Другая сторона светила: Необычная любовь выдающихся людей. Российское созвездие
Шрифт:
Есенин с С. М. Городецким, 1915 г.
Нет, Городецкий был определенно гомосексуален, близко дружил с Михаилом Кузминым. В дневнике Кузмина есть такая запись:
«…Городецкий предложил вина и, притворясь спящим, заставлял себя будить поцелуями, я стал щекотать ему пятки, он встал и я очутился около него, я не помню, отчего он меня обнял и я его гладил и целовал его пальцы, и он мою руку и в губы, нежно и бегло, как я всего больше люблю, и он сам все прижимал меня и не давал отстраняться, и хвалил ласку моих бровей…».
Так
Городецкий написал письма другим издателям, в том числе Миролюбову: «Приласкайте молодой талант — Сергея Александровича Есенина. В кармане у него рубль, а в душе богатство». Несколько дней Есенин жил у Мурашева, затем у Городецкого. «Я тебе не скажу, что ты для меня, — писал ему Городецкий из Крыма, — потому что ты и сам знаешь. Ведь такие встречи, как наша, это и есть те чудеса, из-за которых стоит жить» (ГИК 2000, 1: 87).
Есенин стал печататься во многих журналах. В начале октября начал переговоры о выпуске сборника стихов «Радуница».
В числе первых, кто «приласкал молодой талант», был молодой поэт Рюрик Ивнев, на 4 года старше Есенина. Сугубая гомосексуальность Ивнева хорошо известна и подтверждена его дневниками. Ивнев (настоящее имя Михаил Ковалев) учился в Пажеском корпусе, традиционном рассаднике гомосексуальности. Другой гомосексуал, Георгий Иванов, описывает его весьма язвительно:
«Рюрик Ивнев — ближайший друг и неразлучный спутник Есенина. Щуплая фигурка, бледное птичье личико, черепаховая дамская лорнетка у бесцветных щурящихся глаз. Одет изысканно-неряшливо… Рюрик Ивнев все время дергается, суетится, оборачивается. И почти к каждому слову прибавляет — полувопросительно, полурастерянно — Что? Что? — Сергей Есенин? Что? Что? Его стихи — волшебство. Что? Посмотрите на его волосы. Они цвета спелой ржи — что?» (ГИК 2000, 1: 90).
Ивнев стал интимным другом Есенина. Но ближе об этой дружбе ничего не известно. У Есенина есть несколько стихотворений, посвященных Ивневу. Ивнев дожил до 1981 г., оставил для печати воспоминания о Есенине, но, конечно, ничего предосудительного там нет. Разве что описание первой встречи выдает специфическое влечение: «В антракте подошел ко мне юноша, почти мальчик, скромно одетый… Он тонкий, хрупкий, весь светящийся и как бы пронизанный голубизной. Вот таким голубым он и запомнился на всю жизнь» (Ивнев 1978: 146). Но эпитет «голубой» не имел тогда современного слэнгового значения. И есть еще воспоминание о житье в организованной Есениным «писательской коммуне», где Ивнев оказался без места. «Я завернулся в одеяло и эвакуировался в коридор. Есенин сжалился надо мной, повел в свою комнату, хохоча, спихнул кого-то со своей койки и уложил меня около себя…» (Ивнев 1978: 164). Отрывки из откровенных дневников Ивнева, ныне опубликованные и не задевающие Есенина, относятся к более позднему времени.
Тогда же подружился Есенин и с юным поэтом Леонидом Каннегисером из круга Кузмина, взял его с собой в деревню на лето. Осенью тот пишет ему уже из Петербурга: «Очень жду тебя в Петербурге. Видеть тебя в печати — мне мало… Твой Леня». Марина Цветаева в «Нездешнем вечере» описывает эту пару на собрании поэтов в январе 1916 г.:
«Леня. Есенин. Неразрывные, неразливные друзья. В их лице, в столь разительно-разных лицах сошлись, слились две расы, два класса, два мира… Леня ездил к Есенину в деревню. Есенин в Петербурге от Лени не выходил. Так и вижу их две сдвинутые головы на гостиничной банкетке, в хорошую мальчишескую обнимку… Ленина черная головная гладь, Есенинская сплошная кудря, курча, Есенинские васильки, Ленины карие миндалины».
Это был тот самый Каннегисер, который через два года, уже после революции, убьет Урицкого и будет расстрелян ЧК.
Насколько глубоко окунулся тогда Есенин в однополую любовь? Возможно, он еще лишь заигрывал с ней. Он еще отшатывался от сугубо откровенных ее выражений. В «Бродячей собаке» его испугал сверстник по прозвищу Вурдалак — красногубый и стриженный в кружок мальчик, посещавший князя Андронникова, известного гомосексуала. Как-то Вурдалак и Есенин, отправляясь в кабачок, зашли к Садовскому за галстуком для Есенина. Обычно в кабачке засиживались до рассвета.
«Поэтому, — пишет Садовский, — я был очень удивлен, когда часу в двенадцатом ночи раздался резкий звонок и не вошел, а вбежал ко мне Сергей Есенин. На вопрос, что с ним, он ничего не ответил и вдруг повалился на диван в сильнейшей истерике. Он кричал и катался по полу, колотил кулаками себя в грудь, рвал на себе волосы и плакал»… Оказалось, что Вурдалак в кабачке объяснился Есенину в «любви» и, вероятно, вообразив себя с одним из андронниковских «мальчиков», дополнил свое «признание» соответствующими жестами» (цит. по: Лукьянов 2000: 128).
Истерика Есенина не укладывается в естественную реакцию нормального юноши на приставания сверстника и может найти объяснение только в том, что Есенина и самого мучили желания этого рода.
Это явствует из его стихов 1916 года, обращенных к юноше-сверстнику:
Весна на радость не похожа, И не от солнца желт песок, Твоя обветренная кожа Лучила гречневый пушок. У голубого водопоя На шишкоперой лебеде Мы поклялись, что будем двое И не расстанемся нигде.Это всё сельскому парню и ровеснику: «Я проводил тебя до рощи, К твоей родительской избе». И в другом стихотворении (того же года) — «Даль подернулась туманом»:
Сон избы легко и ровно Хлебным духом сеет притчи. На сухой соломе в дровнях Слаще меда пот мужичий.В черновике было еще отчетливей: «Слаще девок пот мужичий». Запах мужского пота для него притягателен — это несомненный симптом гомосексуальной настроенности (ср. признания Юкио Мисимы — Клейн 2000: 411, ср. также 156, 505). Дальше в этом стихотворении снова определен возраст: «Друг, товарищ и ровесник, Помолись коровьим вздохам». Гомосексуальные мотивы общения с ровесниками явно проецируются Есениным на его деревенскую жизнь. Неясно, было ли там что-нибудь из подобных переживаний или это лишь столичные впечатления заставили по-новому взглянуть и на деревенскую дружбу.
С. А. Есенин, Н. А. Клюев.
Петроград, 1916 год.
В еще одном стихотворении того же года («Еще не высох дождь вчерашний») есть новый оттенок:
Брожу по улице и лужам, Осенний день пуглив и дик, И в каждом встретившемся муже Хочу постичь твой милый лик. Ты все загадочней и краше Глядишь в неясные края…