Другая жизнь
Шрифт:
— Да, так, ничем. Только завидки берут — одним можно, а другим нельзя.
— Ты говоришь какую-то чепуху! — Вера отвернулась и занялась своими делами.
Несправедливый упрек Маши в сторону Вероники Ивановны между тем переключил её мысли с Петра, с его возможной интрижки с Иркой, на эту женщину. Вере вдруг вспомнилось, как около года назад, когда у неё случился неудачный роман здесь же, в фирме, с одним из коллег, она прибежала в слезах в их кабинет и Вероника Ивановна её успокаивала. Слова понимания и поддержки, услышанные Верой тогда от этой мудрой женщины, очень помогли, приободрили. «Верочка, — говорила она, гладя её по плечу рыдающую, безутешную, — Верочка, всё образуется. Будут у тебя еще молодые люди, ты не думай! Жизнь на этом не заканчивается».
Простые слова, звучавшие из её уст, не стоили никаких усилий. Любой мог их произнести, например, та же Маша. Но произнесла их именно Вероника Ивановна и как они помогли в трудную минуту! Вера поняла, что сочувствие к ближнему — своего рода талант, который дается не каждому, как не каждому дан музыкальный слух или способность к рисованию.
Девушка открыла пришедшую почту и увидела, что там ничего нового не было. Несколько писем пришло от начальника отдела с обычными заданиями и обычными смайликами в конце текста — начальник, как всегда, заигрывал не только с Машей, но и с другими девушками, работавшими вместе с ним.
Вера уже хотела быстро разбросать почту и сходить к Ире, узнать как у неё дела, но одно из электронных посланий её заинтересовало.
Письмо было от некоего Марка без обозначенной темы. Оно пришло с неизвестного адреса и от неизвестного для девушки отправителя. Обычно в рассылке извне к ней не приходили рекламные объявления, информация о платежах и льготах сотовых операторов и тому подобная чепуха — весь этот спам, на который у неё в домашнем ноуте стояли фильтры. Здесь фильтрацией занимались системные администраторы. И всё же, какое-то непонятное письмо прорвалось через барьеры электронных заслонов.
Она колебалась, не зная как поступить — открыть или нет чужое послание, удалить его или оставить? Что-то подсказывало ей, что от письма может исходить угроза, некая виртуальная опасность, особенно в свете совершенного ими похода в логово мафии на двадцать пятом этаже.
Однако любопытство, как и утром, когда она попала в цветочный лабиринт, выйдя на чужом этаже, снова взяло верх, и Вера щелкнула указателем мышки на желтый конвертик. Письмо раскрылось.
Она увидела свое фото в лифте сегодня, когда ездили с Ирой на двадцать пятый этаж. Ирина с озорным, дурашливым выражением лица, вставляла ключ в замочную скважину под кнопками этажей, а в самом низу фотографии стоял жирный знак вопроса, нарисованный черным фломастером. Никаких приписок, уточняющих вопросов, идиотских междометий — ничего не было.
«Надо быстрее встретиться с Иркой и обсудить эту тему. Кто-то нас реально пасет. Только вот кто? Кому это нужно? Неужели служба безопасности?» — раздумывала Вера, чувствуя, как она холодеет от страха. Она не понимала, откуда исходит угроза, а когда не знаешь, кто и чем угрожает, опасность кажется преувеличенной вдвойне.
Ей вспомнился начальник службы безопасности Григорий Алексеевич. Морщинистое лицо с набрякшим носом, угольки глаз, шныряющие по физиономии собеседника в поисках точки, за которую можно зацепиться взглядом.
Его лицо было подвержено мгновенной трансформации — в присутствии начальства оно выглядело улыбчивым и веселым, в присутствии подчиненных строгим и брюзгливым. Он казался ей неприятным, этот бывший сослуживец Бульдога, отвечавший некогда за эксплуатационное состояние военных городков. Здесь, в «Россервисе» он переквалифицировался в безопасника и почти безотлучно находился возле Главного.
Вера еще раз внимательно осмотрела фото в надежде найти какую-нибудь зацепку, но её старания, как и в первый раз, успехом не увенчались.
— Я пойду к Ире, — сказала она соседке, поднимаясь и блокируя экран компьютера, — срочно надо. Прикроешь?
— Давно не виделись! — усмехнулась Маша, — иди-иди. А я пока поработаю вместо тебя! — добавила она с ехидцей, хотя сама продолжала заниматься своими руками.
Полная внутренних переживаний, Вера пошла к выходу по коридору, вдоль прозрачных стеклянных дверей других кабинетов, за которыми виднелись головы сотрудников, прилипших к мониторам компьютеров. Двери были распахнуты, слышалось клацанье клавиатуры, звонки стационарных и мобильных телефонов, мужские и женские голоса, сливающиеся в общем шуме. Все были заняты, все при деле, кроме неё.
Пока она шла, её занимала мысль о том, почему они с подругой очутились в таком положении, что же пошло не так? Сама по себе ли сложилась цепь странных событий, досадных случайностей, приведших их на двадцать пятый этаж, или было что-то другое? Злой рок, фатум? А ведь ничто не предвещало такого оборота дел. Утро было обычным, дорога в бизнес-центр спокойной, только вот попала она не на свой этаж…
Опять же этот охранник горбоносый… Как там оказался, почему?
«Да, — невольно подумала она о своих утренних приключениях, — этот загадочный этаж, офисный лабиринт в джунглях, запах свежей зелени. Он так кружил голову… Я будто побывала в сказке, как в детстве, и мне… мне, — призналась она себе, — опять хочется туда. Но, наверное, не попасть».
Навстречу прошел начальник отдела Иван Андреевич, перекатывающийся на коротких маленьких ножках, как шарик. Он с удивлением посмотрел на Веру, озадаченный холодным выражением её лица, обычно таким приветливым и внимательным. Но Вере было не до него.
Ей вспомнилось детство, как мама читала на ночь сказки веселые и одновременно страшные, придуманные фантазией братьев Гримм, где бродили всякие чудища и охотились за маленькими детками. Маленькая Вера слушала и забивалась под одеяло, хотя и знала, что её никто не обидит, потому что мама рядом.
В сказках случались необыкновенные чудеса, вроде оживления мертвых или спасения Красной шапочки из чрева злого волка. Там девочка Элли была застигнута пыльной бурей, которая занесла её в волшебный изумрудный город, в страну Оз — эта сказка ей особенно нравилась. Больше, чем Алиса в стране чудес.
Не оттуда ли, из далекого детства, эта её склонность к фантазиям, мечтательности? Не оттуда ли появился на двадцать первом этаже удивительный живой лабиринт, увитый лианами и усыпанный цветами?