Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы одеть!
Шрифт:
Следующая: "К-1", одиночное плавание. Кстати, Михаил Петрович, почему она шла не в составе эскадры.
— Шла на замену "55-й", у которой "заплакали" топливные танки. — Владимир Николаевич неудовлетворённо кашлянул.
— Сколько походов выполнил Журков к тому времени?
— Девять.
— Как это девять? Это был всего десятый выход лодки! Девять походов у Вас, Михаил Петрович!
— Старший лейтенант Журков — мой старпом с сорок первого года, Владимир Николаевич.
— То есть, это его первый поход и вышел он в него без сопровождающего? А где Вы были?
— На "К-21", там Лунин выполнял первый самостоятельный поход на новой для него лодке.
— Вот Вам причина номер два: ошибочное, дважды ошибочное решение: в одиночное плавание пошёл молодой командир, без "няньки", плюс не было никакой необходимости в этой замене. Сил и средств у Вас хватало, чтобы встретить и проводить конвой. Ну а вот о последних двух потерях я пока не могу сказать ничего. Лодки погибли в составе эскадры, ночью. В обоих случаях, находились довольно далеко друг от друга и от эскадры. Связь только на ключе.
— Нет, в момент их гибели мы разговаривали по УКВ.
— Тем более странно. Мне необходимо прочитать черновые журналы всех лодок, находившихся в походе, и переговорить с вахтенными начальниками всех лодок.
Четверо суток Жуков перелистывал и читал карандашные записи вахтенных журналов всех шести лодок, делая сам себе пометки в большом блокноте. Решение требовалось дать быстро. Лодкам скоро в поход, а источник угрозы не выявлен, значит, из следующего похода могут снова не вернуться уже другие лодки. Он обратил внимание на то обстоятельство, что только на "К-21" вахтенные начальники отмечали время включения и выключения всех средств обнаружения. На остальных такие записи были эпизодическими. В то время, когда он командовал дивизионом, он требовал этого от всех. Сменилась метла, а в привычку у многих это ещё не вошло, поэтому люди стали записывать эти события нерегулярно. Пришлось поднять формуляры БЧ-1 и БЧ-4. Было установлено, что в момент работы УКВ станции SCR-284-A, американского производства, всегда выключались радиолокаторы и станция "Накат", ибо фонила радиостанция при этом жутко. А Августинович оказался большим любителем поговорить по станции, произвести накачку командиров кораблей, потребовать отчёта и тому подобное. Так как ночь, авиация противника не летает, лодки идут под РДП, чтобы на полную использовать ГАС и шумопеленгатор. В перископ, практически, ничего не видно, и в этот момент для переговоров с "начальством" выключаются и активный, и пассивный локатор: от активного "фонит" радиостанция, а "Накат" начинал "крякать", реагируя на передачу УКВ.
С этими выводами он пришёл к Головко.
— Две лодки потоплены, скорее всего, авиацией, в момент атаки все лодки находились под РДП, работали гидролокаторы и шумопеленгаторы, доклада о шумах торпед не было. Акустики двух лодок зафиксировали несколько далёких взрывов, остальные ничего не услышали. Вывод может быть только один: немцы в состоянии обнаруживать лодку под РДП ночью с самолёта и точно её бомбить. Скорее всего, используют радиолокатор. Вот приказ, запрещающий использование УКВ, в случае, если она создаёт помехи для "Наката". И устанавливающий новый порядок всплытия под РДП: достигнув перископной глубины ночью, необходимо поднять антенну "Наката", держа в готовности к работе РЛС, затем произвести обзор с помощью РЛС, и лишь потом выдвигать перископы. И ещё один приказ, касающийся командира дивизиона капитана 2 ранга Августиновича. Считаю, что во всех потерях лодок дивизиона есть его вина. Поэтому снимаю его с должности, а вместо него назначаю Малафеева. Прошу Вас утвердить приказ.
— Это ты, не потому, что он вместо тебя слетал в Англию, Николаич? — спросил Николаев.
