальник Главного политического управления РКВМФ армейский комиссар 2 ранга Рогов". Внизу и сверху какие-то резолюции. Недоумённо покрутив в руках бумажку, Жуков расписался в получении, и сунул её в карман шинели. "Стоило ли так далеко ехать!" — раздражённо подумал он, и направился к выходу.

— Товарищ контр-адмирал! — услышал он сзади, и повернулся.

— Извините. После получения приказа необходимо представиться начальнику ГПУ ВМФ Рогову. Согласно приказа? 124 от 03.11.41. Управление находится в противоположном крыле здания.

— Добро!

Прошёл, куда указали, подошёл к дубовой двери, на которой была табличка "Начальник ГПУ ВМФ", постучал, не дождавшись ответа, нажал на ручку и вошёл. Первое, что удивило: отсутствие адъютанта. Т-образный стол со стульями, накрытый зелёным сукном, лампа с зелёным абажуром, коротко стриженный бровастый человек с носом-картошкой, форма и нашивки береговой службы ВМФ.

— Разрешите войти?

— Входите!

— Контр-адмирал Жуков, представляюсь по поводу назначения начальником 1-го Балтийского военно-морского училища.

— Проходите, Владимир Николаевич. Садитесь. Обиделись?

— Да.

— На меня надавили в ГПУ. Приказали

обеспечить вашу безопасность, как первого и единственного трижды Героя.

— Мне проще положить эту медаль на стол, товарищ армейский комиссар.

— Знаю! Не делайте этого. Вы ещё нужны флоту. Считайте это… отпуском, что ли. Наберитесь сил, но, огромная просьба: организуйте обучение будущих командиров-подводников. Флот растёт, а людей не хватает. Да что я Вам рассказываю! Сами знаете, каково положение на флотах. Ажиотаж с вашим награждением и боем у Новой Земли пройдёт, и я буду первым, кто рекомендует вас на командную должность на флоте. Верите?

— Вам — верю, а в остальное — не очень. Дивизион жалко! Только довел его до приемлемой численности.

— Обязательно посетите ЦКБ 18. Там идут работы по созданию новых проектов лодок. Вам будет интересно, и флоту полезно. Жить будете в Училище, там требуется косметический ремонт, проводите его и силами курсантов, тоже. Вашу жену переведут в Ленинград, на 196 завод.

Поезда в Питер ходили через Волхов или Кириши. Южнее были немцы. Зимой 41–42 их отжали от Ленинграда, но развить успех наземники не смогли. В Красногвардейске были немцы. Город подвергался бомбёжкам, флот занимался контрбатарейной борьбой и проводкой конвоев со снабжением и войсками для осаждённых Таллина, Моозунда и Ханко. Немцы активно занимались минными постановками из Риги и Усть-Луги с моря, и с воздуха, пытаясь обрезать снабжение осаждённых гарнизонов. Боролись с немецкими новинками: антенными и неконтактными донными минами. Ещё не очень хорошо получалось, с тяжёлыми потерями, со взлётами и провалами. На Севере выручали большие глубины, здесь их не было. Приборы кратности, установленные на минах, вынуждали многократно проходить над выявленным минным полем неконтактным тралом, и всё это в условиях господства немецкой авиации в воздухе. К лету 42 года обстановка в небе Балтики медленно стала меняться в нашу пользу, как за счёт того, что начали работать эвакуированные заводы в Сибири, так и за счёт поставок авиации по Ленд-лизу. Флот получил авиационную поддержку, новые неконтактные тралы, тринадцать новых тральщиков, и начал активно "чистить" Маркизову Лужу, чтобы поддержать наступление на Лугу. В этих условиях Жуков приехал со своим предписанием к командиру Ленинградской военно-морской базы. Вошёл в хорошо знакомое здание на 11 линии, взбежал на второй этаж. Адъютант вскочил и вытянулся, чем немало удивил Жукова, и показал рукой на вешалку для шинелей справа от двери.

— Чем обязан? — спросил, поднявшийся из кресла, контр-адмирал Москаленко, недавно назначенный на эту должность.

— Прибыл в Ваше распоряжение! — ответил Владимир, и протянул ему предписание и пакет, переданный ему в Наркомате.

— Как это? — удивлённо выговорил Михаил Захарович, принимая бумаги. — Вас сняли???

— Там всё написано!

— Впрочем, меня тоже сняли. Присаживаетесь, адмирал. Как Вас по батюшке?

— Владимир Николаевич.

— Михаил Захарович.

— Очень приятно!

— Взаимно! — обмениваясь любезностями, адмирал читал бумаги из пакета, доставленного Жуковым.

— Однако, задачка! И вся "святая троица" подписалась! И утверждено Верховным. Влипли мы с вами, Владимир Николаевич! Но, делать нечего, приказ есть приказ! Есть какие-нибудь мысли, как это сделать?

Москаленко был старше Жукова и лет на десять-пятнадцать дольше служил на флоте, и адмиральствовал с сорокового, Жуков тогда ещё капитан-лейтенанта только получил. Михаила Захаровича знал с курсантских времён, проходил практику на кораблях, которыми командовал Москаленко. За что его сняли с "Октябрины", Жуков не знал, да и не хотел вдаваться в подробности, но, тот сам сказал, что на этой должности временно, переходит на работу в штаб флота, вместо Пантелеева. Кого назначат вместо него, он не знает, но, чем сможет, тем поможет молодому начальнику училища. Выделил для него приказом "эмку", посоветовал, кого взять заместителем из тех, кто был свободен в штате базы.