Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика
Шрифт:
«На Греческом мы прожили что-то лет двенадцать. Я был совсем маленький, когда умер отец (как мы помним, он скончался в 1942-м в Уфе. – Ф. Р.), и Аркадий заменил мне его. Всем, что я имею в жизни, я обязан ему. Он мне дал образование, в институт я поступил, профессию выбрал – все это он. Помогал моей семье, когда было трудно».
А вот что вспоминает о жизни Райкиных на Греческом их соседка – В. Маркова:
«Очень хорошие люди были. Они три комнаты занимали – столовую, спальню и комнату для няньки. Правда, жили здесь от силы четыре месяца в году. А так по гастролям мотались. Артисты к ним приходили: Черкасова я видела, Утесова, Целиковскую. Приходили в основном ночью, после спектакля,
Добрые они были люди. Неудобно говорить, но Руфь Марковна отдавала моему мужу рубашки и галстуки Аркадия Исааковича. И пес у них был прекрасный – черный пудель Кузя, здоровый такой и умный…»
Конец войны Райкин застал в своем родном городе – в Риге, где в мае 1945 года гастролировал его театр. А два месяца спустя райкинцы выпустили в свет новую программу – «Своими словами», премьера которой состоялась в московском «Эрмитаже». Отметим, что автором нового спектакля был не Владимир Поляков, который тогда взял паузу в своих взаимоотношениях с ленинградским Театром миниатюр, а два московских драматурга, до этого сотрудничавшие со столичным ТЭиМом, – Владимир Масс и Михаил Червинский. Как видим, оба – евреи. Как и большинство остальных создателей этого представления: Вениамин Зускин (режиссер), С. Мандель (художник), Л. Пульвер (композитор). Единственным исключением был Федор Каверин – второй режиссер спектакля.
В этом представлении не было единого сквозного сюжета. В нем были самостоятельно существующие сценки, в которых было все – от лирико-юмористического фельетона «Дорогие мои земляки» до пародии на классические произведения «Африканская любовь». Естественно, главным действующим лицом спектакля оставался Аркадий Райкин, который за целый спектакль умудрялся предстать перед зрителем в двух десятках ролей. Среди них были: милиционер, дворник, старый интеллигент, подвыпивший рабочий паренек, подхалим из канцелярии и т. д.
«Гвоздем» программы был фельетон «Дорогие мои земляки», действие которого происходило на железнодорожной станции. Как писала Е. Уварова:
«На маленькой станции встречались возвращавшиеся домой фронтовики, они радостно узнавали земляков, обменивались короткими репликами. С помощью таких реплик, состоявших иногда из одного-двух слов, Райкин воссоздавал зримые образы, умудрялся наделять своих персонажей характерностью. Все разные – смоленские, калининские, саратовские, вологодские, – они были «земляками», составляли единую семью советских людей. Общая интонация фельетона была мажорной, жизнеутверждающей, праздничной. Избегая патетики, громких слов, Райкин какими-то только ему ведомыми средствами передавал радость победы и гордость за людей, сумевших ее завоевать. Он и сам, за четыре года проехавший чуть ли не по всем фронтам, многое повидавший и переживший, чувствовал себя «земляком»…
Для сатирика и юмориста Райкина это было одно из первых обращений к образам положительных героев. Через некоторое время они уже займут заметное место в его творчестве…»
Отметим, что год спустя те же Масс и Червинский написали райкинцам еще один спектакль – «Приходите, побеседуем». Это представление состояло из миниатюр: «Мои современники», «Человек остается один», «Гасан и шейх», «Пуговицы», «Спальный вагон прямого сообщения» и др.
В «Моих современниках» герой Райкина существовал в 80-х годах и вспоминал свою молодость, своих далеких современников. Причем это были не только светлые воспоминания. Так, вспоминатель рассказывал о проявлениях бюрократизма, о плохом строительстве, о беспорядках на транспорте и других недостатках. Мораль миниатюры была понятна: ее авторам мечталось, что через сорок лет всего этого в советской стране не будет. Увы, увы… Более того, под лозунгами искоренения этих недостатков к власти в СССР придет человек, который в итоге пустит под откос целую страну, и на ее обломках возникнет новое государство, где имя Аркадия Райкина будет, по сути, предано забвению, собственно, как и дело всей его жизни – сатира. Впрочем, об этом мы поговорим чуть позже, а пока вернемся к программе «Приходите, побеседуем» (1946).
