Другая страна(полная сборка)
Шрифт:
— Нет, но догадаться не сложно. Сначала перекроют границы, потом будет большая чистка в Самарии и Иудеи. Повторение первого выселения. В этом, сходятся все — правые, левые, правительство, оппозиция. Такие соседи Израилю не нужны. Уехавший рискует не вернуться. А вот что будет на Восточном берегу пока не понятно. Может, разделят с Ираком и Сирией.
— И хороший совет — организуй поставки продуктов в Иерусалим. Будешь выглядеть добрым соседом, да и твоим людям деньги не помешают.
— Ты заедешь к отцу?
— Обязательно. Ему надо возвращаться домой, — я хлопнул его по плечу, — Пора ему посмотреть чего ты добился самостоятельно.
Займись проверкой документов на владение землей. Никаких фальшивых бумаг, если потом всплывет, большие проблемы будут у всех. В случае,
Он улыбнулся, глядя на меня.
— Вот это — как раз говорить не надо. — Отец давно обсудил это со мной. Ты помнишь Абу Дис, Лафту и Дейр Ясин?
— И что в них особенного?
— Очень особенные деревни, — еще шире довольно заулыбался Замир. — Все документы оформлены. Теперь это деревни твоего батальона. Все израильтяне, кто здесь воевал, являются общиной, которая получает право на землю и дома. Хотите — живите, хотите — продавайте. Но продавать вы вряд ли будете, я спрашивал, у половины твоих людей нет где жить. Отец, хорошо подумал. Он знает, как это было в 1936г, про самозахваты и передел земли. Если земля будет вашей, полученной от администрации района, то и нашу уже не тронут. Кому нужны суды и шум в прессе?
— Да, — сказал я. — Ты меня удивил. Но Виктор прав, это хорошая идея, и для нас, и для вас.
У джипа меня уже ждала охрана и все трое моих командиров рот, вместе с начштабом батальона.
— Вы уже в курсе? — спросил я, глядя на довольные лица. — Похоже, все уже знают. Значит так, здесь нам делать больше нечего. В любой момент батальон могут перебросить в другое место. Чтобы все это не превратилось в мираж — соберите всех, без кого можно обойтись, раненых, поваров, новобранцев, в том числе и на базе — поставьте охрану, по взводу от каждой роты. 3 деревни, по одной на роту. Свяжитесь с Юдит, пусть проверит, что нужно для официального оформления собственности — землемера, понятия не имею, как там меряют, где границы поселка. В конце, концов, это ее обязанность, матобеспечение батальона, и других кандидатур у нас нет. И списки всех, включая, минометчиков и артиллеристов и находящихся в госпиталях. Особенно погибших. Пусть узнает, что там с семьями, в каких условиях живут. Делить будем как в лотерее — имена в шапку. Так что если у кого руки загребущие, пусть не лезут брать, что приглянется. Узнаю — ручонки шаловливые повыдергиваю.
— А какая рота куда,— с интересом спросил Аркадий.
— Вот прямо сейчас и начинайте жребий тянуть, а мне голову не морочьте. Вот стоит начштаба батальона Соломон Кац. Пока меня нет, он меня заменяет. А меня уже нет. Каплинский заждался. Да! И о названиях подумайте — Памяти Дова хорошо звучит. И деревня волков тоже.
— А третий?
— Ну, назовите его деревней пограничников. Что, сами не можете что-нибудь придумать?!
«На совещание представителей коммунистических и рабочих партий Болгарии, Венгрии, Италии, Польши, Румынии, СССР, Франции, Чехословакии и Югославии на съезде в г. Склярска-Пореба (Польша) было создано Информационное бюро. А.Жданов заявил, что мир разделяется на два лагеря: империалистический во главе с США и антиимпериалистический во главе с СССР. Похоже, что СССР берет курс на конфронтацию и Израилю придется выбирать сторону, на которую он станет.»
«В новых международных благоприятных условиях состоялось совещание представителей всех коммунистических и рабочих партий. Отстаивать и укреплять сплоченность рядов международного коммунистического движения — общий священный долг всех коммунистических и рабочих партий.
25 сентября 1947 г.»
