Другой дом
Шрифт:
Джин вновь повернула к собеседнице растерянное и встревоженное лицо. Она беспечно ступила в воду, надеясь ощутить под ногами дно, и вдруг обнаружила, что ее подхватило и тащит на глубину стремительное течение - холодный и мощный поток, уносящий в открытое море. «Где это я?» - казалось, вопрошало в эту минуту ее испуганное молчание. Однако острый ум Джин пришел ей на помощь, и она заговорила - судя по звучанию ее голоса, явно стараясь унять сердцебиение.
– Вы называете вещи, конечно, невероятными именами, но я в любом случае понимаю вас достаточно, чтобы напомнить: я лишь поддержала разговор о вашей помолвке, подняли эту тему вы.
Роза на секунду замолчала, но она явно не сомневалась в твердости почвы,
– Я подняла эту тему по двум причинам. Во-первых, внезапно свалившись нам на голову ни раньше, ни позже, а именно в тот момент, вы предстали перед нами в роли любопытствующей особы, и не удовлетворить ваше любопытство было бы в высшей степени невежливо. Во-вторых, я хотела узнать, удастся ли вам сдержать ликование.
– Так, значит, вы говорили неправду?
– спросила Джин с поспешностью, говорившей о том, как мало она владеет собой.
– Вы опять за свое!
– рассмеялась Роза.
– Осознаете ли вы, что ваши подозрения уже почти на грани приличия? Однако я не расставляла перед вами ловушку с полностью выдуманной наживкой, вовсе нет. Мистер Видал действительно вновь надавил на меня; чего не было, так это моего окончательного ответа. Но так как я собираюсь его дать в самое ближайшее время, вы можете рассказывать об этом кому хотите.
– Я вполне могу оставить за вами право самой объявить всем об этой новости!
– парировала Джин.
– Однако мне будет жаль, если вы сочтете, что я отнеслась к вам с недостаточным доверием, и это даст вам повод сетовать на мои манеры - в отношении которых вы подаете мне высочайший пример редким совершенством своих собственных. Позвольте мне на этот случай, чтобы исключить подобную возможность, уверить вас, что я ни при каких обстоятельствах - никогда-никогда - не намереваюсь выходить замуж. Если знание об этом принесет вам удовлетворение, я буду только рада. Потому я надеюсь, - закончила Джин тоном, поразившим ее собственный слух торжественностью, которая никогда прежде не была ей свойственна, - потому я надеюсь, что вы любезно согласитесь выполнить мою просьбу.
Бедной девушке суждено было увидеть, что если ее речь и произвела впечатление, то только на нее саму. Роза даже не шевельнулась, только переложила руки на плечики Эффи, тогда как эта юная леди взирала на свою старую подругу круглыми отрешенными глазами. Она следила за разговором в достаточной степени, чтобы удовлетворить любопытство, но в недостаточной, чтобы что-то понимать или перенимать волнение сторон.
– Я полагаю, вы считаете за должное, что я вам уступлю, учитывая, как долго вы трудились над тем, чтобы создать впечатление, которое, к вашему счастью, еще никто не опроверг: уверенность, что только в ваших руках девочка будет в безопасности. Все же я осмелюсь его опровергнуть, ведь безопасность Эффи - совсем иное дело c того самого момента, как перед вами открывается простор для беспрепятственных действий — вы уж извините, что я по-прежнему придерживаюсь такой точки зрения. Цена моего «знания» - используя вашу формулировку, - что вы никогда не выйдете замуж, ровно такова же, какова цена ваших слов об этом. Насколько велика эта чудная цена, судить лишь вашей совести. Вы говорите слишком много - больше, чем я прошу, и больше, чем при всем желании могу воспринять всерьез. Тем самым вы несправедливо выносите за скобки то, что всегда должны держать в уме, - возможное исчезновение главного препятствия. Меня это не интересует; я выйду замуж, как уже имела честь вам сообщить, без мыслей о препятствиях и их вероятном исчезновении. В этом заключается разница между нами, и она, как мне кажется, меняет все. Раньше я вела себя тактично - теперь во мне остался один лишь страх.
