Друг
Шрифт:
Проснулся он от собственного крика. Так было каждую ночь, если он не мог принять «профилактической» дозы. Голый, покрытый потом, Таранов сел на диване. За окном шел ливень. Вода падала плотным вертикальным потоком. Часы показывали 03.46. Таранов закурил. Он знал, что после перекура сможет спокойно доспать до звонка будильника. Он встал, подошел к распахнутой двери балкона. Бесшумно опрокинулась чашка кормушки, прыгнула, покачиваясь, вверх. Бутылка с зерном отмерила порцию пшена… Странно, подумал Иван, Славка говорил: раз в сутки. А прошло всего часов десять.
Потом он услышал стук дождевых капель о дно
Когда он собрался лечь, зазвонил телефон.
Истеричный Лидкин голос закричал, что Ирина умирает.
– Ты слышишь, Таран? Она умирает! Она сейчас умрет.
– Не ори, – сказал он грубо, – вызывай «скорую», дура.
– Я… я уже. Она сейчас умрет, Таран. Приезжай скорее.
Он гнал машину, и фонтаны воды взлетали, обрушивались на лобовое стекло вместе с дождем. «Дворники» едва успевали отгребать воду. Пустой город стремительно набегал, расступался и оставался позади. И снова набегал.
Когда он подлетел к подъезду, там уже стояла «скорая», чистенькая и нарядная. В кабине горел свет, и видно было немолодого водилу с книжкой в руке. Иван выскочил под несколько ослабевший ливень и вбежал в подъезд. Бегом поднялся на этаж. Дверь оказалась не заперта, и он вошел в прихожую.
Из Рыжиковой комнаты выглянула женщина в белом халате. Иван подошел поближе. Рыжик неподвижно лежала на диване, у стола сидел молодой мужчина. Он тоже был в белом халате и что-то писал. Лида стояла у окна. Плечи крупно вздрагивали. Скалились мертвецы на стенах. Он вновь посмотрел на Рыжика… и понял.
– Что? – спросил он у женщины в белом. – Что?
– Поздно, – сказала она безразлично. – Смерть до прибытия. Передозировка.
Иван опустился на корточки возле двери, прислонился к косяку и прикрыл веки.
– Вы отец? – спросила медсестра.
Он ничего не ответил. Он сидел и молчал. Сверху скалились вампиры.
Глава седьмая
ВИЗИТ К ЛЮДОЕДУ
Из квартиры Мордвиновых Иван вышел в половине седьмого. Было очень свежо, чисто и прохладно, в водостоках журчала вода, блестели листья деревьев. Ничего этого он не замечал. В квартире на третьем этаже лежала девочка, похожая на сгоревший факел. Тихо, занудно выла нетрезвая женщина. Оставлять ее одну не следовало, но сил слушать этот однообразный вой тоже не было никаких… «Мамуля, бабуля, дядя Ваня и Лешка, простите меня за все. И ты, папа, прости. Я перед всеми вами виновата. Я ухожу. Ирина»… «Дядя Ваня, если ты сможешь, помоги Лешке. Он совсем один. Рыжик».
Таранов сел в «Ниву»… «У них это называется „золотой приход“, – сказал врач. – В милицию мы сообщим». Солнце било в лицо, застилало все желтым. Над лужами поднимался еле заметный парок. Под потолком комнаты с мертвецами на стенах висел одинокий парашютист. Его расстреляли еще в воздухе.
Таранов закрыл глаза, но от этого ничего не изменилось. Залитый утренним солнцем мир был все так же страшен. Он никуда не делся. Чирикали воробьи. Да что же это такое? «У них это называется „золотой приход“«.
Э-э, нет, ребята, так не пойдет. Иван Таранов открыл глаза. Он уже знал, что будет делать.
Чирикали воробьи, дробилось в лужах солнце, по улице шел высокий парень в черных джинсах и черной рубашке. За спиной нес рюкзак. Таранов закурил, вылез из машины и прислонился к покрытому каплями крылу. Теперь он точно знал, что нужно делать. Когда парень поравнялся с «Нивой», Таранов выпустил струйку дыма и сказал:
– Алексей, иди-ка сюда. Разговор есть.
На площадке было шесть квартир. Нужная им сто седьмая находилась рядом с лестницей, и это облегчало задачу – можно было спрятаться за стеной, метрах в полутора от двери. Как только Витек откроет Лешке дверь, Таранов выскочит и свалит его. В том, что это получится, он нисколько не сомневался. Он побывал в подъезде утром, сразу после разговора с Лешкой. Осмотрел все и даже провел тренировочную атаку… Все выходило в цвет, правой ногой он нормально достанет Витька хоть в пах, хоть в голову… Лучше, пожалуй, в пах… или в живот. После удара в голову долго ждать, пока он очухается. Тут главное, чтобы Лешка в последний момент не подвел…
Таранов покосился направо. Алексей Малков сидел рядом, бледный, мрачный. Он выглядел старше своих семнадцати, но был тощ и нескладен. Волосы доставали до плеч.
– Волнуешься, Леша? – спросил Таранов.
– Чего волноваться? – вопросом ответил Лешка.
– Это точно. Как только он откроет дверь, ты, главное, сделай шаг назад-вправо – и все. Остальное – моя забота. А ты уходи и жди меня в машине. Все понял?
– Понял… вы его убьете?
«Нет, я объясню ему, что торговать наркотиками нехорошо. Я скажу ему: ни-и-зя… Он осознает, заплачет и раскается. И больше никогда не будет».
– Ты можешь не ходить, Леша, – сказал Таранов. – Я ведь все понимаю.
– Я пойду. Не хочу, чтобы этот гад жил.
Таранов промолчал. Он понимал, что втравил парня в совершенно омерзительное дело. Утешало только то, что Лешка ничего не увидит. Позвонит в дверь, дождется, пока барыга откроет, и сразу уйдет. Хотя… разве это что-то меняет?
…Таранов вспомнил их утренний разговор.
– Алексей, иди-ка сюда. Разговор есть.
Длинный, нескладный парень с волосами до плеч прищурился, потом настороженно подошел.
– Я Иван, – протянул Таранов руку и улыбнулся. Никто не знает, какой ценой далась ему эта улыбка. – Ирина тебе наверняка обо мне говорила.
Лешка неуверенно протянул ладонь. Рукопожатие его было слабым. Он не сказал ни «здравствуйте», ни «очень приятно». Он выглядел растерянным.
– Садись в машину, поговорим.
– А… где Ира?
– Вот об этом и поговорим, – сказал Иван как можно веселее. Он боялся, что не сдержится и заорет: «золотой приход»! Ты понял? Ирина ловит «золотой приход»!
– Куда мы едем? – спросил Лешка, когда Таранов тронул машину.
– Тут рядом… надо кое-что из жратвы купить.
Они действительно остановились метров через двести. Таранов коротко и очень жестко рассказал правду. Сначала Лешка впал в оцепенение. Потом заплакал. Таранов сидел, курил и ждал, пока он успокоится… Ждать пришлось долго. Но спешить было уже некуда. Дробилось в лужах солнце, по улице спешили на работу люди, и никому не было дела до мужчины и юноши в зеленой «Ниве». Никому не было дела до мертвой девочки с рыжей шевелюрой… И до убитого шесть дней назад Славки тоже никому дела нет.