В миниатюре «Человек остается один» Райкин опять играл главную роль. По сути это был моноспектакль, что явствовало из его названия (людям моего поколения он хорошо знаком по телефильму «Люди и манекены» 1974 года выпуска). По сюжету, некто Петр Петрович ожидал дома прихода гостей, среди которых был и его начальник Иван Кузьмич. Однако когда гости приходили, хозяин внезапно обнаруживал, что дверь его квартиры заперта (в первом варианте это была комната в коммуналке, в более поздней редакции – отдельная квартира), а ключей он найти не может. В итоге незадачливому хозяину приходится развлекать гостей анекдотами, песнями из патефона… через дверь. Финал у миниатюры был печальный: разозленные гости уходили, а вскоре после этого находились и ключи – они вываливались из носового платка, который Петр Петрович извлекал из брюк, чтобы вытереть со лба пот.
В «Гасане и шейхе» Райкин играл роль Гасана – умного и хитрого жителя некоего древнего восточного государства (образ явно был списан с Ходжи Насреддина). В миниатюре бичевались те советские чиновники, что пытались заполучить из госбюджета большие деньги, но эффективность их производственной деятельности была мизерной, а то и вовсе никакой. Говоря современным языком, Райкин бичевал советских «распильщиков» – тех, кто «пилил» бюджет. Выглядело это следующим образом.
Шейх объявлял ежемесячную награду в тысячу динаров любому жителю страны, кто возьмется обучить его осла грамоте. Гасан немедленно собирался и отправлялся во дворец. По пути он встречал своего приятеля, который, узнав о цели Гасана, восклицал: «Зачем ты на это соглашаешься? Ведь если ты не выполнишь волю шейха, то он тебя казнит!» На что Гасан отвечал: «Я хорошо понимаю, что научить осла грамоте невозможно. Но… чтобы его учить, нужны пособия… Пока заявку рассмотрит заместитель шейха, производственный сектор, финансовая часть, бухгалтерия… пока, наконец, придут учебники… либо осел сдохнет, либо шейх умрет, либо я умру». Сказав это, Гасан устремлялся во дворец, а вслед ему несся крик его приятеля: «Возьми меня в свои ассистенты!»
В интермедии «Пуговицы», которую придумал сам Райкин, его герой, пришивая к пиджаку пуговицу, попутно размышлял об актуальных политических темах современности: о западных милитаристах, о делегатах Генеральной Ассамблеи ООН и т. д. Причем политрассуждения Райкин обильно перемежал бытовыми размышлениями, чем достигался дополнительный эффект – большая политика и бытовая жизнь тесно переплетались.
В «Спальном вагоне прямого сообщения» главную роль снова исполнял Райкин. Вернее, это была не одна роль, а несколько, поскольку актер существовал в жанре трансформации – постоянно менял маски, перевоплощаясь то в старого проводника, то в лысого драматурга, то в жену драматурга, то в подвыпившего пассажира и т. д.
Заметим, что эти перевоплощения доставляли удовольствие не всем рецензентам. Так, критик В. Городинский писал, что эти сценки – старомодны. Что «райкинские перевоплощения, скорее технические трансформации, в которых отчетливо просвечивает собственный образ артиста, и именно этот собственный образ – главная ценность в игре Райкина».
Впрочем, об этом же еще в конце 30-х писал и артист Владимир Хенкин: «Когда Райкин один на один с публикой без носов, париков, кафедр и прочих аксессуаров, он всего интереснее».
Однако сам Райкин никогда не обращал внимания на подобную критику, ориентируясь прежде всего на массового зрителя. А тому его сценические трансформации были очень даже по душе. Да и сам он прекрасно к ним относился. По его же словам:
«Когда я впервые стал заниматься трансформацией (а это случилось еще в студенческом спектакле «Смешные жеманницы», где он играл слугу Маскариля, который ловко представал в разных обличьях. – Ф. Р.), многие говорили, что это трюкачество, цирковой жанр. А я шел на это сознательно, понимая, часто трансформация является одним из компонентов театра миниатюр. Переодевался вначале недостаточно быстро, со временем появилась техника…»