Друг-апрель
Шрифт:
– А что он тебе еще рассказывал? Про Бабу-ягу, про Курочку Рябу? Ты не слушай этого лоха, Тюлькан, ты меня слушай…
– Пойдем домой, Тюлька. – Аксён взял брата за руку. – Надоел он мне сегодня.
– Ладно-ладно, – Чугун поднял руки. – Молчу, как килька. Настроение просто хорошее, ничего не могу поделать. Покурить не хочешь, Тюлька? У меня хорошие, как раз для тебя…
И протянул пачку.
– Ему нельзя пока. – Аксён перехватил сигариллу.
– Мне можно! – Тюлька тоже протянул руку. – Я не маленький…
– Нельзя. Хочешь рак горла заработать? Сдохнуть?
Тюлька отступил.
Курить надо бросать, думал Аксён. Бросать. Вообще. Завтра брошу. Обязательно.
Он сунул в зубы сигариллу, щелкнул зажигалку, затянулся. Дым был сладкий и неприятный, но Аксён курил. Надо было сделать паузу. Чугун…
Чугун. Иннокентий. Забавно. Иннокентий Ефимович, имя вроде человеческое, а так…
Тоже курит, Иннокентий Ефимович. А Тюлька завидует.
– На, – Чугун кинул младшему шоколадку. – Пожуй, одноглазый.
Тюлька вцепился зубами в обертку, захрустел.
– Вот так, Славка. – Чугун пришел в хорошее настроение. – Вот так вот. Братана держись, и все будет. Жить надо красиво…
Аксён слышал это уже. Раз двадцать восемь. Даже больше. Раз в неделю. А в году их пятьдесят две, а слышал он это уже лет пять… Короче, он это слышал уже раз триста.
Про то, что не надо ушами хлопать, надо дело делать. Только лохи на заводе труды трудят, реальные ребята уже давно в темы въехали, понимают, куда надо ворочаться. Время нынче такое, карманы не растопырил – и лошок. Кто успел – тот и не сел. Народ жирно живет, а мы что, хуже? Хочешь жить – умей вертеться. Не украл – не пообедал. Жизнь любит сильных, жизнь жрет слабых. Бабло шинковать – не в поле пахать. Не будь думером – будешь с «бумером». Пацаны с бабками, мужики с тяпками. Хочешь жни, хочешь куй, все равно получишь нуль. Не мы такие, жизнь такая.
И еще много, очень много полезной, жизненной и мудрой блевотины. Голова болит. От всех них болит голова…
– А чего это рожа у тебя такая, Аксён? – прицепился Чугун. – Не одобряешь?
– Тупо ты все рассказываешь, Чугун, вот и рожа. Устал тебя слушать…
– И чего же тупого, наш умничек? Восемь классов закончил, человеком себя чувствуешь?
– Ты не то все говоришь, неправильно… Сядешь ты…
– Какой правильный! – Чугун хлопнул в ладоши. – Какой благоразумный! Да не сяду я! Только дураки садятся! Надо с мозгами все делать…
Бумк!
Земля дрогнула еще. В небе просвистело.
– Во! – Чугун указал вверх пальцем. – Я прав. И великаны подтверждают мою правоту громким пуком!
Тюлька рассмеялся.
– Потише ты! – шикнул на него Чугун. – Пришли уже почти, рядом.
Тюлька замолчал и по-взрослому насупился.
– Ну, теперь уже серьезно, без великанов.
Глава 18
Это было расставание № 2.
После того, когда она болела. Ну, горло когда, а потом еще почти полгода ходила в длинном красном шарфе, и он замечал ее с гораздо большего расстояния. Она даже пошутить как-то раз попробовала – поменялась шарфом с соседкой по парте, но это не прошло.
В седьмом. В седьмом Ульяна вдруг уехала. Нет, он еще с зимы знал, что она уедет, что где-то в Анапе у них померла тетка, какая-то тоже Семиволкова, осталась двухкомнатная квартира, и здешние Семиволковы должны были отправиться вступать в наследство. А заодно отдохнуть. И на море побыть, на море они никогда не отдыхали.
Но все равно это случилось вдруг. До самого расставания он не думал о том, что она уедет, не хотелось красть у себя дни. Поэтому получилось вдруг.
И на два месяца.
Но получилось на самом деле два с половиной, два восемнадцать, она приехала в пятницу, утром.
К удивлению Ивана, эти два месяца прошли для него легко. Он устроился на работу, и все эти два месяца разгружал чурбаки, колол их на поленья и складывал из этих поленьев небоскребы.
Это была весьма полезная работа, Иван укрепил плечи, укрепил спину и руки, денег хватило на пальто себе и Тюльке на обувь. И еще он приготовил сюрприз, ну, к ее приезду. В городе открыли «Неаполь», первую пиццерию, и, по рассказам, пицца там была вкусная, а соки не из пакета, а даже свежевыжатые.
Он долго придумывал, как они пойдут в «Неаполь», съедят «американу», или пиццу с грибами, или закрытую, или даже с каракатицами, говорили, что там дают даже и такие. Нет, он не собирался идти в пиццерию прямо в день приезда, нет, он хотел на следующий день, в три часа, с двенадцати до четырех там были двадцатипроцентные скидки.
Он почувствовал не то уже на платформе. Она улыбалась. И разговаривала по-другому. Новые глупые слова, которые повторялись слишком часто. Насмешливость и даже независимость. Даже музыка, она слушала теперь рэп, хотя раньше любила только диско.
Иван был растерян. Он попытался поговорить с ней и объяснить, как все это смешно, но она только хихикала и повторяла «Пипец котенку, дядя Степа».
Тогда он улыбнулся и взял ее руку в свою.
А пицца на следующий день была на самом деле вкусная, и дальше все тоже было хорошо.
Глава 19
Городок был обнесен свежей колючкой и кое-где даже обрыт рвом. Заборы, конечно, несерьезные, московские, так, для обозначения территории. Через такой забор даже лезть не стоит, перепрыгнуть можно. А колючку Чугун разрезал ножницами по металлу.
Вообще-то это был никакой не городок, а обычный дачный поселок. Большая часть дач принадлежала москвичам, поэтому так все и называлось. Москвичи приезжали на лето и на праздники, жарили шашлыки, стреляли фейерверками и носились по окрестностям. Летом на квадроциклах, зимой на снегоходах. Не летом и не в праздники на дачах никого, все заняты делами в Москве.
Домики разнотипные, но по большей части маленькие и разноцветные, раскрашенные ярко, москвичи любили яркое.
– Сторожа точно нет? – спросил Аксён.