Джин поднялась на ноги еще до того, как речь Розы зашла так далеко, однако, хоть она уже и отступила на несколько шагов, бессильное смятение приковало ее к месту и заставило дослушать до конца.
– Боже упаси, чтобы вы стали мне понятны, - Джин тяжело дышала.
– Я могу сказать только, что ваши речи и мысли ужасны, к тому же вы откровенно ищете ссоры со мной, чтобы извлечь выгоду, а в чем она состоит, я не понимаю и понимать не хочу.
Обе женщины теперь были бледны как смерть, и Роза после столь пылкой отповеди со стороны Джин тоже поднялась на ноги. И смысл, и тон сказанного были таковы, что Джин оставалось только удалиться. Она немедленно пошла прочь, однако, сделав шагов десять, обернулась, чтобы бросить взгляд на младшую участницу их трио. Девочка стояла рядом с Розой, та держала ее за руку. То ли из нежелания омрачать этими дрязгами ее детскую невинность, то ли из инстинктивного стремления в любой ситуации играть по правилам, Джин до сих пор даже не пыталась переманить Эффи на свою сторону ни жестом, ни хотя бы одним-единственным брошенным исподтишка взглядом. Теперь она все же рискнула обратиться к ней с немым призывом, и столь же безгласный ответ, прочитанный ею на лице девочки, внезапно исторг из груди Джин слепую, безрассудную мольбу. Она ослабела - и сломалась.
– Я умоляю вас, отдайте мне ее.
Роза Армиджер всем своим видом давала понять, что глубоко удовлетворена поражением Джин.
– Я вам ее отдам при одном условии, - помолчав, ответила она.
– Каком условии?
– Что вы прямо здесь и сейчас отречетесь от того единственного чувства, которое переполняет вашу душу. О, и не смотрите на меня так удивленно и бессмысленно, - насмешливо продолжала Роза, - не смотрите на меня так, будто не понимаете, что я имею в виду! Откажитесь от него! Отступитесь, и я больше даже не притронусь к ней!
Джин смотрела на Розу в мрачном оцепенении.
– Я знаю, что вы имеете в виду, - в конце концов выдавила она из себя, - и не могу сделать того, что вы от меня требуете. Я не могу «отречься», «отказаться», «отступиться» ровно так же, как не могу надеяться, мечтать, думать, что настанет час, и я смогу хотя бы высказать вслух!.. — Затем произнесла - и слова ее, полные горькой растерянности, были настолько лишены малейшего оттенка пошлой гордости, что в них слышалась скорее даже нота сочувствия к столь глубокой человеческой извращенности: - Именно поэтому она мне так дорога!
– Потому что вы обожаете его, а она - его дочь?
Джин вздрогнула, но уже не могла остановиться:
– Потому что я обожаю его, а она - его дочь.
– Мне же она дорога по иной причине, - заявила Роза.
– Я обожала ее бедную мать, а она - ее дочь. На том я стою, отсюда моя любовь и моя вера.
Роза снова подхватила Эффи. Сильными руками прижав девочку к себе, она, как бы совершая некое священнодействие, наградила ее долгим поцелуем.
– Раз тебе уже пора, моя милая, моя хорошая, я отнесу тебя в постельку - как относила твоя дорогая покойная мамочка!
Она быстро спустилась со своей ношей вниз по лужайке и исчезла за поворотом. Джин стояла и смотрела им вслед, пока Роза не скрылась из виду, затем подождала, пока та, как обычно, не появится посередине моста, в верхней его части. Она увидела, как Роза там остановилась, увидела, как она, торжествуя — нагло, напоказ, — вновь, в знак обладания, прижалась лицом к лицу девочки. После чего они спустились к дальнему концу моста и окончательно пропали из поля зрения. Джин, сделав несколько нетвердых шагов по лужайке, остановилась - только что пережитое столкновение оставило послевкусие, от которого ее буквально мутило, - и направилась к ближайшему креслу. Оно стояло рядом с пришедшим в полный беспорядок чайным столиком миссис Бивер. Сев в кресло, Джин оперлась обеими руками на стол и устало опустила голову.