Друг
Шрифт:
– А что самое страшное в жизни – стать наркоманом?
– Нет. Самое страшное – стать предателем, Алексей.
Опять замолчали, да так и ехали молча до самого Питера. Когда проехали мимо «Звездной», Лешка спросил:
– Куда едем, Иван?
– Домой.
– Мне нельзя домой.
– А мы не к тебе, мы ко мне едем.
– Но к тебе тоже нельзя!
– Нельзя, – согласился Таранов. – Но придется рискнуть. Дома у меня есть кое-что, без чего никак не обойтись. Придется, брат, рискнуть… Хотя риск не так уж и велик – я не думаю, что у них хватит людей держать возле дома постоянную засаду.
Таранов
Таранов дважды проехал мимо своего дома. Ничего необычного – праздношатающихся людей или незнакомых автомобилей – не обнаружил. Впрочем, он отдавал себе отчет, что обнаружить засаду трудно. В большинстве случаев невозможно. А если его ждут в самой квартире, то он узнает об этом только тогда, когда зайдет внутрь. Но тогда уже может быть поздно… Он остановил «Ниву» в ста метрах от подъезда, сказал Лешке:
– Вот телефон. Я на нем заранее набрал свой домашний номер… Сиди здесь и смотри по сторонам. Если вдруг к дому подкатит машина или в мой подъезд войдут люди – сразу звонишь мне. Понял?
– Понял.
– Я управлюсь быстро. Минут за десять-пятнадцать. Если я не выйду через двадцать минут – уходи.
– Куда?
– Подальше отсюда, Леха.
– Я никуда не пойду, – резко ответил Лешка.
– Дурак, – сказал Таранов. – Слушай меня. Во-первых, ты – мой единственный шанс, если я нарвусь на ловушку. Ты отойдешь метров на сто и вызовешь милицию на 02. Скажешь, что грабят квартиру… понял?
– Понял.
– Во-вторых, если со мной все-таки что-то случится, позвонишь вот по этому телефону, – Таранов быстро черканул семь цифр на пачке сигарет, – скажешь, что от меня и что тебе срочно нужна помощь. С тобой встретится человек. Расскажешь ему все как на духу и передашь вот этот конверт. – Таранов вытащил из нагрудного кармана куртки вдвое сложенный конверт. Лешка взял, повертел его в руках. – А теперь, Леша, повтори инструкции.
Лешка повторил. Таранов сказал:
– Молодец… Да не мандражи – все будет тип-топ. Нет там никого.
Он похлопал Лешку по колену, подмигнул и вышел из машины.
Он шел, разминая ноги, затекшие от длительного сиденья за рулем, и думал: а может, зря все это? Засада-то не исключена. Ребята они настырные – не поленились прислать за ним группу на озеро… Может, действительно, зря?… Да ладно, что ты ноешь? А если бы тебе дали команду проникнуть в эту квартиру? – Хорошо, будем считать, что я получил вводную: проникнуть в квартиру… и выйти из нее… живым.
Таранов остановился у двери подъезда, быстро посмотрел по сторонам и вошел внутрь. Он легко взбежал на четвертый этаж, сделал несколько разминочных движений. За окном подъезда небо было голубым и плыли в нем белые облака. Идти в квартиру не хотелось.
Иван Таранов преодолел два последних пролета и остановился перед дверью собственной квартиры. С минуту он стоял и прислушивался, приложив ухо к двери. Ничего не услышал. Тогда он извлек из ножен на поясе «Оборотень», перекинул половинки рукояти в боевое положение, обнажив стапятнадцатимиллиметровый клинок полуторной заточки… Конечно, лучше бы было иметь «смерш» или «катран»… А еще лучше не попадать в ситуации, когда тебе нужен нож.
Левой рукой Таранов вставил в замок ключ. Сделал один оборот и прислушался – в квартире было по-прежнему тихо. Он сделал еще один оборот и, приседая, резко распахнул дверь, готовый мгновенно захлопнуть ее, если вдруг увидит ствол пистолета, направленный в грудь или услышит щелчок гранаты, поставленной на растяжку.
Сын, Палач и «председатель колхоза» сидели за столом на причале. Кружились, кричали пронзительно чайки, и Сын бросал им кусочки хлеба. Чайки пикировали на воду и хватали хлеб. Мелкая волнишка поднимала и опускала несколько лодок и пару водных мотоциклов.
Сын, отхлебывая виски, говорил «председателю»:
– Неплохо, неплохо. Но меры безопасности нужно бы усилить. На пару обмозгуйте эту тему: прожектора, телесистемы слежения и прочее… У меня на ваш «колхоз» серьезные планы. Ваша лаборатория – это кустарщина. Сколько доз в сутки вы делаете?
– Сто пятьдесят-двести, – ответил «председатель».
– А надо полторы-две тысячи, – сказал Сын.
Председатель произнес:
– Если будет оборудование…
– Оборудование будет. Будет уже через неделю.
У Палача зазвонил телефон. Палач сказал: извините, – и достал трубку.
– Виктор Федорович, – ответила трубка голосом дежурного, – маячок сработал.
– Маячок? – переспросил Палач, недоумевая, но потом врубился и быстро спросил: – Когда?
– Только что. Группа уже выехала.
Таранов быстро осмотрел квартиру – никого. Но то, что в ней побывали, не вызывало сомнений. Те, кто был здесь и проводил обыск, особенно не церемонились и, кстати, прихватили полторы тысячи баксов из тайничка. Плевать – спишем на войну… спасибо, что награды не взяли.
Зато в документах и фотографиях порылись. Видимо, хотели установить связи…
Таранов быстро сгреб в сумку ордена, фотографии, письма – он не знал, вернется ли когда-нибудь в эту квартиру, и брал самое ценное. То, что зачастую не имеет материальной ценности, но существовать без чего человеку худо. Потому что это корни его, память его, суть его, боль его.
Он сложил в сумку разрозненные странички своей жизни, посмотрел на часы – прошло всего четыре минуты, как он вошел в квартиру… Так, а теперь возьмемся за настоящий тайник. Поднатужась, он в несколько приемов отодвинул от стены массивный трехстворчатый шкаф, принес из туалета инструменты. Он аккуратно снял плинтус и стал одну за одной извлекать паркетины. Из дыры в полу Иван вытащил плоскую жестяную коробку из-под сигар. Он сдул пыль и провел по коробке рукой – «проявилась» яркая картинка: океан и желтый песок берега с белой ниткой прибоя. А над берегом ветер шевелит кроны пальм… Эти сигары когда-то подарила ему Ольга. Знать бы, с кем она теперь? Все так же со своим красавцем-полковником?