Друг от друга
Шрифт:
Но пришел я на встречу, герр Эйхман, не для того чтобы угрожать вашему фюреру. Германия не империалистическая страна, вроде Британии. И в прошлом она не вредила ни одному арабскому или мусульманскому государству, а во время войны была союзником Оттоманской империи. Я и сам служил в оттоманской армии. Германия всегда воевала с нашими империалистическими и сионистскими врагами: с французами, британцами, русскими, американцами. И за это мы испытываем к вашему народу благодарность и восхищаемся его военными талантами. Только, герр Эйхман, не надо больше присылать к нам евреев.
Я прочитал великую книгу фюрера. В переводе, конечно,
2
Хаим Вейцман (1874–1952) – профессор химии, с 1903 г. до окончания Второй мировой войны жил в Англии. Один из лидеров сионистского движения, сумевший добиться поддержки сионизма со стороны английского правительства. Первый президент Государства Израиль (1948–1952).
Евреи не только ярые враги мусульман, они – угроза миру. Признание этого факта стало величайшим открытием фюрера. Действовать в соответствии с этим открытием, я считаю, – его великая миссия. Действовать жестко, потому что еврейскую проблему не решить, высылая евреев в Палестину. Необходимо найти другое решение, радикальное. Передайте это своим начальникам. Лучший способ расправиться с еврейской проблемой – это осушить поток беженцев из Европы. И я даю фюреру торжественный обет: я стану помогать ему в уничтожении Британской империи, если он пообещает ликвидировать все еврейское население Палестины. Все евреи повсюду должны быть уничтожены.
Даже Эйхмана покоробили речи великого муфтия. А Хаген, делавший записи, рот раскрыл в изумлении от откровенной жестокой простоты предложения муфтия. Рейхерт тоже оторопел. Но они все-таки сумели взять себя в руки и пообещали Хадж Амину, что точно передадут его мысли своим начальникам в Берлине. Обменялись официальными письмами, и Эйхман закончил беседу заверениями, что они обязательно встретятся еще. Никаких важных соглашений заключено не было, но у меня осталось чувство, что суждения муфтия произвели на обоих чиновников СД весьма сильное впечатление.
Когда великий муфтий с сопровождающими покидал номер «Националя», его араб-переводчик напоследок с улыбкой заметил: англичане твердо убеждены, что все еще крепко держат Хадж Амина запертым в ловушке в мусульманском районе Иерусалима (хотя они конечно же не осмеливаются вторгаться туда для его розысков).
Мы переглянулись, закурили и удивленно покачали головами.
– Никогда не слыхал подобного бреда, – заметил я, подходя к окну и глядя, как Хадж Амин и его люди загружаются в неприметный бронированный автофургон. – Сумасшествие чистейшей воды. Этот
– Да, – согласился Хаген. – И все-таки в его безумии проглядывает некая незамысловатая логика, как считаете?
– Логика? – чуть недоверчиво повторил я. – Что ты имеешь в виду?
– Я согласен с Гюнтером, – вступил Рейхерт. – Мне тоже все это представляется настоящим безумием. Что-то вроде крестового похода. Не поймите меня неправильно, я не поклонник евреев, но нельзя же уничтожать целую расу!
– Сталин уничтожил в России целый класс, – возразил Хаген. – Если подумать, даже два или три класса. Расправившись с буржуазией, кулаками и крестьянами, он мог бы нацелиться и на евреев. Последние пять лет Сталин занимается тем, что вынуждает украинцев умирать голодной смертью. А почему нельзя уморить голодом евреев? Конечно, это порождает множество проблем. Так что по сути мое мнение остается неизменным: нам следует и дальше высылать их в Палестину. Ну а что уж тут с ними произойдет – это не наша забота.
Хаген тоже подошел к окну и закурил.
– Хотя я считаю, что учреждению независимого еврейского государства в Палестине нужно всячески препятствовать. Это я понял после того, как приехал сюда. Такое государство вполне сумеет проводить дипломатическое лоббирование против правительства Германии – склонить Штаты к войне с нашей страной, например. Этому следует помешать.
– Я надеюсь, что все же никто не отрицает необходимости куда-то высылать мерзавцев? – спросил Эйхман. – На Мадагаскар бессмысленно. Туда евреи ни за что не поедут. Так что или сюда, или… ну, как Хадж Амин предлагает… Хотя не думаю, чтобы кто-то в СД согласился на такое решение проблемы. Это уж через край.
Рейхерт взял письмо муфтия. На конверте было написано: «Адольфу Гитлеру».
– Как думаете, он высказывает нечто подобное и в письме?
– Без сомнений, – ответил я. – Вопрос в другом: как вам поступить с письмом?
– И речи быть не может о том, чтобы не передать его начальству! – Мысль о возможности утаить письмо великого муфтия шокировала Хагена больше, чем высказывания этого фанатика. – Просто нереально! Это дипломатическая корреспонденция.
– Но не дипломатичная, – обронил я.
– Тем не менее письмо обязательно требуется доставить в Берлин. Отчасти ради этого, Гюнтер, мы и приехали сюда. Нам нужно предъявить какие-то результаты нашей миссии. Тем более теперь, когда мы знаем, что за нами следит гестапо. Плутовать с расходами – одно, а прокатиться в Палестину попусту – совсем другое. Это выставит нас дураками в глазах генерала Гейдриха и уничтожит возможность карьеры в СД.
– Разумеется, про это нечего и думать, – поддержал Эйхман, у него желание выдвинуться любыми способами было не меньше, чем у Хагена.
– Гейдрих, может, и негодяй, – заметил я. – Но негодяй умный. Он слишком умен, чтобы, прочитав письмо, не понять, что муфтий – совершеннейший псих.
– Все возможно, – сказал Эйхман. – К счастью, адресовано письмо не Гейдриху, верно? А фюреру. И ему лучше знать, как реагировать на…
– Один безумец другого всегда поймет, – перебил я. – Ты это хочешь сказать, Эйхман?
От ужаса Эйхман чуть не задохнулся:
– Ничего подобного! И в мыслях такого… – Побагровев до корней волос, он беспомощно оглянулся на Хагена и Рейхерта. – Господа, пожалуйста, поверьте мне. Ничего такого я не имел в виду. Я безмерно восхищаюсь фюрером!