Другая жена
Шрифт:
Заставил себя думать о другом — о Дафне. От нее тоже исходила опасность, но не для меня лично. Ничто, касающееся Дафны, не могло меня скомпрометировать.
И вот, когда я уже услышал шаги Бетси, направлявшейся ко мне через холл, меня как обухом по голове ударило. Что, если Дафна знала об Анжелике? В одиннадцать Джимми явился к Анжелике и вышвырнул ее из квартиры. Что, если Дафна еще была с ним и он сказал ей, что собирается сделать? «Ты знаешь Анжелику — бывшую жену Билла? Разве он не говорил, что она в Нью-Йорке? Они все еще встречаются».
Обернулся к Бетси. Весь ужас был в том, что хотя я любил ее и нуждался в ней как никогда прежде, она уже не была моей надежной опорой; как и Анжелика, стала теперь угрозой — стала женщиной, которую нужно
Я начал, испытывая отвращение к собственной изворотливости:
— Ты выглядишь очень усталой, дорогая. Помни, что говорила Хелен. Не хочешь ли лечь — я обо всем позабочусь сам.
— Ах нет, со мной все в порядке.
— Но… знаешь, как настроена против тебя Дафна. Может, будет лучше разобраться с ней без тебя?
Она улыбнулась мне, но чувство долга победило.
— Ни в коем случае, дорогой. Я действую ей на нервы, это верно. Но когда она разойдется, я единственный член семьи, кто может с ней справиться. — Взяла меня под руку. — Пойдем.
Машина Бетси, в которой они с Хелен вернулись из Филадельфии, еще стояла внизу. Сев в нее, мы отправились к Дафне. Бетси сидела очень прямо, о чем-то напряженно размышляя.
— Нельзя позволить ей морочить нам голову. Нужно заставить рассказать всю правду.
— Разумеется, — сказал я. Бетси положила руку мне на колено.
— Дорогой, ты молодец. Для отца это должно было быть ужасным ударом. Не знаю, что бы он без тебя делал…
11
Открывший нам Генри проводил нас прямо к Дафне. Та возлежала на розовой софе. Обернувшись, надменно окинула нас взглядом из-под ресниц.
— Надеюсь, вы принесли мне пилку в буханке хлеба. Папа просто чудовище. За мной приехал Ларри Мортон, хотел пригласить на вечеринку к Ленсдонам. Папа знает, как я хотела пойти, но заставил меня прикинуться больной. Больной! Скоро я в самом деле заболею — какой-нибудь неизлечимой тюремной болезнью. Чтоб ему пусто было!
Она продолжала лежать. Бетси, подсев, поцеловала ее. Дафна взглянула испытующе.
— Ты ужасно выглядишь, милочка. Господи, чем ты занималась в Филадельфии?
Губы Бетси сурово сжались, но я видел по ней, что она решила не поддаваться.
— Нам нужно знать, что произошло вчера ночью. На это достаточно причин. Ты должна это признать.
Дафна еще миг смотрела на нее, потом перевела свои прелестные зеленые глазки на меня. Но я уже чувствовал себя более уверенно. В машине вспомнил разговор, который произошел у меня с Джимми на вечеринке. Джимми просил меня не говорить Анжелике про Дафну — дал ясно понять, что каждая женщина занимает в его жизни строго ограниченное место. Теперь я мог уверенно рассчитывать на то, что Дафна не может знать ничего опасного для меня. Но все равно я был начеку. Улыбнувшись ей, я присоединился к словам Бетси.
— Вот именно. Расскажи нам. Нам нужно быть уверенными, что Трэнт не сможет опровергнуть наше алиби.
— А, этот лейтенант, — Дафна пожала плечами. — Сомневаюсь, что он хоть что-то может опровергнуть. — Скинув с софы одну ногу, она попыталась нащупать туфли. — А впрочем, какая разница? Раз вам так хочется, почему не рассказать? Но одно пообещайте мне: никаких нравоучений! После того, что мне пришлось выслушать от папы, я уже больше не могу.
— Не будет никаких нравоучений, дорогая, — сказала Бетси. — Так что давай рассказывай.
Забыв о туфлях, Дафна поджала ноги под себя.
