Другая сторона озера
Шрифт:
Музыка смолкла, и Наташа воскликнула:
– Браво!
Мы вернулись к столу, а Димыч сменил пластинку на Рахманинова и тоже присоединился к нам.
Я чувствовал прилив благодушия. Предложив поднять бокалы, я встал и сказал:
– Дамы и господа, давайте же выпьем за нас. Я потрясен вами. Вы меня пугаете и вдохновляете.
Я даже не ожидал, что скажу это, и несколько смутился. Но все отреагировали очень тепло и засмеялись. Наташа повторила свое «браво», и все чокнулись. Неожиданно из своего кресла встал старик и потребовал тоже бокал.
Все с некоторым удивлением посмотрели на него. Лицо старика было сосредоточенным. Одет он был в поношенный, однако все еще очень опрятный костюм, а опирался на трость, которая прежде стояла с края у стола.
Димыч тут же поднес ему бокал с какой-то другой настойкой, которую он налил из графина, стоящего на подоконнике, видимо, зная предпочтения старика.
Он тоже чокнулся со всеми. Мы выпили, и старик, указав на часы тростью, сказал:
– Уже недалеко до Нового года, но Нюши с мамой по-прежнему нет. Я думаю, наш гость, как новый старший, должен их позвать.
Все посмотрели на меня. А я удивленно развел руками:
– Я старший? Да бросьте вы.
Димыч неодобрительно покачал головой.
– Да и я не знаю, куда идти.
Старик наморщился.
– Тут одна дорожка. Она ведет или в сторону корпуса, или в сторону домов наших дам. Никак не промахнуться. Нужный дом – первый от нас.
Димыч взял меня под руку:
– Пойдем, я покажу тебе с крыльца, где их дом. Это действительно будет по-мужски с твоей стороны – пригласить их. Я звал, но, может быть, они стесняются тебя.
Я нехотя побрел к лестнице:
– Тогда уж я оденусь по-человечески.
Димыч одобрительно похлопал меня по плечу.
Наверху я по-быстрому принял прохладный душ и облачился в джинсы со свитером поприличнее. Я не рассчитывал, что придется выряжаться на званый вечер. В одном из шкафчиков я случайно наткнулся на набор бабочек. Подумал сначала, что это будет вульгарно, но, примерив одну из самых нестрогих, понял, что выгляжу в ней немного экстравагантно, но неплохо. Удовлетворившись своим видом, я отправился в прихожую, где меня ждал Димыч. Накинув пуховик и нацепив шапку и валенки, я вышел на крыльцо вслед за Димычем.
– Смотри, вон два дома и третий там, на холмике, у края берега, ближе к нам, – Димыч указал в темноту, где в лунном свете угадывались силуэты домов.
– Ага, значит зайти и позвать.
– Ну да. На двери есть звоночек. Позвонишь в него, а когда услышишь, что заслонка открылась, заходи через сени в дом. Думаю, они просто завозились, собираясь.
Я двинулся по заснеженной дорожке навстречу начинающейся метели. Сделал несколько шагов и повернулся к Димычу, наконец вспомнив, что хотел спросить еще вчера:
– Димыч, так а для кого мы ломаем комедию? Вроде как все свои.
Димыч замер в открытой двери. Посмотрел на меня и негромко, но отчетливо сказал:
– Стражи! Они шныряют неподалеку. Поэтому не уходи с дороги.
Он усмехнулся и скрылся за дверью. А я побрел по дороге, бормоча себе под нос, как утомили меня все эти шутки и розыгрыши.
Чищеная часть дороги закончилась возле палисадника у домика на холме. Дорожка к дому была заметена снегом. В окнах горел тусклый свет. Похоже, никто не выходил со времени вчерашней метели.