— Нет. Мне всё равно, кто был в Англии. Я Малафеева предлагал ещё сентябре, но, тогда его кандидатура не прошла.
— Да, припоминаю. Политуправление не возражает!
— Давай приказ, подпишу. — сказал Головко.
Приказ был зачитан на совещании командного состава, и был громом среди ясного неба: до этого Августиновича все всегда хвалили. Он сумел поднять и дисциплину, и привел в полный порядок внешний вид, и очень много сделал в посёлке Оленья губа. Он был въедливым и придирчивым. Ему до всего всегда было дело. Не было такой мелочи, которая бы его не интересовала. Эдакий помещик, причём хороший помещик. Просто образец командира отдельной базы подводных лодок. Гроза всего гарнизона. Из обедневшей шляхты, много поколений подряд служащей на флоте, самый пожилой командир на Северном флоте. Все вышли из свежепостроенного клуба, а он продолжал сидеть за столом на трибуне, не понимая, что делать. Новость, буквально, раздавила его. Затем выскочил из клуба и почти побежал к малому причалу.
— Жуков где? — спросил он у дежурного.
— Вон катер адмирала пошёл.
— А Малафеев?
— Прошел на плавбазу. Вон, на второй палубе.
— Кузьма Иванович!!! Катер дай!
— Бери, Михал Петрович, далеко?
— К Жукову!
Перепрыгнув через борт, он отмахнулся от рапорта командира, ещё не знавшего, что командует уже не он, сказал:
— Заводи! В Екатерининскую!
Рыкнул "3д12", убраны концы и кранцы, катер отскочил от причала и побежал во тьму залива. Несколько раз подрезав маршрут, что он сам обычно запрещал командиру, он почти нагнал катер Жукова. Боны проходили вместе.
— Я к Вам, разрешите? — сказал он ещё на причале.
— Да, конечно, Михаил Петрович.
Они прошли в штаб флота в кабинет Жукова.
— И куда меня, Владимир Николаевич?
— Примите "К-56" у Попова, и готовьтесь в поход.
— А Попов?
— Поедет принимать новые лодки, старшим группы. Там остальные командиры новые, лодок не знают, вот у них и будет "вожак". Или, если хотите, то вместо Попова на "К-61".
— А что за лодка?
— Шестая серия, опять с минами, более мощными и экономичными движками. Значительно доработанная, менее шумная, чем обычные "катюши". Весь этот год будем получать такие. Серия большая: 12 штук.
— Я не совсем понял: почему вы меня сняли, а не просто сделали замечание. Ведь никто не знал, что у немцев появилась возможность находить лодки ночью.
— Тут проблема больше в вас самом, чем в УКВ, локаторах и немецких самолётах. Вы — прекрасный командир лодки, но, вы — "пастух" по натуре. Вы откровенно считаете, что без ваших ценных указаний всё развалится, всё будет сделано не так. Я внимательно прочёл журнал первого выхода Лунина на "К-21". По нему видно, что поход выполнили вы, а не Лунин. Так что во второй поход он пошёл самостоятельно и впервые в жизни. Тоже самое с Журковым. За вашей спиной он чувствовал себя прекрасно: надо было только вовремя вызвать командира. А пошёл самостоятельно, и лодка погибла. В эскадренном походе требуется не "пастух", а "вожак", "лидер". Чтобы командиры его чувствовали, а не ждали от него ценных указаний. Помните, по звукопроводке всё управление строилось на коде, а не на голосе. А два последних похода: вместо кода — длиннющие указания. А язык боя — короткий. Вот поэтому, Михаил Петрович.
— А вы правы! Водится за мной такой грешок. Вбит в загривок: меня так учили.
— Война кончится — получите дивизион обратно. В мирное время вам цены нет! И командир корабля из Вас отличный. Ну, куда? Решили?
— В Молотовск, на новую лодку, в том числе, чтобы и Малафееву не мешать.