Очень странно смотрелся Шхем из окна. Абсолютно пустые улицы, по которым время от времени проезжают израильские военные машины. Жители ушли и из города, и из Тель Балата еще до нашего прихода. В общем, не удивительно, здесь было основное гнездо банд, и дожидаться разбирательства они не стали. Осталось только около трехсот самаритян. Но эти, на всякий случай не высовывали нос на улицу. Город использовали под тыловую базу. Здесь расположили госпиталь, армейские склады, начали строительство аэродрома. Армия устраивалась всерьез и надолго. Блокпосты, патрульные группы и армейские посты наглухо закрыли город. Зато в окрестностях еще было множество деревень, и мы вторую неделю следили за соблюдением комендантского часа и чтоб машины не ходили по дорогам. Каждый должен был иметь удостоверение личности. Любого, у кого не было, сажали в грузовики и отправляли на восточный берег. Пока армия ломала сопротивление на восточном берегу, батальон чистил северные районы. Заходили в деревни, сгоняли всех на площадь и по спискам, имевшимся у шабаковцев, забирали людей. Пойманных с оружием, расстреливали на месте.
На столе зазвонил телефон.
— Да.
— Томски, ты? — Я узнал голос Омера. — Собирай людей, возле Эль-Синия нашли тела двух наших солдат. Они пропали еще несколько дней назад, во время марша к Иордану.
— Дежурный, тревога! — заорал я.
По полу загремели ботинки, хлопали двери комнат, лязгали затворы. Люди выскакивали во двор и привычно строились у машин. Кажется, рекорд сегодня будет, подумал я, глядя на секундомер.
Эль Синия — одно из немногих мусульманских сел с красными крышами, обычно считающимися отличительным признаком христианских сел. Пожилой мухтар уже четверть часа многословно что-то доказывал. Я даже не прислушивался — это была не то шестая, не то седьмая деревня. Все шло по стандартному сценарию. Ничего оригинального он не скажет. Но положено соблюсти вежливость, прежде чем приступать к действиям. Правда, въехали мы только тогда, когда обложили деревню со всех сторон. Это тоже была стандартная процедура.
— Он ни о чем не знает, оружия в деревне нет, чужих тоже и вообще они очень любят евреев — усмехаясь, сказал Омер. — Словом, все как всегда. Начинай обыск.
— Пошли, — приказал я, обернувшись к радисту, он торопливо забормотал в микрофон.
На противоположном конце села загремели выстрелы.
Ну, вот и чужие нашлись, хотели уйти пока мы раскачиваемся, только с той стороны сидят мои парни. Теперь всю деревню перевернем вверх дном, но и оружие найдем.
Обыск шел, от дома к дому, до вечера. Входя в дом, всех обитателей выгоняли во двор и начинали выяснять личности. Если бы в их числе оказался значащийся в списках разыскиваемых, он подлежал аресту. Пока одни занимались проверкой, другие производили тщательный обыск в доме и прилегающих строениях. Людей из уже проверенных домов сгоняли на площадь. Четверых, у которых нашли оружие, привели и поставили на колени, рядом с тремя убитыми, пытавшимися уйти из деревни. Потом притащили бородатого мужика с разбитой мордой. Шедший сзади Омер держал в руках солдатские удостоверения личности.
— В сарае были, закопаны с оружием, — сказал он. — Может для отчетности, может, по дурости. Он обернулся к мухтару, который уже давно перестал реагировать на происходящее и молился безостановочно.
— Значит чужих и оружия нет, и про убитых ничего не знаете?
— Оставь, — сказал я. — Он что, должен был сдать людей из своего клана? Но вот ответить, за вранье, ему придется. Я показал на остальных: — Иди!
Он медленно встал и с достоинством пошел к стене. Вот чего у них не отнимешь — это гордости. Грянул залп, и все шестеро попадали пачкая кровью деревенскую пыль. Как по команде завыли женщины.
— Омер, ты их предупреди, что если мы еще раз вернемся, а они еще будут здесь, то лучше бы им сразу построиться у стенки.
— А с этим что делать, — спросил сержант, показывая на еще одного, совсем уж старца с длинной белой бородой.
— А что с ним такое?
— Вот, — показал он мне старинное ружье, наверное, времен русско-турецкой войны. Хоть и старое, но вполне годится для стрельбы. Явно хорошо следили. Я взял и со всего размаха ударил прикладом об угол дома. Куски разлетелись в стороны.