Другая сторона времени. Осада вечности. Дальние берега времени.
Шрифт:
Но когда они уехали, а их место заняли палестинцы, курды и беженцы из Биафры, квартал снова пришел в запустение. Новички не занимались выращиванием овощей — может быть, потому, что в Ираке или Палестине нет огородов? Так или иначе, за металлическими заборами остались только мусор да лопухи, а церковь потеряла прихожан. Труппа взяла здание в аренду и занялась уборкой помещений, перенесших два ограбления и три наводнения. В теплые вечера здесь до сих пор ощущался запах, характерный для побережья при отливе. Здание не было большим и вмешало не более двухсот зрителей, что давало кое-какие преимущества: маленький зал легче заполнить, а театральные союзы не обращали
Но ведь актеры не для того это все и затеяли. Театр был у них в крови…
Даннерман появился рано. Двери еще оставались закрыты, но когда он постучал, «менеджер» Тимми Траут высунулась из окошечка кассы и затем вышла, чтобы впустить гостя.
— Дэн, — обрадовалась она, — а мы уж думали, что потеряли тебя. Но я знала, что на открытие ты должен прийти. Ребята еще репетируют; там такое творится! Представляешь, открываемся через час, а этот придурок Баки Корнгольд попал вчера за решетку по обвинению в чем-то связанном с наркотиками. Вот так, представляешь?
Это он мог представить очень легко. Практически все члены труппы работали днем. Баки Корнгольд занимался наркотиками; Даннерман узнал об этом, когда расследовал дело Карпеццио.
— Не возражаешь, если я зайду и посмотрю?
— Конечно, нет. — Тимми нерешительно посмотрела на него. — Знаешь, Анита так обрадуется. Она немного беспокоилась из-за тебя… Ладно, сам с ней поговоришь. Проходи.
Дэн вошел и, стараясь не привлекать внимания, сел в последнем ряду. На сцене не столько репетировали, сколько кричали друг на друга, перебивали и запинались, обращаясь к суфлеру, что было обычным явлением для «Театра Аристофан Два». И конечно, Дэн сразу увидел Аниту Берман. Прежде всего она выделялась своей красотой: изящная, высокая, рыжеволосая, с глубоким волнующим голосом, столь необходимым для театра, где отсутствовали микрофоны, и абсолютно бесполезным для богатых техническим оснащением постановок на Бродвее.
Она тоже сразу его заметила. Увидев Дэна в заднем ряду, Анита, похоже, удивилась. Потом удивление сменилось озадаченностью и в конце концов она осторожно, словно еще не решив, стоит ли прощать его, махнула рукой. Прошло не более минуты, когда режиссер отказался от попыток внести порядок в царящий на сцене хаос.
— Всем вернуться в уборные. Неудачная генеральная репетиция — хороший знак, так по крайней мере говорят. Может, это вас утешит. Меня-то уж точно.
Анита Берман спрыгнула со сцены и побежала по проходу навстречу Даннерману, явно настроившись на прощение.
— Как я рада, что ты здесь, — сказала она, подставляя лицо для поцелуя.
Прижавшись к нему на секунду, Анита отстранилась и заглянула в глаза Дэну.
— Я тебе звонила.
— Извини, — сказал он, ничуть не лукавя. — У меня новая работа, так что свободного времени совсем не остается.
— Я так и предполагала. Ты там, наверное, загребаешь кучу денег?
— Может быть, когда-нибудь, — туманно произнес он. — Но времени, действительно, нет. Кстати, вскоре мне придется опять уехать из города.
— Ага. И надолго?
— Еще не знаю.
Некоторое время Анита молчала.
— Дэн, милый, я думала о нас с тобой. Знаю, что некоторым мужчинам нравится держать все под контролем, и, может быть… если ты считаешь, что я тороплюсь… ну, с разговорами о том, чтобы жить вместе…
— Дело не в этом. — Он вздохнул. — Послушай, тебе надо подготовиться к спектаклю, а разговор будет долгий. Что,
Она вдруг улыбнулась:
— Отлично, Дэн. Приходи за кулисы, и мы отправимся на вечеринку. Расскажешь мне о своей работе и о поездке. Буду ждать.
Вот так и получилось, что на протяжении всего спектакля Дэну пришлось придумывать историю о том, куда он собирается и как долго его не будет в городе. Расплата за изобретательность.
Странное дело, отчасти даже забавное, хотя Даннерман, возможно, этого и не знал. Работая агентом НБР, ему часто приходилось вплетать в обман фрагменты правды. На этот раз вышло наоборот. Хотя Даннерман еще не догадывался об этом, теперь обман был правдой. Ему и впрямь предстояло уехать, только гораздо дальше, чем он мог себе это представить.
Ерзая на стуле в ожидании, когда же поднимут занавес, Даннерман пытался решить, что делать с Анитой Берман. В общем-то, в разрыве с нею нужды нет. По крайней мере пока. Иногда такая необходимость возникает, поэтому постоянные близкие отношения просто несовместимы с работой, которой занимался Даннерман. Беспокоило Дэна то, что, как он был уверен, дальнейшая оттяжка только затрудняла неизбежный разрыв, а ему совсем не хотелось мучить такую милую женщину, как Анита Берман.
Когда спектакль начался, он с удовольствием переключился на сцену: происходящее там было куда интереснее. Возможно, старая примета сработала: все ошибки и неувязки репетиции исчезли, и первый акт «Подземки» прошел безукоризненно. Анита смотрелась великолепно даже в дешевом костюме 1920-х, а актер, заменивший беднягу Баки Корнгольда, не пропустил ни одной реплики.
Да и публика встретила пьесу тепло. «Подземка» была одной из лучших работ Элмера Раиса, и в свое время на ее включении в репертуар настоял именно Даннерман.
Пьеса идеально подходила театру. Короткая. Много действующих лип — ценное качество для скромных театров, где всем хочется показаться на сцене перед забредшим туда известным критиком, который, может быть, уделит их игре несколько секунд обзора. Не требовала больших расходов — всего один импрессионистский, а значит, дешевый набор декораций. И, что самое главное, «Подземку» почти совершенно забыли. За последние сто лет ее не ставили — по крайней мере крупные театры, — так что сравнивать было практически не с чем.
Даннерман в свое время поклялся перед труппой, что уж несколько критиков обязательно заинтересуются постановкой забытой классики и совершат нелегкую поездку на Кони-Айленд, чтобы увидеть ее возрождение. Теперь он с радостью заметил, что не ошибся. Шесть—восемь человек из находившихся в зале явно были не просто зрителями. Они не улыбались, да этого от них и не требовалось. Критики не улыбаются. Главное, что они не уходили.
Когда первый акт закончился, двое из них даже захлопали. Что ж, публика тоже не скупилась на аплодисменты, и это неудивительно, так как добрая половина зрителей состояла в различной степени родства с актерами. В пестрой толпе, заполнившей фойе — когда-то здесь находилась ризница, — Даннерман прибился к невысокой женщине — как ему показалось, ведущей телевизионного ток-шоу — и попытался подслушать, что она говорит своему спутнику. Но ведущая ограничилась комментарием по адресу уличных артистов: на тротуаре выделывали нечто замысловатое двое мальчишек-арабов, а третий в майке с надписью «Я люблю Аллаха» собирал с зевак деньги. Даннерман выбрал другую цель и уже направился к ней, когда кто-то тронул его за руку. Он раздраженно оглянулся и увидел маленькую, пухлую женщину, спокойно глядящую на него.