Друг от друга
Шрифт:
– Почему бы тебе не черкнуть статейку в газеты? – возмутился Джейкобс. – Расскажи уж всему чертову миру, чем мы тут занимаемся.
– Мы с Эриком хотим спасать жизни. – Хенкель и внимания на Джейкобса не обратил, он снял куртку и расстегнул воротничок рубашки. – Подумай, Берни: если именно немцы сумеют найти средство для спасения миллиона жизней в год, это может существенно сбалансировать счет, предъявляемый Германии за то, что она сотворила в войну. Согласен?
– Может, и так, – признал я.
– Миллион спасенных жизней
– Он хочет подарить вакцину русским, – пробурчал Джейкобс. – Ну красота!
– Вот, Берни, что помогает нам не отчаиваться в случае неудач и двигаться вперед.
– Не говоря уже о куче денег, которые они огребут, если им удастся синтезировать вакцину, – добавил Джейкобс. – Миллионы долларов.
– Нет, – покачал головой Хенкель, – майор не понимает, что на самом деле нами движет. Он немного циничен. Верно, сэр?
– Как скажешь, фриц.
Я оглядел лабораторию-оранжерею. Две рабочие стойки по обе стороны комнаты. На одной – самое разнообразное оборудование, в том числе несколько микроскопов. На другой расставлено множество стеклянных контейнеров. Под окном, выходящим в аккуратный сад, – три раковины. Мое внимание привлекли стеклянные контейнеры. В двух кипела жизнь. Даже через стекло был слышен звон многочисленных комаров, словно крохотные оперные певцы репетировали, пытаясь взять самую высокую ноту. У меня мурашки по коже забегали от одного взгляда на них.
– Это наши ВИП-персоны, – сказал Хенкелль. – Culex pipen. Разновидность комаров, водящихся в стоячих водах, а следовательно, и самых опасных. Они и есть переносчики болезней. Мы стараемся вырастить в нашей лаборатории собственных. Но время от времени приходится заказывать новые экземпляры из самой Флориды. Яйца и личинки на редкость устойчивы к низким температурам, поэтому отлично переносят перелеты. Зачаровывающее зрелище, а? Такая мелкота, а несет смерть, заражая малярией. Для большинства людей болезнь смертельна. Результаты исследований, с какими я знаком, подтверждают: для детей болезнь почти всегда фатальна. А вот у женщин сопротивляемость организма выше, чем у мужчин. Причины не известны никому.
Меня передернуло, я отступил от стеклянного контейнера.
– Генрих, ему не нравятся твои маленькие друзья, – заметил Джейкобс. – И не могу сказать, что я виню его. Я и сам терпеть не могу этих убийц. Мне снятся кошмары, что самый мелкий вылетел на волю и покусал меня.
– Уверен, у них вкус получше, – съязвил я.
– Вот почему нам и нужны еще деньги. На покупку современного оборудования. Электронный микроскоп нужен. Новые предметные стекла для микроскопов, контейнеры улучшенной изоляции, – слова были адресованы майору Джейкобсу, – чтобы предотвратить подобный несчастный случай.
– Мы над этим работаем, – бросил Джейкобс и нарочито зевнул, как будто бы устал слышать в сотый раз одно и то же. Он вынул было портсигар, но под осуждающим взглядом Хенкеля передумал. – В лаборатории не курить, – пробормотал он, засовывая портсигар обратно в карман. – Ладно.
– Надо же, вспомнил, – улыбнулся Хенкель. – Значит, у нас прогресс.
– Надеюсь, – проворчал Джейкобс. – Вот только и ты не забывай держать крышку плотно закрытой на нашем проекте, как мы и договаривались. – Он скосил на меня глаза. – Проект должен оставаться секретным. – И они с Хенкелем снова увлеклись спором.
Я отвернулся и, заметив старый экземпляр «Лайфа», валявшийся на стойке рядом с микроскопом, взялся за него. Ну что ж, будем улучшать свой английский. Я листал страницы – американцы на фото все такие благополучные. Новая раса господ! Я взялся читать статью, озаглавленную «Побитое лицо Германии», иллюстрированную сделанными с воздуха фотографиями немецких городков и больших городов после бомбардировок ВВС Великобритании и 8-й армией ВВС США. Майнц напоминал деревушку после урагана, а над Юлихом точно экспериментировали с первой атомной бомбой. Впечатляющее напоминание о нашем поражении.
– Да еще разбрасываешь где попало бумаги и документы, – ворчал Джейкобс. – По-настоящему секретные. – С этими словами он выхватил у меня из рук «Лайф» и ушел через стеклянные двери обратно в офис.
Заинтересовавшись, я поспешил следом. И Хенкель тоже.
Остановившись у письменного стола, Джейкобс нашарил в кармане цепочку с ключами, открыл кейс, забросил журнал туда и запер. Я недоумевал: что такого могло быть в этом журнале, какие секреты? Каждую неделю «Лайф» продается по всему миру, у журнала тираж несколько миллионов. Разве только они используют его для шифровок.
Хенкель тщательно сдвинул за собой стеклянные двери и хохотнул:
– Ну, теперь Берни решит, что ты попросту спятил. И я с тобой заодно.
– А мне плевать, что он там подумает, – огрызнулся Джейкобс.
– Джентльмены, – вмешался я, – все было очень занимательно. Но мне, пожалуй, пора. День чудесный, и мне полезно прогуляться. Так что, если не возражаешь, Генрих, попробую-ка я вернуться домой пешком.
– Но, Берни, это ведь больше шести километров, – напомнил Хенкель. – Ты уверен, что одолеешь?
– Думаю, да. Во всяком случае, попытаюсь.
– Может, возьмешь мою машину? А меня отвезет майор Джейкобс.
– Нет-нет, спасибо. Со мной все будет в порядке.
– Извини, что майор был так груб, – сказал Хенкель.
– Не злись, – повернулся к нему Джейкобс. – Ничего личного. Его появление было неожиданностью для меня. А в моем деле сюрпризы ни к чему. В следующий раз встретимся с ним у тебя дома. Выпьем. И все пройдет тихо-мирно. Верно, Гюнтер?
– Конечно, – поддакнул я. – Выпьем, а потом пойдем покопаемся в саду. Как в добрые старые времена.