Другие. Экзистенциалист
Шрифт:
Мне не повезло родиться экзистенциалистом, менять мир только одним простым движением кисти или карандаша, или руки, с которой стекают страшные, чёрные экзистенциальные чернила. Я могу внедриться в любой мозг и исказить память, личность, сделать человека таким, каким хочу его видеть. Рисуя мир, я его изменяю по своему усмотрению, но при этом всегда знаю, где мир настоящий, а где моя экзистенциальная подделка. Сущности же, вроде Денеба, всегда работают в паре с экзистенциалистами, помогают, поддерживают. Меняют своё тело, цепной реакцией вызывая изменения и в пространстве вокруг них.
Я невольно покосился на друга: он задумчиво
— А мне который день снится шиповник, — неожиданно выдал Денеб с тяжелым вздохом.
— Настоящий?
— И настоящий тоже, — он взял с пола кисть, окунул в краску и нарисовал простой цветок на холсте.
— Не к добру.
— Почему?
— Ну с шипами он…
— Зато красивый. Я эскизы для татушки из него сделал.
— Себе бить будешь? — спросил я только, чтобы спросить. Дену не обязательно набивать татуировки привычным способом, он их может сделать за пару секунд кому угодно и где угодно.
— Неа, он для девушки подойдёт. Красиво будет. Оставлю, вдруг кому-нибудь понадобится.
— Для девушки… — эхом отозвался я, вспомнив Майю. Нет, такие штуки не для неё.
— Ты мне так и не рассказал про эту свою… Забыл имя, — Ден поднялся и побрел к открытой кухне, устроенной чуть в стороне.
— Майя.
— Да, точно, — он бросил грязную кружку в мойку и принялся варить свежий кофе. — Так что там с ней?
— Ничего особенного, — я продолжил рисунок Дена, дорисовывая ветки и листья к цветку. — Крайне удачное знакомство вышло. Она идеально подходит для моего небольшого эксперимента.
— Я думал, что ты забросил эти дурацкие мысли.
— Ден, как забросить? Ну как? Если вот оно — совсем рядом, понемногу формируется, собирается со всех сторон.
— Думаешь, будет такое же гигантское влияние, как и в прошлый раз? Когда того Феникса затянуло? Без крыла оставило? — Денеб медитативно разлил кофе по чашкам и поднёс мне одну.
— Будет ещё веселее, помяни моё слово.
— Я бы вместо таких гигантов лучше бы поработал с мелкими… Проклятье бы извёл какое-нибудь…
— Ну этого добра навалом.
— Не в буфере же?
— Иногда и в буфере. Ко мне тут один товарищ заглядывал… Говорит, проскакивают они и сюда. Так что тебе работка найдётся!
— О! Это хорошо, а то я себя стариком каким-то чувствую. Скучновато тут, в Москве, — Ден сверкнул глазами. Ох уж эта сущность. Ненасытный.
— Жизнь отступников не самая весёлая, соглашусь. Но всё в наших руках, мой дорогой друг! — я поднял кружку с кофе так, если бы держал бокал с вином, и отпил. Оказывается, после бессонной ночи этот напиток дарит некоторое успокоение, настраивает на едва бодрый утренний лад.
— Ничего в наших руках нет, кроме всякой ерунды. Я уже подумываю о том, чтобы иногда татушки бить так, как только я умею. Не страшно ведь, если чуток искажать людей? — ухмыльнулся Ден. — Меточки ставить, забавно. Или нет?
— Смотря какие метки, — с этими метками всегда что-нибудь, да не так. Сущности любят хулиганить — последить за кем-нибудь или энергию отобрать. Гораздо интереснее ставить метки не на людей, конечно. Но в буфере не так много отступников, которые бы поняли такую шутку, а работающие экзистенциалисты и Фениксы за это могут и до суда довести, ну или выговора на крайний случай. Страшного ничего, вот только хлопот и неприятных встреч — слишком много.
— Да никакие. Дурацкая идея. Тоже скучная, — он прошёл к окну и всмотрелся в серую улицу. — Слушай, Льё, ты Майю эту всё же как объект рассматриваешь?
— Не знаю, правда. Я начал немного её искажать, совсем капельку, хочу, чтобы она была свободнее со мной.
— Боится?
— Угу… — подумав, я зачерпнул побольше краски на широкую кисть, и принялся закрашивать рисунок сплошным чёрным.
— Я б тебя тоже боялся на её месте.
— Ах-ха-ха! — рассмеялся я, не в силах совладать с собой. — Да ты бы уже давно оказался в моей постели!
— Но-но! Я бы попросил, — с таким же смехом ответил Ден, — ещё неизвестно, кто в чьей оказался бы.
— Вот ты дурак…
— Сам такой. Художник, — и уже серьёзнее добавил, — будь осторожен. Не давай повода себя ни в чём уличить. Искажения людей без причины запрещены, а тебе — в особенности.
— Ден, мы в буфере. Никто ничего не узнает…
— Ну-ну.
Я задумался, поглядывая, как Денеб мирно пьёт кофе, задумчиво блуждая по комнате взглядом, иногда задерживаясь на мелких деталях. Буфер. Как давно я здесь? Вспомнить сложно. Я не люблю вспоминать, но постоянно это делаю. После изгнания, за дело, конечно, мне доступны только буферы — спокойные города под защитой. Сюда не проникают влияния, если только изредка и самые мелкие, зачастую те, которых создают всякие колдуны и маги, обитающие в Москве. Жаль, что меня определили сюда. Среднеазиатская линия. Лучше бы отправили в Европейскую. Будапешт мне роднее. Хотя все буферы одинаково тоскливые — города для людей, архивов и отпусков. Ну и для таких, как мы с Деном — отступников и изгнанников, можно сказать преступников. Меня избегают даже свои, даже те экзистенциалисты, с которыми я учился и дружил когда-то, те, с кем довольно плотно сотрудничал. Ну и Денебу заодно достаётся.
— Тебе не кажется, — продолжил я, нарушая прекрасную утреннюю тишину, — что без дела мы тут просто сойдём с ума? Разве простая жизнь нам подходит?
— Чем тебе не нравится делать то, что ты сейчас делаешь? Пиши картины, организуй выставки, открой ещё одну галерею или ресторан. У тебя тут столько связей уже образовалось, можно по самую крышечку загрузиться, — парировал вполне логично Ден, в общем-то он всегда немного отрезвлял меня.
— Это всё не то. Ты и сам прекрасно понимаешь. Только что ведь говорил! Мы привыкли применять свою силу, нельзя просто так взять и засунуть собственную природу куда подальше. А эти мелкие масштабы “шуточек” только угнетают и злят, — я добрался до раковины и принялся отмывать руки.
— Понимаю… Но как-то… А-а-а-а! Да к чёрту! — Ден хлопнул по столешнице громко и звонко, пустая кружка подскочила и тоскливо звякнула. — Искажай эту… Как её? Майю. Готовь. А я тебе помогу с влиянием. И будь что будет. Не помирать же теперь от тоски, да?
— Да… — я вытер руки и подошёл к нему. — Спасибо, essentia (сущность (лат)).
— Mollit viros otium (безделье делает людей слабыми (лат.)), — откликнулся он и хлопнул меня по плечу.
— Ленивыми оно их делает… И амёбными.