Я аккуратно пробрался на крыльцо и, разглядев небольшой звоночек, нажал на тугую кнопку. Звоночек был, по всей видимости, механический. За дверью раздался негромкий металлический перезвон, напоминающий велосипедный звонок. В двери что-то клацнуло, и я потянул за ручку. Дверь мягко отворилась, и я аккуратно вошел по лесенке в сени. Сразу за ступеньками был небольшой пятачок, от которого расходились три двери. Одна дверь, по правую руку, была сколочена из плохо тесаной доски и вела, по-видимому, в уборную. Та, что оказалась перед моим лицом, была обшита чем-то вроде дерматина, и дверь по левую руку была практически идентична ей. Я встал, озадаченный такой необычной планировкой дома и тем, куда мне следует входить. Но размышлять пришлось недолго. Даже в слабом свете одной лампочки возле лестницы было видно, насколько сильно затерта ручка на двери передо мной. Совершенно забыв о приличиях, я ухватился за нее и потянул на себя, не постучав. Массивная дверь бесшумно отворилась. Переступив порог, я осмотрелся. Комната, если ее так можно было назвать, представляла собой какое-то нагромождение книжных стеллажей. Они стояли рядами, образовывая узкие проходы. Полки были забиты очень старыми книгами. Свет тут был тоже тусклый, он исходил откуда-то из-за стеллажей. Кроме того, в доме было дымно и пахло вишневым табаком. Я попытался рассмотреть, что за книги стоят на полках, однако корешки давно выцвели, и их изрядно поело время. Я решил вытащить одну из книг, но у нее отвалился форзац. Я неуклюже впихнул книгу назад, положив поверх нее оторвавшийся кусок обложки, и громко покашлял, чтобы обозначить свое присутствие. Никто не ответил, я повернул за стеллаж и, оказавшись в небольшой каморке, увидел письменный стол, на котором были разложены книги и стояла громоздкая фарфоровая пепельница, а в ней тлела зажженная трубка. По краям стола стояли два кресла. В углу расположилась застеленная кушетка. Подойдя к столу, я склонился над открытыми книгами. Одна из них была исписана чем-то вроде арабской вязи. На страницах второй оказались только символы. Некоторые из них показались мне знакомыми. Я хотел было уже выйти из комнаты, но заметил, что за креслом есть ширма, за которой явно находился проход. Не удержавшись, я подошел к ширме и отодвинул ее, обнаружив небольшую кухоньку, обшитую вагонкой. В кухне стоял небольшой стол с парой табуретов и газовая плитка на две конфорки. В углу примостились невысокий шкаф с посудой и раковина с умывальником. Зал и кухню разделял порог, и пол кухни был почему-то ниже пола в каморке, возможно, поэтому я и не обратил внимания на то, что находилось под ногами. То, что я увидел, перепугало меня насмерть. В углу на полу, прямо на белом коврике, лежала маленькая полненькая старуха в косынке и светлом платьице. В груди у старухи торчал огромный кухонный нож. Нож и платье были густо забрызганы буро-красной кровью, которая стекла под тело старухи и залила белый коврик на полу. В ужасе я бросился из дома, задевая книжные полки, из которых высыпалось несколько книг, и выскочил в предбанник, вниз по лесенке в сени и на улицу. Я хотел выбежать на дорожку, но тут заметил, что за домом стоит небольшая банька, а из трубы идет дым. В окне горел свет и мелькала тень. Я машинально рванул к баньке через сугроб мимо колодца. Там оказалась чищеная тропа, которой, видимо, и пользовались в этом доме. Подбежав к бане, я рывком отворил дверь в предбанник и вбежал в парную. В момент, когда я распахнул дверь, молодая женщина выливала себе на голову ковшик с водой. Делала она это, чуть согнувшись, поскольку потолок в парной оказался невысокий, а женщина была примерно моего роста. Увидев меня, она не закричала и не прикрылась, а посмотрела с интересом. Я на мгновение замер и закричал сам:
– Старуха умирает. Она там все… Того, кровища. Наверное, упала или… я не знаю.
Женщина среагировала молниеносно. Одним прыжком она оказалась возле порога и буквально смела меня с дороги широким движением руки. Я споткнулся и с грохотом рухнул возле скамейки с тазами. Падая, я зацепил край скамьи и опрокинул на себя таз с ледяной водой, стоявший на ней. К счастью, я ничего не повредил себе и, кое-как поднявшись, побежал к дому, в задней двери которого уже скрылась женщина. Зайдя в дом, я шмыгнул между стеллажами и оказался в каморке, а потом просунулся за ширму. Старуха сидела на табурете вся в крови, а голая женщина стояла напротив и укоризненно ее отчитывала. Та недовольно морщилась. Картина казалась неправдоподобной настолько, что я ощутил легкое кружение головы.
– Ты что тут устраиваешь, старая? – вопрошала женщина. Старуха неуклюже оправдывалась:
– Так я думала, грабитель или насильник. Пришлось импровизировать.
Я недоуменно смотрел на бабку, которая терла нож о подол, стирая с него кровавые пятна. С трудом я процедил:
– Что происходит?
Женщина обернулась ко мне, совершенно не стесняясь наготы. Видимо, она была так же взбудоражена, как и я.
– Что-что, у нас тут великий импровизатор, оказывается. Копперфильд. Трюк с ножами в исполнении безумной старухи. Исполняется с порчей реквизита в виде нового платья и свежевыстиранного ковра. Также переведена одна банка отличного малинового варенья.
Старуха слизнула с пальца густую красную жидкость, снятую с платья.
– Полно твоего варенья. Я вишневое люблю, – пробубнила она себе под нос, смотря в пол.
Я пригляделся и увидел, что это и правда варенье, а не кровь. А дырка от ножа в платье была проделана аккурат в районе подмышки, куда кудесница и просунула, по всей видимости, нож. Шумно выдохнув, я облокотился о дверной проем:
– Так вы зачем все это устроили-то?
– Говорю же, думала, насильник, решила разыграть, что перед ним тут побывал убийца.