Другие правила
Шрифт:
Главный киберинженер, он же командир ополчения, он же руководитель-исполнитель операции, поднялся на самый верх девяностометровой наблюдательной башни, где был устроен центральный пост управления. За рядами пультов сидели напряженные и непривычно сосредоточенные добровольцы-метеотехники, обмениваясь быстрыми, четкими фразами:
– Адвекция увеличивается… Половина тяги по вектору.
– Давление шестьдесят миллибар! Семьдесят миллибар! В центре – двадцать пять!
– Пошел циклогенез! Адиабатическое охлаждение – норма!
Жилин подошел к прозрачному
Глеб чувствовал себя полководцем, следящим с холма за ходом сражения, только не армии вел он в бой, а ветра. Ветра поднимали бурю над Сыртом. С просторов Япигии, Аэрии, Изиды стягивались сюда газовые течения, выжимали ничтожную влагу, складывались и множились, возводили давление в степень. Противник Жилина еще не углядел сгустившихся газовых масс, этой легкой дымки незримого гнета, выраженной в миллиметрах ртутного столба. Враг не чуял опасности от флюктуации давления над Сыртом, не замечал в реденькой атмосфере Марса последнего довода королей. Другие правила…
– Давление в центре сорок миллибар, в циклозоне – триста семьдесят пять миллибар! Фронт слабо возмущен…
– Увеличивается градиент давления. Формируется высотный центр, высота – пять с половиной километра.
– Ветер усиливается. Конвекция ниже нормы!
– Повышаю. Георгий Иваныч, поддайте энергии!
– Сейчас, сейчас! Третий и четвертый реакторы!
– Третий слушает!
– Здесь четвертый.
– Увеличить приток энергии в теплый сектор!
– Выходим на полную! Включаем пятый и шестой резервы!
Пол под ногами Жилина задрожал – это просыпались резервные мезонные реакторы. Шкалы на верхних пультах налились малиновым свечением, замелькали численные выражения мощностей.
– Термическая конвекция растет! Турбулентность ниже нормы!
– Циклон углубляется. Уровень конденсации – ниже нормы… да сойдет!
Метеотехники насылали бурю. Жилин прошелся вокруг ЦПУ, почти касаясь плечом панорамного окна. Климатическая станция внизу была не достроена и казалась полуразрушенной – выпирали титановые ребра, остатками чешуи блестели листы пластмассовой оболочки. Схожие с пирамидальными часовенками на Братском кладбище Севастополя, горбились погодные модуляторы Решетчатые параболоиды синоптических конденсаторов были развернуты на «Большой Сырт», все пять, и от них шел низкий, густой звон, словно пульсирующий набат царь-колоколов.
Жилин обошел шкаф распределителя и увидел Риту Иверневу. Девушка спала, свернувшись на круглом матрасике, ничего не слыша и не чувствуя. Умаялась.
Жилин оглядел ЦПУ и перевел глаза на Сырт за прозрачным колпаком.
Небесный ход почти не менялся – все также летели облака, красные пыльные, серые снежные. Все также мел песок по мальпаису и крутились «пыльные дьяволы». Глупая природа не понимала, что ей полагалось утихнуть перед грозой. Нет, не глупая, просто малопомнящая – за десятки миллионов лет великой суши немудрено и забыть, что такое гроза…
Жилин отвернулся от окна и поглядел на пульты. За главным сидел Колманов. За рабочими стояли, сидели, подпрыгивали помощники – уж где-где, а на Центральном посту предгрозовое напряжение ощущалось всей кожей, всем екающим нутром. Глеб сместил взгляд. На экране теплый и холодный фронты наложились один на другой.
– Прошло окклюдирование, – отрывисто доложил Тимка Морган.
– Фронт окклюзии сформирован, – прозвенела Флоранс Барон, имевшая одни «десятки» и «девятки» за лабораторные работы по теоретической синоптике.
– Циклоническая циркуляция – норма! Инверсия погашена!
– Давление – четыреста! В центре – тридцать! Падает! Двадцать девять уже!
– Ребята и девчата! – воззвал Колманов. – Глядите в оба и не мигайте! Следите, чтоб энергия распределялась по фронтальному разделу, чтоб точно по линии шквалов! Держите конвекцию!
– Держим, держим!
– А мы ее и не отпускали… Георгий Иваныч! Пошла стадия кумулюс!
– Ага, вижу;
Жилин приставил к глазам стереотелескоп. Над куполами Сырта вставали плотные, вытянутые по вертикали облака. Конвективные течения поднимали газы, те охлаждались, и реденькие облачка густели и росли, теряя прозрачность. Пробившееся Солнце осветило куполообразные вершины кумулюсов – белые по контрасту с плоскими темными основаниями, процарапанные полосами падения. Кристаллы льда в полосах таяли, проливаясь дождем, и тут же испарялись, не достигая грунта.
Блестящие купола «Большого Сырта» угрюмели, попадая в тень. Чудилось, они прогибались под массой грозовых облаков. А под самими черными тучами, на перекрестке ветров – техкупол. Вся вражья сила – там, личный состав и флотилия. Смести их одним ударом – и можно разливать шампанское по случаю окончания операции «Еры»…
– Нагретые газы поднимаются выше уровня конденсации!
– Сходящие ветровые потоки усиливаются!
– Георгий Иваныч! Георгий Иваныч!
– Что, Тим?
– Стадия кумулонимбус!
– Вижу, вижу… Всем внимание! Приготовиться! Пошла зрелая стадия!
Набат конденсаторов не остывал, башня дрожала мелкой дрожью, атмосфера туманилась в линеечку, словно потоки туманного стекла неслись к Сырту, где распухали торовидные кумулонимбусы, кучево-дождевые облака. Темно-фиолетовые, почти черные, они медленно бурлили, ворочаясь жерновами над огромными колониальными колпаками и кругами фундаментов для новых куполов, где вразброс стояли и мокли десантные боты пурпуров. Вершины тучевых гор растекались, из «подбрюшья» били молнии и сеялся то ли снег, то ли град. Ветер неистовствовал.