Другая сторона озера
Шрифт:
– Хочу предложить тост за Наташу, которая выступила в роли не только замечательной радушной хозяйки, но и настоящей волшебницы, которая умудрилась наготовить такую прорву этих замечательных яств!
Наташа, слушая тост, смотрела куда-то в сторону. Когда я договорил, она буркнула, что ей помогали. Этого я предпочел не расслышать, благо кокетливая дама с удовольствием подхватила тост и вскочила со мной чокаться. А я несколько погрустнел, поняв, что уже умудрился втянуться в бабские штучки. Больше расстраивало, что сам хорош, гусь. Наташа-то вроде намекнула, что благоволит ко мне, и что муж не муж, и что она рада моему появлению, и поцеловала меня на плите. Но, с другой стороны, ничего конкретного же. Да и я ничего не успел пообещать. «Эх, вот и дорасслаблялся», – подумалось мне, когда опять зазвучал Брамс, поставленный незаметно вышедшим из-за стола Димычем. Он буквально прокричал «С Новым годом!», и все уставились на большие железные часы над камином, которые я увидел впервые. Странно, как я не приметил такой большой и увесистый прибор, висящий на двух коротких цепях под потолком. Огромная минутная стрелка указывала на отметку около десяти, в то время как еще большая часовая стрелка стояла на девятке. Видимо, это и было время зимнего солнцестояния. В первый момент я не понял, что не так с этими часами. Мне сразу показалось, что метки часов несколько сдвинуты относительно привычной оси. И только приглядевшись, мне стало очевидно, что сдвинуты они вследствие того, что поле циферблата было размечено под тринадцать часов дня и тринадцать часов ночи, что в сумме давало двадцатишестичасовой день.
Я недоуменно посмотрел на Димыча. Он нехотя помотал головой, как бы говоря: мелочи, спросишь потом.
Остальные, похоже, знали, что это за часы. Все чокнулись и, как бы разбившись на пары, стали желать что-то друг другу. Наташа встала напротив Нюши. Кокетливая дама встала с мамой Нюши. Вадик с Витей, уже некоторое время обнявшись, чего-то друг другу желали. Точнее, Витя, смотря куда-то в плечо Вадима, что-то ему бубнил в ухо. Тут я вспомнил, что с нами был старик, который теперь куда-то делся. Я спросил о нем подошедшего Димыча. Тот отмахнулся и сказал, что старик никогда подолгу не засиживается. Потом он встал напротив меня и сказал:
– У нас тут такая традиция. Мы желаем друг другу то, что пожелали бы себе.
– Так вы же не собирались все вместе давным-давно, – съехидничал я.
– Это старая традиция, ее в этих местах все знают, – невозмутимо парировал Димыч.
– Ну ладно, как там это у вас делается? Показывай.
– Желаю тебе освободиться от последних оков человеческого и обрести свободу выполнять намерение Духа, – с серьезным лицом произнес Димыч. Его слова отчетливо прозвучали в моей голове несмотря на то, что это был практически шепот, с трудом пробивающийся сквозь ритмы Брамса за спиной.
Я посмотрел на него с недоверием. Но лицо Димыча оставалось серьезным, и, похоже, он ждал ответного пожелания. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что я желаю себе.
– Желаю тебе, чтобы ты написал прекрасный роман и нашел самого себя.
Димыч улыбнулся так широко, что я, кажется, разглядел все его зубы.
– Отличное пожелание, дружище! – тихо сказал он.
– Твое вроде тоже ничего, Димыч. И раз уж ты меня слушаешь – что это за странные часы?
Димыч глянул на часы. Потом снова посерьезнел и ответил:
– Магические часы. Дарят нам почти два часа почти каждый день. Там внизу – указатель Луны и Солнца, соответственно Дня и Ночи. Это работает между одиннадцатью и тринадцатью часами по луне, – все еще шепотом ответил он и замолчал, давая понять, что дальнейших разъяснений на данный момент не будет.
– Хотелось бы дать тебе по заднице и попросить отвечать на мои вопросы хоть немного конкретней, – прошептал я.
Димыч засмеялся и демонстративно подставил мне зад. Я махнул рукой и сел за стол, а Димыч подсел к Вите. Нюша тем временем продолжала болтать с Наташей и, в отличие от нее, посматривала на меня вполне благодушно. Я решил оставить все как есть и не втягиваться в женские игры. В конце концов, пусть думают, что хотят. Чувство вины мне ни к чему, женщины всегда им пользуются, даже если оно и необоснованно.
Из кухни вернулась, Дарья и села на свое место. Тосты она пропустила. Захотелось пройтись и покурить, дабы развеяться. Компания негромко беседовала, разбившись на группы, кто о чем, а я как раз оказался не у дел. Я быстро поднялся в комнату, где переоделся в спортивный костюм, а потом, спустившись, тихонько прошел в прихожую, накинул куртку и вышел на ночной морозный воздух. Сигарета неспешно затрещала и заструила английским табачком. Ветер успокоился, и редкие снежинки убаюкивающее кружили в свете придомового чугунного фонаря. Я подошел к фонарю и несильно выдохнул дым в сторону необычной формы лампы под металлическим плафоном. Дым густым облаком поплыл вверх, обтекая лампу и растворяясь в головной части плафона. Я снова затянулся.
– Красивый фонарь, не правда ли, Саша? – прозвучал с крыльца голос Наташи, и я вздрогнул от неожиданности.
Я выдохнул и, улыбаясь, обернулся. Наташа стояла на крыльце, опершись спиной о дверь. Поверх платья на ее плечи была накинута шаль, а на ногах красовались полуваленки. Она разительно отличалась от Нюши: утонченная и женственная, прежней простоты я в ней уже не видел, но при этом собранная и решительная. Ее образ завораживал сочетанием изысканной женственности и воли, наполняющей густо-карие глаза. Было странно ощущать спокойствие и тепло, которым она наполняла пространство вокруг себя, и при этом казалось, что в любой момент она может вспыхнуть силой никому, кроме нее, не подвластной.
– Этот столб нашел Димыч возле бывшего купеческого дома в Бежецке. Рабочие наткнулись на него, когда перекладывали какой-то кабель. Димыч заметил его валяющимся в куче выкопанной земли и недорого купил у них, хотя, наверное, можно было и так забрать. Привез сюда, переделал под электричество и поставил у дома. Недалеко от дома того купца, есть дом, в котором часто останавливались Гумилев и Ахматова. Позже в том доме жил их сын. Он был историком и археологом, а еще писал стихи. Но мне нравятся его переводы персидских поэтов.
Страшен мне огонь подземный, раскаленный ад,Царь-мучитель, сонмы бесов и огромный гад,Что хвостом двухсотсаженным потрясает мрак,Человека держит в пасти; грешник тоже враг.Страшен мне грифон, чье тело словно Каф-гора,Он сидит под адским древом, – там его нора.Кажется, она и не злилась на меня.
– Красиво как. И столб красивый, да.
Я еще раз взглянул на столб и подошел к Наташе, встав напротив нее, возле крыльца.
– Что там Нюша такое интересное рассказывала? – не желая ходить вокруг да около, спросил я.
– Нюша всякую ерунду обычно рассказывает. Или про выходки своей мамы, – Наташа засмеялась. – Вот только что рассказала про то, что она тебе устроила.
Я живо вспомнил бабульку с ножом подмышкой. Поежившись, выкинул окурок в сугроб за крыльцом.
– Ох, не напоминай.
– А по-моему, очень даже забавно.
Наташа несильно, но ощутимо толкнула меня кулаком в плечо. Я даже немного покачнулся.