Друг
Шрифт:
Лорд еще улыбался, держался правой рукой за дверь «мерса», но ноги уже подгибались, а солнце заполнило весь мир.
В багажнике одного из «БМВ» лежал бронежилет пятого уровня защиты «Кираса-5». Предназначенный для спецподразделений, он выдерживает выстрел из любого вида стрелкового оружия. Но Лорд всегда держал фасон.
В распахнутом огне третьего этажа кричала, закрывая рот ладонью, сожительница Лорда Людмила.
У покойного Лорда был брат. Не родной брат, сводный. Но сути дела это не меняло. Марат Гайруллин жил в Тольятти, кормился от ВАЗовского конвейера. О таких, как он, на Сицилии говорят: человек чести. В России: вор законный.
О смерти Лорда Гайруллин, он же Рука, узнал в казино. Рука выигрывал в тот вечер, был легок и весел. Вопреки убеждениям законника, ставил на «красное». И ему везло. Свой сотовый, чтобы не мешал игре, Рука оставил телохранителям. Не любил он, когда мешают… Фортуна баба капризная, враз отвернется. Но худые вести приходят, минуя преграды. Шарик весело катился по колесу рулетки, а через зал к Руке быстро шел Коля Бешеный. Лицо у Бешеного было напряженным. Гайруллин стоял к нему спиной. Но вдруг обернулся, встретился с Колей взглядом. Сразу понял: что-то произошло.
Он сделал шаг навстречу Бешеному. Вслед Руке удивленно посмотрел крупье. Скакал по кругу шарик…
– Позвонили из Питера, – тихо произнес Коля, – около полудня по ихнему времени убили Лорда.
Рука вскинул на него глаза. Глубокие, черные, пронзительные. Бешеный отвел взгляд. Он отлично знал, какие отношения связывают Лорда и Руку. Он все понимал.
– Пойдем, – сказал Рука. Сопровождаемые удивленным взглядом крупье они вышли из зала. Шарик снова лег на «красное».
На следующий день Рука и четверо его людей вылетели в Санкт-Петербург. Святое дело мести должно свершиться.
В Пулково тольяттинскую команду встретили оставшиеся в живых люди Лорда. Было их трое. Всего трое из полутора десятков человек… Рука был мрачен, все дорогу до гостиницы молчал. Крепких связей в Питере у него не было, рассчитывать он мог только на себя и на своих людей. Даже те трое, которые ходили под братом, а сегодня встретили его, Руку, не могли считаться полностью надежными. Но святое дело мести должно свершиться!
Чтобы попусту не светиться в гостинице, Рука с бойцами поселился на съемной квартире. Вечером он провел серьезную беседу с Плешивым – единственным из подручных Лорда, которого более или менее знал. Разговор был долгим и неприятным для обоих. Рука видел, что идея мести у питерских отклика не находит, что они попросту боятся этого фраерка, у которого даже погоняло фраерское – Сын… Доверять, стало быть, ни Плешивому, ни его корешам нельзя.
А Плешивый, в свою очередь, считал, что тольяттинскието после мокрухи сразу отвалят… что им? Приехали – уехали… обратно свой конвейер доить. А ему здесь оставаться, в Питере. Как дело-то обернется, никогда наперед не знаешь. В общем, ввязываться Плешивому не хотелось. Еще и двух суток не прошло с того момента, как из засады у дома выкосили почти всех. Сам Плешивый сидел в замыкающей машине. Он даже понять ничего не успел, он только увидел, как резко мотнулась голова Пончика и из нее брызнуло… в заднем «БМВ» только он, Плешивый, уцелел. Ввязываться ему не хотелось.
– Ладно, брат, – сказал в завершение разговора Рука, – мы вопрос сами решим. Вы нам только со стволами и транспортом подмогните. И дайте наводочку на кого-нибудь из людей этого вашего Сынка отмороженного. Такого, чтобы не из шестерок, а поближе к Сыну-то был. Понял?
– Понял, – сказал Плешивый с облегчением. – Стволы будут хоть завтра. Есть «калашников», есть пара «тэтэх»… пойдет?
– Мало, – ответил Рука. – Достань еще. Бабок я дам… Но главное – человечек, близкий к Сыну. Есть такой?
– Есть, – кивнул Плешивый. – Ближе некуда, начальником охраны у Сына. Пойдет?
– Пойдет, – ответил Рука.
Глава пятая
МОЯ МАРУСЕЧКА!
ТАНЦУЮТ ВСЕ КРУГОМ…
Хоронили Славку в воскресенье. Нищий НИИ, в котором Славка работал, дал автобус и какие-то деньги… матпомощь или что-то в этом роде. Народу на поминках было много. И все говорили, какой Вячеслав Германович был замечательный человек. Умница. Честный, порядочный, отзывчивый. Бескомпромиссный… Филипка ни хрена не боялся, потому Филипок и хотел его сократить. Еще говорили, какой Славка был талантливый и про какой-то узел, который он спроектировал.
Таранов сидел, слушал, кивал, когда к нему обращались, пил водку и думал: не то… Все, что вы говорите, – не то. Все верно, все правильно, но тот, живой Славка, все-таки был другим.
Таранов боком вылез из-за стола, прошел в кухню. За столом сидела Лида. Курила, стряхивая пепел в тарелку со студнем. Иван закурил, присел на подоконник… больше присесть было не на что – все табуретки унесли в комнату.
– Лида, – сказал Таранов.
– Что, Ваня?
– А что он там делал?
– Я не знаю… Какая теперь разница?
Вдова воткнула сигарету в студень, посмотрела на Ивана снизу вверх. Взгляд был равнодушный, пустой.
– Какая теперь разница, Таран? – повторила она и взяла из пачки новую сигарету. Иван щелкнул зажигалкой, дал прикурить.
– Хочу понять, что он там делал.
– Не знаю я, Таран, не знаю…
– Он что, собирался куда-то ехать? Или встретиться с кем-то?
– Не знаю… С кем ему встречаться? Куда ехать в полночь?
– Вот я и хочу понять.
– А я – нет… Я ничего не хочу, Таран.
– А следователь что говорит?
Лида воткнула вторую сигарету в студень, встала и вышла из кухни. Таранов посмотрел ей вслед, посмотрел на тарелку со студнем, с пеплом и двумя окурками. Дура, подумал он, обыкновенная дура. Ни с кем не попрощавшись, Таранов ушел.
…И все-таки что Славка делал поздно вечером на железнодорожной платформе станции Ручьи? Собирался ехать куда-то? Навряд ли. Куда ехать в такое время? Зачем? Да и вообще… глупо как-то: ехать на электричке, если у тебя есть автомобиль. Не вяжется.