Друг
Шрифт:
Тамара Филиппенко работала когда-то в «семерке» установщицей. Работа установщика – высший пилотаж в милицейской службе. Когда уголовный розыск начинает сложную разработку, нередко появляется необходимость собрать как можно больше информации о личных и деловых связях фигуранта, его образе жизни, пристрастиях, слабостях, наклонностях, расходах и т. д. Делается это в основном силами «семерки», то есть 7-го управления ГУВД – «наружки». Сотрудники наружки целыми днями, неделями, иногда месяцами ходят за фигурантом… Но, как правило, этого недостаточно. И тогда к делу подключаются установщики. Установщик может и не
Поэтому просто прийти к соседу фигуранта и заявить: здрасьте, расскажите мне об Иван Сергеиче, который живет у вас на площадке, – нельзя… Установщик должен войти в контакт под хорошей легендой и никаким образом не проявлять свой интерес к фигуранту. Он может говорить о погоде, о природе, о здоровье… о ценах, о футболе, рыбалке, политике, падении нравов молодежи. О Чубайсе, пиве, «лицах кавказской национальности», КПРФ, изгаженной экологии и телевизионной рекламе. О чем угодно может говорить установщик, но только не об интересующем его предмете. При этом он должен вывести своего собеседника на тему так, чтобы тот сам начал рассказывать о фигуранте. Для этого установщик должен быть умен, коммуникабелен и вызывать доверие.
… Случается, конечно, что достаточно подсесть к бабушкам около подъезда, забросить наживку, и словоохотливые старушки вывалят вам все, что знают про всех жильцов дома. Но это не часто бывает. Как правило, установщик собирает информацию по крупицам и никогда не знает точно, добудет что-нибудь стоящее или нет…
Тамара сумела за несколько минут разговорить «за жизнь» консьержку в подъезде Светланы Мюллер, и пожилая женщина «выкатила» ей речь о нелегкой женской доле… Тамара умело поддакивала, толково вставляла необходимые реплики, и консьержка сама, без всякого видимого подталкивания рассказала, что вот, мол, есть такие мужики, что ходят годами к молодой красивой женщине, а не женятся. А как она в командировку в Англию уехала, так – нате вам! – приперся с молодым парнем… не гомик ли? Вот какие, Тамарочка, нынче мужики пошли. Козлы! Тамара согласилась и проявила к этой истории живейший интерес.
В 15.38 Тамара позвонила Палачу и доложила: есть.
Потом она сидела в своей серой «восьмерке» у торца соседнего дома, откуда отлично просматривался подъезд Мюллер, и ждала прибытия либо Таранова, либо боевиков.
В 16.13 дом был блокирован, а в салон к Тамаре подсел Палач.
– Ну, – сказал он, – рассказывай, Тома.
– Это они, – уверенно сказала Тамара. – Квартира принадлежит аспирантке из универа. Этот Таранов ее любовник, ходит к ней уже года три, раньше пользовался зеленой «Нивой».
– А сейчас? – спросил Палач.
– А сейчас без машины. Видно, бросил где-то.
– Скорее всего, – сказал Палач, – неподалеку… прочешем ближайшие дворы – найдем… Что еще?
– Да, в общем-то, ничего. Живут здесь они всего два дня… аккурат после расстрела Крюка с командой появились. Не пьют, ведут себя пристойно. Но консьержка считает, что они голубые.
– Голубые или нет, я не знаю, но пидарасы – точно!… Ладно, будем ждать. А тебе, Тамара, причитается премия. Отлично сработала, умничка ты моя.
Глава третья
МАЛЕНЬКИЕ ГОЛОДНЫЕ ЗМЕИ
След в след за людьми Палача шли сотрудники детективного агентства «Анти-клуб». Они проводили все те же мероприятия, что и команда Палача, но с отставанием на пять-шесть часов. Спецы из «клуба» имели более высокую квалификацию, но приступили к розыскам на сутки позже. Это и определило отставание «клуба»… Вместе с тем детективы подполковника Шахова имели некоторый доступ к информации, абсолютно не доступной для Палача. Доступ был весьма и весьма ограниченный, но, тем не менее, Шахов смог выяснить, что Иван Таранов служил ранее в группе «Африка» спецназа ГРУ. Сообщить больше его источник не имел права, но даже такая скудная информация позволила Шахову убрать три вопросительных знака из фразы «Таранов И. С. – к. Л-1???» и написать: «оперативный псевдоним: Африканец».
Консьержка никогда не видела «двойки», потому что Таранов ставил ее во дворе соседнего дома. В 16.26 Таранов загнал машину во двор и сразу увидел «десятку» Палача.
Он проехал мимо. Он выглядел спокойным, но на самом деле понимал, что его снова – в который уже раз! – вычислили, что дом обложен и надо уходить.
– Что с тобой? – спросил Лешка. Он «десятку» прошлепал… Таранов выщелкнул в окно сигарету и объяснил… Лешка длинно выматерился и спросил:
– А как они нас нашли?
– Не знаю, – сказал Таранов. Все-таки он был диверсант, а не оперативник, не розыскник, и всех «маленьких хитростей» сыска не знал. Его учили жить на нелегальном положении, скрываться, заметать следы. Но в те годы, когда его учили, еще не было сотовой связи и, уж тем более, не было технологий розыска, построенных на особенностях этой связи.
– Что будем делать? – спросил Лешка. Таранов ответил:
– Подождем, пока стемнеет… тогда и спросим у этого самого Палача, как он нас нашел. Отсюда, Алексей, он никуда не денется. Он будет нас ждать.
Потом Таранов дважды объехал дом и вычислил еще две машины с бойцами Палача. А вот третью – «ГАЗель» с двумя боевиками – не засек.
До темноты Таранов и Лешка, чтобы не мозолить глаза во дворе, катались по городу. А когда солнце опустилось в залив и сумерки повисли над Васильевским, «двойка» с тонированными стеклами вернулась к дому Светланы Мюллер. Разведка показала, что все тачки были тут как тут, только поменялись местами да подтянулись поближе к подъезду.
– Все, – сказал Таранов, – я пошел. Ты страхуешь.
– А почему это я всегда страхую? – оскорбился Лешка.
– А потому, что я так решил, – жестко ответил Таранов. Потом чуть мягче добавил: – Пойми ты, Леха: Палач – мой. Это такое дело… в общем, это трудно объяснить.
– Я понял, – сказал Лешка. Таранов посмотрел на него и увидел в глазах неюношескую суровость… Темновато было в салоне, но он разглядел и глаза, и плотно сжатые губы, и прорезавшую лоб вертикальную морщинку. Он увидел мгновенное превращение из юноши в мужчину. В бойца… Ему уже доводилось видеть такое. Но это было в совершенно других условиях, в другой стране и, возможно, в другом мире.
– Я понял, – сказал Лешка, и Таранов увидел, что это так и есть. – Я понял. Иди, Таран. Это твое дело… Если что, я прикрою.
Лешка вытащил из-под сиденья «ТТ», передернул затвор. Таранов хотел было сказать, что, мол, не дури, положи пушку… но не сказал. А только кивнул головой: хорошо.
Он перегнулся, взял с заднего сиденья яркую аляповатую куртку турецкого пошива и идиотскую фуражечку, сплошь расшитую «золотом».
– Ну до чего же ты мэн крутой, – сказал Лешка, когда Таранов напялил на себя этот «прикид».