Другой путь. Трилогия
Шрифт:
– Ты могилу Чингисхана нашел? – она заглядывала мне в глаза, и я чувствовал себя вознесшимся на седьмое небо.
– Я очень рад тебя видеть здесь, Ань. Очень неожиданно и почемуто приятно. Знаешь, пару месяцев назад я вспоминал о тебе, – о причине воспоминаний – Грейс Келли – я решил не говорить: мало ли как она отнесется к своей похожести. Ведь каждая женщина думает, что она исключительна и неповторима. Пусть и дальше пребывает в этом нелепом, но тешащем самолюбие, заблуждении.
– Правда? И что ты вспоминал?
– Лицо,
Она задумалась, будто чтото припоминая.
– Нет, я о тебе не вспоминала. Только когда вы приезжали домой по зиме. Неожиданно сегодня увидела, чуть не охнула.
– Да уж, ты молодец. Спасибо тебе, Ань, ты умница, все правильно поняла.
– Представляю глазищи этого австрияка – Шульца, если бы я завизжала, как делает Семенова Катька, да бросилась бы тебе на шею!
Я усмехнулся, потому что в тот момент я чегото подобного и ждал.
– Ты голодна, Ань? Предлагаю перекусить немножко. Есть здесь какоенибудь приличное заведение?
– Нет, что ты! Мы с девчонками уже поужинали, толстеть нельзя. А по ресторанам я не хожу – денежное довольствие не позволяет. Так что рекомендовать чтото – увы, это не ко мне.
– И не приглашает никто?
Она подозрительно на меня посмотрела, но уточнять ничего не стала:
– Приглашают, обязательно. Но если на каждое приглашение я стану отзываться, то быстренько растолстею и стану похожа на табуретку на кривых ножках – все женихи разбегутся!
– От тебя вряд ли ктото согласится убежать по своей воле.
– Ух ты, какой вы галантный кавалер, комсомолец Майцев. Или правильнее будет – Майнце? Как мне к тебе обращаться?
– Зови меня Зак, – вздохнул я. – Привык уже.
– Так ты мне расскажешь, Зак, о своих приключениях?
– Очень бы хотел, но не могу, Ань. Не обессудь, это чужая тайна. Точнее, не только моя.
Не рассказывать же, в самом деле, ей правду? Да и трудно поверить в такое. Практически невозможно. Я самто совсем недавно поверил в то, что все происходящее вокруг – не сон.
– А кто может? Может быть, твой отец? Он, говорят, тоже исчез кудато. И мама твоя в Москву засобиралась. Что происходит, Зак?
Я молчал. Мне нечего было ей ответить. Врать почемуто не хотелось – вдруг потом она посмотрит на меня своими глазищами и скажет: «ты мне врал, Майцев! Как тебе не стыдно?» – и я определенно расплачусь.
– Так кто мне расскажет?
– Не знаю, – я пожал плечами, – наверное, Серый мог бы сказать.
– Где он?! Ты знаешь? – с Анькой произошла моментальная метаморфоза: только что она была флиртующей лапонькой и вдруг стала совершенной фурией – даже в руку мне вцепилась своими когтями очень чувствительно. И снова вперилась в меня своими зрачками – хрен соврешь.
– Вообщето знаю, – пробормотал я, соображая, что мои личные акции стремительно рухнули в бездну. Хоть в шорт становись. – Далеко отсюда.
– Значит так,
– Но…
– Знать ничего не хочу, – жестом светской львицы она распустила стянутые резинкой волосы – знала, стерва, что действует этот жест безотказно. – Или в восемь утра ты делаешь то, что я сказала, или в девять я стою на пороге какойнибудь «Kronen Zeitung» и обстоятельно докладываю ее главному редактору о том, кто такой всемирно известный биржевой деятель Закария Майнце.
– Ань, так делать нельзя.
– Я знаю, Захарка. Он уехал зимой, и я полгода проревела в подушку. Даже не надейся, что я от тебя отвяжусь.
Я сделал вид, что задумался. На самом деле мне требовалось какоето время, чтобы смириться с тем, что здесь мне ничего не светит. Лет пять назад, как настоящий бойцовый олень, я бы бросился доказывать свое исключительное право «танцевать барышню». Теперь нет. Досадно, но так бывает. На земле таких барышень – три миллиарда и если я начну каждой понравившейся красотке доказывать свою непомерную крутость – я просто очень быстро истощусь. Правда, Анька – совсем не «каждая». Жалко, очень жалко, но не смертельно.
– Тогда мне придется тебя убить, Ань.
– Убивай, – она согласно кивнула. – Но сначала я схожу в редакцию газеты.
– А что скажет твой куратор, когда поймет, что тебя нет в стране? У вас же есть какието кураторы?
– Захарка, ну неужели такой галантный кавалер спасует перед такой малостью? Думаю, ты решишь этот вопрос парой слов по телефону? А?
И я дал себе клятву больше никогда не знакомиться с русскими стажерами – чтобы не попадать в подобные глупые ситуации. И обязательно поработать над внешностью.
– Хорошо, Ань, только потому, что ты об этом просишь. Но у меня есть три условия.
– Угу, слушаю?
– Первое – мы с тобой всетаки сходим в ресторан. Сейчас. Я неожиданно проголодался и мне определенно нужно добавить спиртного. Непростой день сегодня выдался.
– Хорошо, – она легко согласилась.
Мне показалось, что предложи я ей сейчас переспать ради того, чтобы поутру увидеть Серого, и она так же легко согласится. Или выцарапает мне глаза и сдаст газетчикам без обещанного ожидания «завтра».
– Второе… Не знаю, как тебе это сказать…
– Говори как есть, постараюсь не обидеться.
– Ну смотри: ты обещала!
– Говори уже!
– В общем, я хочу, чтобы ты выглядела не как советская студентка за границей, а… В общем, нужно будет немножко поменять гардероб и заехать в Лондоне к моему парикмахеру. Только не подумай, что я намекаю, что ты плохо выглядишь! Ты – волшебна! Но так будет лучше. – Я не решился сказать, что было бы неплохо еще поменять зубы: на верхнем резце имелся небольшой скол.