Другая хронология катастрофы 1941. Падение «сталинских соколов»
Шрифт:
Авиация (как и любой другой технически сложный род войск) создаёт многочисленные возможности для скрытого, почти недоказуемого дезертирства. Существует множество причин и поводов для того, чтобы самолёт не поднялся в воздух: нет горючего, нет стартёра, нет компрессора, нет бензозаправщика, нет связи с высшим штабом, нелётная погода, размытая дождём грунтовая ВПП, заваленная снегом бетонная ВПП и, наконец, самая универсальная причина – самолёт временно неисправен. Внимательный читатель, надеюсь, помнит, что в первом томе этого исследования мы подробно рассматривали феномен «аварийного сброса» – это когда с началом боевых действий количество исправных самолётов резко, скачкообразно сократилось – даже там,
Строго говоря, первым по счёту (и самым массовым по масштабу) проявлением «скрытого дезертирства» следует признать уже тот факт, что группировка фронтовой авиации (без учёта ДБА и ВВС флотов), насчитывавшая к началу войны более 6,5 тыс. боевых самолётов, за 9 дней июня выполнила всего 15 тыс. вылетов [49] . И это в сухом и жарком июне, при продолжительности светового дня в 16 – 18 часов. Для сравнения отметим, что два месяца спустя ВВС Западного фронта, от которых к тому моменту остались рожки да ножки (77 истребителей, 12 штурмовиков и 89 бомбардировщиков, в том числе – 39 устаревших ТБ-3), с 16 августа по 26 сентября произвели 7266 самолёто-вылетов. (380)
49
По фронтам: 4,1 тыс. вылетов в ВВС СЗФ, 3,2 тыс. – ВВС ЗФ, 5,4 тыс. – ВВС ЮЗФ, 2,3 тыс. – ВВС ЮФ; по СЗФ и ЮЗФ цифры расчётные, полученные пересчётом данных за другие интервалы времени.
А бывают ведь и ещё более диковинные формы «скрытого дезертирства». Вот, например, 15-й истребительный авиаполк, один из старейших и опытнейших в ВВС Красной Армии. 22 июня полк выполнил 202 боевых вылета (по крайней мере, такая цифра стоит в докладе штаба полка). 202 вылета силами одного полка – это абсолютный рекорд первого дня войны. Да, в этом полку было чему летать (56 лётчиков, 84 самолёта), но всё равно – цифра произведённых вылетов оглушительная. Вот только куда же они летали?
15-й ИАП – это ВВС Северо-Западного фронта. Того самого, бомбардировщики которого с утра и до вечера атаковали моторизованные колонны немецких войск и беспощадно уничтожались истребителями Люфтваффе. Ни одного вылета на прикрытие бомбардировщиков 15-й ИАП не выполнил (хотя именно эта задача была поставлена перед полком приказом командующего ВВС фронта). Ни одного вылета на штурмовку забитых под завязку немецкими самолётами аэродромов в «сувалкском выступе» 15-й ИАП также не сделал.
Может быть, он прикрывал свои наземные войска? Полк базировался на аэродромах Каунас и Поцунай, а в 60 км (7 – 8 минут полёта) к югу от Каунаса расположен город Алитус, рядом с которым днём 22 июня произошёл танковый бой (как утверждают некоторые товарищи – «первое танковое сражение войны»). История эта в последние годы стала предметом пристального внимания специалистов, многие подробности боя выяснены – вот только никаких следов того, что советские истребители прикрывали с воздуха 5-ю танковую дивизию, пока не обнаружено (зато следы от бомбового удара немецких самолётов по позициям 5-й тд видны были ещё многие годы).