— Во всем виноваты только вы. Не будь вас, ничего бы не случилось. Джимми бы надоел мне, как человеку со временем надоедает что угодно. Но куда там, вам нужно было вмешаться: вы на меня орали как резаные только за то, что он как-то по пьяному делу пытался меня потрахать, вы меня едва не линчевали, когда я решила с христианским милосердием ему это простить, категорически запрещали мне с ним видеться, угрожали, что расскажете папе… — Покрутила своей рыжей гривой. — Если я чего и не переношу, то это людей,
Во всяком случае, такой реакции следовало ожидать от Дафны Кэллингем. Моя жена удивленно наморщила брови.
— Так ты в самом деле была в него влюблена?
— Влюблена? Этого никогда не знаешь. Он был хорош, и я его хотела. И очаровательные светские красавицы из лучшего общества могут из-за кого-то потерять голову, ты понимаешь? Даже если я не была влюблена, что-то меня влекло и провоцировало.
Исподлобья поглядывая на Бетси, она явно рассчитывала ее ошеломить.
— Теперь все это кажется абсурдным, но тогда выглядело совершенно иначе, серьезно. Он вдруг стал моей судьбой. Когда ты уехала в Филадельфию, я все время была с ним. Сказала ему, что хочу за него замуж, и что действительно за него выйду, и что нам с этим что-то нужно делать. Как мне теперь кажется, он был страшно глуп. Поэтому и ужасно самолюбив. Сказал, чтобы я не волновалась, все будет хорошо. Через пару недель он добьется, что вы все прибежите за ним, и что ты будешь от него без ума, и папа тоже, и что все вы на свадьбу приползете на коленях с миртовыми ветвями в зубах в знак примирения. Тщеславие, мои дорогие. Не что иное, как безумное тщеславие. Этот парень думал, что очаровал бы и льва.
Повернувшись ко мне, повелительно протянула руку. Это была ее фамильная кэллингемовская манера требовать сигарету. Я подал ей одну и дал огня. Выпустив облако дыма, она продолжила:
— Разумеется, я ему сказала, что он наивен. Сказала, что не знает вас и не знает папу. Особенно папу. Если бы я хоть заикнулась папе, что он меня избил, тот не только бы разорвал помолвку, или что там делают, когда запрещают свадьбу, но и собственноручно вышиб бы его лбом двери и прогнал бы его к чертям собачьим, как последнего бродягу. Но он в ответ только улыбнулся, красиво так, просто прелестно улыбнулся. Ну просто хотелось его съесть. И так обстояли дела до вчерашней ночи.
Она взглянула на сигарету.
— Фу, опять эта дрянь с фильтром. Дай мне порядочную сигарету. Я уже взрослая девочка.
Других сигарет у меня не было. Бетси полезла в сумочку и достала пачку. Я повторил обряд прикуривания.
— Вчера вечером, — продолжала Дафна, — я была дома. Папа, к счастью, уехал в Бостон. Свидание с Джимми у меня не было. Я перепутала дату вечеринки у Ленсдонов и ждала, что за мной заедет Ларри. Разумеется, он не заехал, потому что был не тот день, но меня это ужасно расстроило. Ну, я пропустила пару рюмашек. С выпивкой я устроилась просто шикарно чтобы Генри не ябедничал на меня папе, я припрятала бутылку джина и бутылку вермута за книгами в библиотеке, и всегда прошу Генри принести только лед и кока-колу. Нет, видно, я с ума сошла, раз рассказываю вам свои самые интимные тайны! Ну, да Бог с ним, короче, я потягивала свое и была ужасно зла на Ларри, что так меня подвёл, разумеется, была зла на вас двоих и еще больше на Джимми, что он такой неудачник. И тут у меня вдруг родился план. Все из-за отцовского характера. Вы же знаете, какой он. Черт, ну не будем же мы среди ночи обсуждать папу. Он самый прожженный интриган еще со времен юконских казино, но ведет себя как королева Виктория. Было ясно: все можно было устроить, если взяться с умом. Говорю же, меня вдруг осенило. Что могло бы быть для папаши хуже, чем нежелательный зять? На это был только один ответ. Даром что ли, я терпела в детстве такие муки, вынужденная слушать, как он мне вслух читает Диккенса? Так вот, еще невыносимее для папочки, чем нежеланный зять, была бы, — она драматически поклонилась, сверкнув мелкими снежно-белыми зубками, — обесчещенная дочь.