Много работы было в штабе бригады. Требовалось по-новому научиться планировать операции второго, третьего и 4-го дивизионов, сформированных из лодок "С", "Щ", "М" и "В". Потери "эМок" были самыми высокими: во-первых, лезли в самые "дыры", во-вторых, самые маленькие, поэтому на них сажали молодых командиров, штурманов и торпедёров, поэтому ошибки, навигационные и тактические, аварии, посадки на мель, отказы оборудования. В-третьих, очень маленькая живучесть, очень старый проект и слабое оборудование. Отсюда пожары, затопления, выход из строя важнейших узлов и механизмов. И, последнее, малая автономность под водой. 4-й дивизион был фактически разгромлен. Командовал дивизионом капитан 3 ранга Субботин. Из восьми лодок осталось три, и пять лодок типа "В", это англичане, включённые в четвертый дивизион, одна потеря. Этими лодками, в основном, распоряжалось английское адмиралтейство.
"Щуки", они побольше, посолиднее, более живучие, но, те же самые проблемы с оборудованием и автономностью. Их осталось пять в третьем дивизионе у Колышкина. Две "эСки", пять в ремонте в Англии, они ещё не дошли с Тихоокеанского флота. Пять "эСок" застряли в Молотовске до весны. Морозова, комдива два, оставшегося почти совсем без лодок, но, по странному стечению обстоятельств, имевшего меньше всех потерь, направили в Молотовск, командовать приёмкой и ремонтом лодок.
Англичане: "Тайгер" и "Тайгрисс", эти здесь давно, спустя месяц после нападения Германии на СССР отметились. "Тайгер" пришёл в Кольский залив с повреждениями, и с неразорвавшейся глубинной бомбой у рубки. Был отремонтирован, забункерован, и, по подписанному соглашению между странами, остался в Екатерининской гавани, как первый представитель союзного флота на Баренцевом море. Выходил в море, возвращался, получал снабжение и боеприпасы и снова уходил воевать. Его "младшая сестра", однотипная лодка "Тигрица", он был "Тигром", появилась чуть позже, уже после подписания договоров, и вела такой же "дикий образ жизни". Четыре другие лодки новой серии: "Морские Волки", имели в начале названия слово "Sea", появились у причалов в Полярном после разгрома "КОН-38". Эти менялись. Иногда не возвращались, но причина не возвращения не была известна в Полярном. Некоторые уходили в Метрополию меняться, некоторые не возвращались по совсем другим причинам. Хорошие отношения у всех сложились с экипажами "тэшек", с "морскими" почти никто не дружил. Иногда им били морду в ресторанах Мурманска. Но и их командиры особо не скрывали, что их часто меняют с целью изучить театр боевых действий. Лодки "Тайгер" и "Тайгрисс" встречались после похода в Полярном точно так же, как же, как и наши лодки: они палили в воздух из орудий, получали поросят, предпочитали "шило" всему остальному, до хрипоты ругались в штабе, доказывая, что потопили противника. В общем, были своими. Даже говорили по-русски со смешным акцентом. Единственное, что их отличало от наших: торпед они не экономили. В залпе менее четырёх торпед никогда не было, только если стреляли кормовыми. Тогда две. Свободный вход на "англичанки" имели Головко, Николаев, комдив "четыре" и действующий комбриг. И начальники особых отделов фронта и флота. Но, только на две. На остальные можно было войти только с разрешения командира лодки. В феврале пропала одна из "Sea" s". В начале марта некоторые части этой лодки были обнаружены в Белом море, где никогда никаких позиций не было, но, в 41-м году было выставлено два минных поля. Жуков задал вопрос Фрейзеру, тот пожал плечами, четыре лодки убрали. К сожалению, среди них были "Тайгер" и "Тайгрисс". Экипажи лодок провожали все! Их напоили, и отнесли на лодку. Заодно, заступившись за очень пьяненького радиста "Тайгера", набили морду англичанам с "S", и, подвернувшимся под руку, американцам с конвоя DW37. Военно-морскому братству по оружию пришёл конец. Англичан перевели в Мурманск, на рыбзавод, откуда они и ходили в море до 44-го года. Потом выгнали совсем.