Другие времена, другая жизнь
Шрифт:
— Расскажи, — попросил Юханссон. — Давай о главных, не будем размениваться на мелочи! — произнес он весело, кого-то пародируя.
— Бекстрём, — ухмыльнувшись, сказал Ярнебринг.
— Бекстрём? Из уголовки?
— Собственной персоной. Он руководит следствием.
— О господи! — с чувством воскликнул Юханссон. — Кстати, вчера вечером я наткнулся на этого болвана. Он выходил из этого, ну знаешь… мужского клуба на нашей улице. Если б это был не Бекстрём, я бы наверняка решил, что парень балуется этими игрушками.
— Он почему-то решил, что это так называемое гей-убийство.
— Да-да, он что-то такое говорил, — вспомнил Юханссон. — А почему он так решил? Просто потому, что он Бекстрём, или есть еще какие-то причины?
— Убитый фактически не общался с женщинами. Так что у меня похожие мысли тоже возникали…
— И?.. — Юханссон наклонился поближе к Ярнебрингу.
— Знаешь, шестое чувство… — Тот пощелкал пальцами. — Мне кажется, эта история гораздо сложней…
— Ай-ай-ай! — Юханссон предостерегающе поднял вверх указательный палец. — Не забывай, Ярнис: никогда, никогда не следует усложнять.
— Мне кажется, это преступление не имеет никакого отношения к сексу, ни к обычному, ни к гомо.
— А к чему тогда?
— Думаю, тут замешаны большие деньги.
— Деньги — это вполне вероятно, — согласился Юханссон. — На первом месте пьянка и помешательство, потом секс, а потом деньги. Это да. — Он покачал головой и поднял бокал с вином.
— Хотя мой новый напарник считает, что мотив преступления — власть. Не политическая, конечно, нет, власть над другими людьми, над близкими, знакомыми, без всякой выгоды, власть ради власти. Кстати, мой новый напарник — баба.
— Подумать только! — весело отозвался Юханссон.
Он почему-то так и решил. Еще до того, как Ярнебринг уточнил пол нового напарника.
— Вот именно… Хотя, может быть, она и права. Этот убитый и в самом деле странный тип: не из тех, с кем хотелось бы жить в одной комнате.
— Симпатичная? — спросил Юханссон. — Я имею в виду, твоя новая напарница? Она симпатичная?
— Да… Можно сказать, да. Чуть тоща на мой вкус, но, в общем, да.
Разумеется, симпатичная, подумал он. Анна Хольт — очень аппетитная женщина, и не ее вина, что она не в моем вкусе.
— Тощие бабы — большой грех, — высказал свое просвещенное мнение Юханссон. Впрочем, он никогда не встречал Анну Хольт. — Как насчет десерта?
На десерт они заказали миндальный торт. Юханссон попросил принести ему бокал итальянского десертного вина. Поскольку Ярнебринг вино вообще не пил, а что-то подсказывало ему, что пиво не лучшим образом сочетается с миндальным тортом, он заказал коньяк. Когда официант принес пузатый бокал, Ярнебринг решил, что сейчас самое время для потрясающей новости о его предстоящей женитьбе. Юханссон, похоже, был в прекрасном настроении. Он всегда приходил в хорошее настроение, когда речь заходила о каких-нибудь прошлых убийствах, опуститься до расследования новых ему не позволяло положение. Сам Ярнебринг чувствовал себя спокойным и собранным, несмотря на волнующую важность предстоящего события. Решающий шаг в моей жизни, высокопарно подумал он.
Все пошло не так, как он рассчитывал, и виной тому был он сам. Юханссон к этому времени уже достаточно созрел для того, чтобы выслушать новость, и разогревать его дополнительно не было никакого смысла.
— Кстати, ты прекрасно выглядишь, — сказал Ярнебринг. — Похудел, что ли? Начал тренироваться? — Чего не скажешь, чтобы порадовать закадычного друга.
— «Тренироваться»? — удивился Юханссон.
— А это что? — Ярнебринг показал на заклеенный лейкопластырем безымянный палец на левой руке Юханссона. — Что с пальчиком? Штангой прищемил?
— Вон ты о чем! — Юханссон кивнул понимающе и поднял руку, размерами не уступающую ручищам Ярнебринга. — Пальчик! Нет-нет, это не на тренировке. Это скорее что-то с сердцем.
— Ты что, заболел? — спросил Ярнебринг, стараясь не выказывать тревоги. — Я же тебе говорил, что ты мало двигаешься.
А ты на мои советы кладешь с прибором, подумал он.
— Никогда не чувствовал себя лучше, — заявил Юханссон и размотал пластырь, на пальце блеснуло широкое золотое кольцо. — Не хотел портить тебе аппетит, поэтому думал поговорить после жратвы.
— Это что? — выдохнул Ярнебринг. — Ты обручен?
Что происходит, черт подери? Розыгрыш? — подумал он.
— Нет. — Улыбка Юханссона лучилась довольством.
Все эти обручения для трусливых и нерешительных типов, подумал он про себя, но вслух, разумеется, не сказал, потому что Ярнебринг, по-видимому, придерживался другого мнения. Он прибегал к обручению, чтобы избежать решительного шага.
— Ты что, женился? — спросил Ярнебринг, делая ударение на каждом слоге.
— Иес, — мужественно ответствовал Юханссон.
— Я ее знаю? Она из наших?
Не может быть! — в отчаянии подумал Ярнебринг. — Скажи, что пошутил!
— Нет, не из наших. Ты ее не знаешь.
— А когда вы встретились? — недоверчиво поинтересовался Ярнебринг.
— Две недели назад, — весело сообщил Юханссон.
— Две недели? Ты что, издеваешься? — Такого взгляда, каким Ярнебринг наградил Юханссона, удостаивались только отъявленные преступники.
— Ну, не то чтобы… Я познакомился с ней несколько лет назад, по служебным делам, — уклончиво пояснил Юханссон. — Потом потерял ее из вида, а две недели назад мы случайно столкнулись в супермаркете. Через неделю поженились. Я тебе звонил, но тебя, как всегда, не было.
Ну и как мне теперь поступить? — подумал Ярнебринг.
Он пришел домой очень поздно, нельзя сказать, чтобы пьяный, но и не трезвый — изрядно подшофе.
— Похоже, неплохо провели время, — прыснула его будущая жена.
— Да-да… — стараясь говорить спокойно, ответил Ярнебринг.
— Ты ему рассказал про нас?
Ну как ей объяснить? Как назло именно сейчас, когда надо, ничего не приходило в его бедную голову.
— Нет, — сказал он. — Случай не подвернулся.