Дробь! Не наблюдать! Орудия на ноль! Чехлы одеть!

Найтов Комбат

ИНС (инерциальную навигационную систему) создавали долго. Начали с акселерометров, предложили относительный ртутный лаг. Он получился довольно компактным и безотказным, а вот с гироскопами возникли очень большие проблемы: либо дико дорогие, с алмазами в качестве подшипников, либо не получалось ничего. Наконец в Ленинграде предложили работоспособную схему, в которой ротор подвешивался в магнитном поле и не имел точек трения. Просто предложить, но путь к этому прибору занял три долгих года. Плюс аналоговые вычислители с прецизионными шестерёнками, кучей сельсинов и крайне чувствительные к питанию. Плюс, и ещё раз плюс, и много ещё плюсов, а в результате сплошной минус. Однако, подключение САО "Аншютц" сильно упростило эти задачи, так как на его оборудовании создавать прецизионные пары оказалось дешевле и проще, чем на единственном станке "Завода

Штурманских Приборов" в Ленинграде. В последствие эти разработки летали в космос, входили в комплексы стратегических ракет. Но начиналось это на флоте. В это же время начались "войны стандартов". Каждое ведомство выдумывало для себя стандарт, и совершенно не обращало внимание на то, что такой стандарт уже существует. Если не оговорено заранее, то можно было очень серьёзно пострадать от этой ситуации. А, соответственно, на проектную документацию уходило много времени и сил. Начав с этим бороться, Жуков углубился в такие дебри, что самому тошно стало. Но, созданный по его инициативе, комитет по стандартам начал действовать. Дело обещало стронуться с мёртвой точки. Последние месяцы много внимания приходилось уделять строящемуся авианосцу в Северодвинске. Его готовились спускать на воду. Жукова немного раздражал "гигантизм", но время было такое: всё строилось с размахом и на века. В Москве "высотки", в Северодвинске линкор и авианосец. На спуск обещал приехать Сталин, авианосец носил его имя, и был головным в серии. Все вокруг были в предвкушении этого визита. Срочно приводились в порядок улицы, посносили часть домов-бараков военной постройки. "Потёмкинские деревни", видимо, в крови у руководителей. Наконец, всё было готово. Сталин приехал поездом прямо на завод. Город он осматривать не стал. На борт корабля не поднимался. Недовольно посмотрел на закрытые брезентом буквы, и произнёс:

— Нет никакой надобности называть его моим именем, не хочу, чтобы потом переименовывали. Я знаю, что, когда меня не будет, не один ушат грязи будет вылит на мою голову. — И, постояв ещё немного, продолжил: — Но я уверен, что ветер истории все это развеет…

Вокруг все закудахтали, что этого не может быть. Жуков молчал. Он знал, что это произойдёт. Сталин дал указание назвать серию по названиям столиц республик. Головной назвать "Москва". Спуск перенесли на сутки, изготавливали новые буквы и вываривали их крепления. Но на корме уже бывшего "Иосифа Сталина" навсегда остались точки крепежа первого названия, по которым легко читались эти слова. Он в разговорах так и остался "Сталиным". Молчание Жукова не ускользнуло от внимания Верховного. Уже вечером состоялся разговор с ним на эту тему.

— Почему Вы промолчали, товарищ Жуков?

— Потому, товарищ Сталин, что считаю так же, как и Вы. Переименуют, как только вас не станет. И меня снимут. Хрущёв ждёт-не-дождётся этого момента.

— Думаете, он?

— Да.

— Он же — пустышка!

— Зато мастер интриги. Я покритиковал, даже не его, а предприятия в его "обители", так Политуправление СА устроило четыре проверки флота за последние 17 месяцев.

— А почему не доложили мне?

— Проверки проходили на Северном флоте без нарушения законности. Политуправление имеет на это право. Но, у нас пострадало два человека: контр-адмирал Кустов и капитан 1 ранга Попов. Формальный повод для этого был. С Кустовым, он был командиром базы в Йоканьге, там нашли "левые" договора на поставку оленины и рыбы в обмен на топливо для судов рыбколхоза и электростанций в оленеводческих колхозах. Формально, он не имел права на заключение таких договоров, предусматривающих натуральный обмен, плюс, списал топливо, вместо того, чтобы провести это по бухгалтерии. 10 лет строгого режима. Хотя оленину он в котлы добавлял, а не на рынок возил. И судили его в Ульяновске, а не на флоте. С Поповым, вообще, "непонятки", хотя, также считаю, что можно было обойтись взысканием, и понижением в должности. Он — опытный командир лодки. Разжаловали, лишили орденов, уволили с флота.

— За что?

— Ударил по лицу проверяющего, за что — не сказал. Даже мне. Так что: не знаю. Но он у меня в бригаде с 42-го года. Был Героем Советского Союза.