Остаётся последнее из реалистичных (мы же не станем утверждать, что все эти «202 вылета» появились в отчёте с потолка?) предположение – 15-й ИАП весь день оборонял собственные аэродромы. Дело нужное (хотя и не для него придумана истребительная авиация), только где же результат? 202 вылета – это непрерывное патрулирование над аэродромом десятков истребителей, в таких условиях и летучая мышь не могла бы проскочить к Каунасу, однако уже в семь часов вечера полк стремительно перебазируется на аэродром Грузджяй, т.е. на 130 км в тыл, оставляя при этом на аэродромах Каунас и Поцунай 42 истребителя, «уничтоженных на аэродроме и сожжённых при эвакуации…».
Отдельный, частный, нетипичный случай? Возможно. Поэтому перейдём к более масштабному примеру. 43-я ИАД, одна из лучших, а после разгрома первых дней войны – практически единственное боеспособное соединение истребительной авиации на Западном фронте, и командир (генерал-майор Захаров, ветеран трёх войн, будущий Герой Советского Союза) отнюдь не из худших… На третьей странице многократно упомянутого выше докладе «О боевой работе 43-й авиадивизии за 6 месяцев войны» читаем: «Выполняя боевые задачи, 43-я авиадивизия произвела 4726 самолёто-вылетов». Из уважения к заслуженным людям названное в докладе количество сбитых самолётов противника не читаем, пропускаем и сразу переходим к сведениям о собственных потерях: «За этот же период (т.е. с 22 июня по 10 августа. – М.С.) 43-я авиадивизия в воздушных боях и от огня ЗА потеряла 33 самолёта». (374)
Поделив одно на другое, мы получаем совершенно ошеломляющую цифру в 143 вылета на один сбитый в воздухе самолёт! Если же подойти к делу аккуратнее (т.е. пересчитать на калькуляторе сводки потерь за тот же период по полкам дивизии), то выясняется, что потери были несколько больше: сбито в воздушных боях 38 самолётов и 1 сбит зенитками. (375) Если к этому перечню боевых потерь добавить ещё и 36 самолётов, не вернувшихся с боевого задания (хотя это уже грубая подтасовка – далеко не каждый «не вернувшийся» был сбит в бою), то и в таком случае мы приходим к великолепному показателю боевой живучести: на один сбитый самолёт приходится 63 вылета.
Прекрасно? Не очень. Радоваться мешают длинные списки советских самолётов в ежедневных сводках побед истребительных эскадр Люфтваффе и очень короткие, далеко не в каждый день составленные, перечни сбитых немецких самолётов. (367) Документы эти молча, но твёрдо свидетельствуют о том, что летом 41-го выполнить 60 вылетов и уцелеть среднестатистический «ишак» или «чайка» могли только в одном случае – при отсутствии встречи с противником. Гораздо труднее разобраться в неизбежно возникающем следующем вопросе: а почему таких встреч не было?
Июль – август 41-го, на земле полыхает ожесточённое Смоленское сражение, вода в Днепре у печально знаменитой «Соловьёвой переправы», как рассказывают немногие выжившие, была красной от крови… Немецкие бомбардировщики знали, где эта переправа (и десятки других подобных мостов и переправ) находится, а советские истребители не знали? Или они потратили четыре тысячи вылетов на прикрытие наших бомбардировщиков? Непохоже. По крайней мере, 27 июля командир 3-го ДБАК докладывает командующему ВВС фронта: «За всё время работы частей авиакорпуса по Вашему заданию прикрывались истребителями только четыре раза, и это прикрытие не было в достаточной степени организовано…» (377)
Бывший генерал Люфтваффе В. Швабедиссен (командующий корпусом зенитной артиллерии в начале войны) написал по отчётам командования и воспоминаниям лётчиков книгу, посвящённую анализу действий советской авиации в 1941 – 1945 гг. (381) Процитировав множество субъективных мнений и оценок («когда советские лётчики пытались атаковать, они открывали огонь ещё с 500 метров и старались уйти пикированием, как только бомбардировщик открывал ответный огонь… я несколько раз сам чуть ли не сталкивался с русскими истребителями, пролетая через их строй, а они даже не открывали огня… до осени 1941 г. мы или не сталкивались с советскими истребителями, или те просто не атаковали нас»), генерал формулирует свой собственный вывод: