Другая страна(полная сборка)
Шрифт:
Особенно приятно было, что удалось снять маленькую двухкомнатную квартирку из спальни и столовой, с крошечной кухней и не было необходимости каждый день сталкиваться с ее родителями. Нет, люди они вообще-то неплохие. Но любовь тещи к зятю и наоборот измеряется километрами. Чем дальше, тем лучше. При всем их левом социализме и отрицании религиозного, свадьбу им хотелось, как положено, с раввином и прочими вещами. Со мной у них явно на этой почве был облом. Вроде и человек неплохой, но все же что-то не то.
Жили мы в квартале Мекор Барух, на северо-западе Иерусалима. Это была моя первая настоящая квартира в жизни. Никогда еще не приходилось жить без соседей и общей кухни с постоянными криками и руганью по поводу того, кто что неправильно
С утра нас будил завывающий голос. Будильник не требовался. Старый араб появлялся всегда ровно в 7 утра. «Алте захен» — орет он на идиш, и поясняет для особо тупых на иврите — «старые вещи». Как можно прожить на перепродаже того немногого старья, которое люди, сами не очень богатые, готовы были отдать, было выше моего понимания. Потом появляются и другие. Стекольщик, починяльщик примусов, точильщик ножей. Очень похоже было, что места поделены, все время одни и те же люди. За полгода ни разу не видел кого-то чужого.
Вечером мы с Аней шли гулять. Каждый вечер все население, вплоть до стариков и младенцев, выползало на улицы. Люди чинно ходили, вежливо здороваясь. Иерусалимский муниципалитет установил в переулках зеленые скамейки и урны для мусора. По соседству был устроен небольшой парк, куда стягивались жители из соседних кварталов. Если вдруг кто-то не появлялся, всегда находились желающие выяснить, не заболел ли человек, не надо ли что ему. Только не надо думать, что все жили, страшно дружно. Бытовые, и особенно политические, страсти раскалывали гуляющих на отдельные группы. Особенно забавно было наблюдать со стороны, когда это происходило в одной семье. Не дай Бог такой ужас в собственной. Лучше вообще молчать. Если один человек убежден в том, что второй человек — верблюд, второму практически невозможно доказать обратное.
Сейчас основная тема — была экономические реформы. Бурно обсуждался рост цен и решение, рассчитанное на пять лет, о поэтапном снижение всех налогов. Подоходного налога, достигавшего 60% и налогов на доходы компаний. И если раньше многие израильтяне старались «не перерабатывать», потому что после определенной суммы работать становилось просто бессмысленно, то теперь работать стало куда выгоднее, да и риск быть пойманным за уклонение от налогов стал менее заметным. Противники указывали на повышение цен и бурно рыдали над своими и грядущими проблемами. Страстные вопли: «Мне нечем кормить детей!» у меня сочувствия не вызывали. Соседские дети были вполне накормленными и по мусоркам не лазили. Пока никто не собирался отменять карточную систему на гарантированный минимум продуктов и товаров первой необходимости, принятый еще до войны, но все страшно боялись снижения норм.
Впрочем, попадались и вполне довольные люди. Введенные правительством льготы для иностранных инвесторов и израильских предпринимателей стали постепенно оживлять частный бизнес. В последнее время в газетах старательно пережевывали провозглашенную программу «индивидуальной инициативы и частного предпринимательства в смешанной и управляемой экономике». То есть вмешиваться государство все равно собиралось, неизвестно только, в каком размере. Поэтому каждый имел свое, единственно правильное мнение, и желал его непременно высказать.
А в квартире появилась белая скатерть на столе. Мы начали обрастать разными необходимыми вещами. Сначала газовая плита, потом утюг, доставшийся на местной барахолке по случаю, гладильная доска и стиральная машина. Последняя стоила совершенно неподъемных денег и считалась предметом роскоши. На нее ходили смотреть соседи, с интересом обсуждая размеры, возможный вес белья и белизну, полученную после процесса. Обязательно выражалось восхищение, и звучала лекция, о том, что руками-то оно лучше будет, меньше материя изнашивается. Я в таких случаях кивал, соглашаясь и думая про себя, что, когда ты свою купишь, совсем не это запоешь. А холодильника мы так и не купили. Американские пропали сразу после конца войны, и были они скорее производственными, для нашей квартиры размеры совершенно не подходящие. А израильские стоили столько, что нас откровенно душила жадность. Гораздо проще было покупать большой кусок льда, который приносили мальчишки в наш квартал вечером. Зато я не поскупился и на день рождения жены принес в подарок проигрыватель и три пластинки классической музыки: Бах, Бетховен, Шуберт. Чтоб я еще что-то понимал в музыке! Но в магазине вроде не обманули. Аня осталась довольна.
По субботам мы шли обедать к ее родителям, зато вечером у нас регулярно собиралась куча народу. Выяснилось, что мне только казалось, что я мало кого знаю. Человек 5-6 регулярно заходило на посиделки. Обсудить проблемы и просто потрепаться про жизнь и происходящее в стране. Мои бывшие солдаты и солдатки, офицеры из роты, парни, с которыми я вместе учился, Аннины старые подружки из школы и знакомые, с которыми я когда-то служил еще в Легионе. Со временем, начал появляться Давид, отец Анны, тщательно проверяясь перед приходом, чтобы жена не засекла. Она крайне не одобряла, что я познакомил его с так же постоянно заходившим Ицхаком. Они нашли друг в друге замечательных слушателей и регулярно рассказывали различные байки. Мечтой жизни Давида было освобождение Иерусалима. Нет, он вовсе не стремился воевать, он страдал, что невозможно проводить археологические раскопки в Старом городе. Стоило произнести это словосочетание, как он моментально начинал рассказывать о подземных тоннелях в районе Храмовой горы и цистернах для сбора дождевой воды, высеченных в камне тысячелетия назад. При всей своей одержимости он говорил очень интересно, увлекая слушателей. Студенты его обожали.
У меня давно не было проблем с разговорным языком, но грамотность явно была на уровне школьника, причем двоечника. Записывая на слух, не всегда потом мог сам понять, что написал. Но тут у меня была собственная учительница с аттестатом зрелости и отличными отметками. Очень удачно Аня демобилизовалась. До нового учебного года в университете было еще несколько месяцев, поэтому у нее было полно времени для меня. Она заставляла меня читать и конспектировать, работы основоположников. Почти как в Союзе, классиков изучал. Всяких Ахад А— Амов, Герцелей и Жаботинских.
Местами, глядя из нашего времени, это выглядело диким наивом, я давясь от смеха, старательно выписывал особо убойные цитаты: «Еврейский Союз, эта великая моральная особь, этот руководитель евреев, будет состоять из наших лучших, идеальнейших людей, которые не превратят это дело в общественный пирог, извлекая себе из него материальную выгоду», — наслушался я за это время, про здешних идеальнейших депутатов.
«Обыкновенным рабочим днем считается семичасовой. Но это не значит, что ежедневно только в продолжение 7 часов будут рубить деревья, копать землю, возить камень и производить всякие другие работы. Нет, работа будет производиться в течение 14 часов, но рабочие группы будут сменять друг друга через каждые 3 1/2 часа. Организация будет совсем военная: с чинами, повышениями и пенсиями», — про рабочий день в трудовой армии Троцкого я слышал рассказы, от людей, там побывавших.