Сталин заходил по кабинету директора СевМаша, в котором он остановился. Нервно курил, затем сказал:

— Найди мне Попова! — впервые обратившись к Жукову на "ты". — Ступай!

Утром Сталин выступил перед рабочими и инженерами, собравшимися у стапеля, разбил бутылку шампанского, и пожелал 7

футов под килём "Москве". Под звуки гимна СССР начала поступать вода в наливной бассейн. Через два часа гигант едва заметно качнулся. Мощные шпили натянули тросы, авианосец кормой назад двинулся из бассейна. Все пошли за ним. Ворота совсем узкие для него: всего несколько сантиметров разделяют стенки и борта. Ещё спустя час "Москва" встала к достроечной стенке. Спущен парадный трап, оркестр играет захождение, на борт атомного красавца поднимаются Сталин, Кузнецов, министр судостроения Малышев, его зам Носенко, Жуков и Галлер. Состоялась короткая экскурсия по практически пустому авианосцу, авиагруппа отсутствовала, на средней палубе были накрыты столы, длинные ряды которых шли через всю длину корабля. Несмотря на весь флотский антураж, выглядело это как посиделки в колхозе по поводу сбора урожая. Выступающих было много, тосты звучали один за другим. Сталин с интересом наблюдал за происходящим, принимая самое непосредственное участие в возникавших разговорах. У судостроителей и у флота был праздник: построен самый крупный корабль, когда-либо строившийся в мире. Жуков же отчётливо понимал, что инфраструктура флота сильно отстает от резко возросшего количества кораблей, что базироваться авианосцу придётся постоянно в Норвегии, Франции и Германии. А ему придётся ещё очень много работать в Североморске и в других посёлках Кольского полуострова.

— О чём задумались, товарищ адмирал флота? — послышался голос Главкома.

Жуков кратко рассказал о своих мыслях.

— Кто о чём, а вшивый всё о бане! — вставил Сталин. — Но мыслите вы в правильном направлении, товарищ Жуков! Необходимо обживать эти места. Народ у вас здесь замечательный!

Сталин указал рукой на чуть подвыпивших судостроителей, которые налегали на еду и напитки, по большей части принесённые с собой. Было довольно шумно, потом и вообще завели песни. Сталин много подливал Жукову. За одним столом они сидели впервые, и Сталин решил подпоить Владимира Николаевича. "Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке!" — гласит народная мудрость. Затем, оставив собравшихся за общим столом, руководство перешло в адмиральский салон. Здесь уже хозяйничали люди Власика. Стол был гораздо богаче, где-то в третьем часу ночи Сталин отсадил Жукова на диван и сам сел рядом. Продолжил разговор с ним о Хрущёве.

— Меня интересует Ваше мнение о наших руководителях в Москве. Вы у нас бываете редко, а со стороны гораздо виднее. Опыта Вам не занимать, а работа в тесном коллективе имеет свои психологические особенности.

Жуков понял, что Сталин хочет узнать, и о ком должна пойти речь: ближайшее окружение вождя. Сославшись на, что довольно слабо знаком со многими, он дал психологическую оценку Берия, Булганину, Ворошилову, Кагановичу, Маленкову, Первухину и Сабурову, особо выделив троих из них: Берия, Хрущёва и Кагановича.

— Почему эти?

— Хрущёв не простит Вам никогда смерти сына, Каганович — смерти брата и отказа от создания в Крыму Еврейской АО, а Берия — единственный человек, который может устранить генерала Власика. Плюс, он считает этих двоих "недоумками", и думает, что он всех их "переиграет", но врагов у него слишком много. Хрущёву ничего не стоит, затем, устранить и самого Берия, найдя общий язык с командованием Советской Армии. "Трофейные скандалы" не пошли на пользу МВД и МГБ, тем более, что "своих", типа Серова, МГБ надёжно "прикрыло".

— Что с Поповым?

— Он выехал на родину, в Сибирь. За ним вылетели, доставят в Москву.

— Тоже прилетайте, товарищ Жуков. — он повернулся и рукой поманил Власика, что-то сказал ему. Затем сказал уже Жукову:

— А пить флотские умеют! — и показал на присутствующих, где, кроме группы адмиралов, все были изрядно навеселе. Через несколько минут Сталин вышел из кают-компании в сопровождении Власика и ещё трех человек. Через полчаса его поезд тронулся в сторону Москвы.

Попова нашли в тайге под Свирском на Ангаре. Он устроился в старательную артель. Старенький биплан МБР-4 прилетел за ним и плюхнулся на воду в 12 километрах от места базирования артели. Попов вначале заупрямился:

— Я — матрос запаса! Мне всё это на фиг не надо!

Лейтенант Колчин, адъютант командующего, которого Попов хорошо знал, передал ему письмо Жукова.

— Командир просит приехать, Иван Петрович.

Иван почесал довольно длинную бороду, которую он отпустил, чтобы перестать быть похожим на Героя Советского Союза капитана 1 ранга Попова, командира К-56.