Другое детство
Шрифт:
– Плечо не болит? – спросил Артем.
– Я смотрю сон, – ответил я. – А во сне боли нет.
Бойцы, что сражались на небе, уменьшившись в несколько раз, но все равно куда крупнее человека, шли берегом. Один из них поднял голову
– Это он! – воскликнул боец. – Вот он где!
Он выхватил из ножен кривую саблю и стал карабкаться на высокий берег.
– Артем!
Но Артем исчез.
Я вскочил и попытался убежать, но трава была мокрой, и ноги скользили по ней.
Боец с саблей уже настигал меня.
Он дышал прерывисто и часто.
– Артем!
И когда бежать не было сил, я проснулся.
Светало. Небо за окном было синим. Слышно было, как шаркают по тротуару подошвы ранних прохожих. Кто в школу, кто на фабрику. Фонари еще не выключили. По переулку ехал студебекер, я по звуку мотора могу различать грузовики.
Болело плечо.
Я босиком подошел к окну. Мне до сих пор было приятно глядеть на звезды и на улицу. Ведь всего несколько месяцев назад сняли затемнение. До этого каждый вечер надо было разматывать на окне рулон толстой черной бумаги, а все улицы были темными. Даже фонарики нельзя было зажигать. Одним грабителям раздолье. У мамы месяц назад вырвали в подворотне сумочку. Хорошо еще, что карточки она носила на груди, в лифчике. Но несколько рублей пропало. Немного. Рублей триста.
Я смотрел на обыкновенную улицу.
Переулок Сивцев Вражек. Напротив, в одноэтажном особняке, горел свет, за столом сидел человек и читал под лампой с зеленым стеклянным абажуром.
– Рука болит? – сонно спросила мама.
Над крышей особняка синело небо, на котором еще не погасли звезды. Чуть видными силуэтами, словно нарисованными светящимися мелками, были видны бойцы, которые сражались изогнутыми мечами.
– Выпей пирамидону, – сказала мама.
Она встала, принесла мне таблетку и стакан воды. А я даже не заметил.
– А что это на небе, мама? – спросил я.
– Звезды, – сказала мама. – Иди спать. Тебе в школу.
– Я ведь не струсил? – спросил я.
– Ты не струсил, мой мальчик, – сказала мама. – Никто так не думает.
– А что важнее – остаться живым или не струсить?
– Древний вопрос, – сказала мама. – Но смысла в нем немного. Знаешь, как говорил Базаров?
– Как? – Я сделал вид, словно знаю, кто такой Базаров.
– Он говорил, что жертва – это сапоги всмятку. Иди спать.
– Что ты понимаешь! – громко сказал я.
– Всех соседей разбудишь.
И я пошел спать.