Другой путь. Трилогия
Шрифт:
– Вот же, – усмехнулась Нюрка. – А мне уж почудилось, что ты меня в койку потащишь! А ты всего лишь – красоту навести? Какой ты хороший, Захарка, – она чмокнула меня в щеку.
Каждой бабе природой дается это интуитивное умение манипулировать окружающими. Ктото тратит его на дрязги с соседями, иные находят удовольствие в склоках на работе. Нюрка научилась подчинять себе людей одним обещанием благорасположения. Уверен, что герр Шульц за такой поцелуй был бы готов выпрыгнуть из штанов и лично притащить луну. Вкупе с имиджем неприступной твердыни – стопроцентная гарантия успеха. Откуда
– И третье: я буду говорить порусски со страшным акцентом – не пугайся и принимай это как должное.
– Договорились, Зак. Это настоящая ерунда, мог бы и не предупреждать.
– Лучше предупредить. Как говорил на военной кафедре майор Припоров: «если приказ может быть понят неправильно, он будет понят неправильно».
В ресторане я учил ее английскому, а она рассказывала подробности о частной жизни обывателей на родине. Мы танцевали танго под живой звук рояля. Вернее, я танцевал – брал както по случаю десяток уроков и немного умел – а Стрельцову мне пришлось таскать по залу на руках. Она громко хохотала и поцеловала меня еще пару раз в щеку, объяснив это словами: «ты такой милый».
Я острил, я блистал, я был неподражаем, и любая из моих лондонских пассий уже бы давно стала моей бесповоротно, но не Анька. Она умело держала дистанцию, впрочем, и я не горел теперь желанием сблизиться – скорее, его имитировал, и мне это почемуто нравилось. Такая «игра в любовь».
Пауль в машине восхищенно чмокал губами, оглядываясь на нас в зеркало заднего вида. Он думал, что я пьян и ничего не вижу.
Но я не стал ничего ему говорить – любому было бы трудно удержаться от проявления эмоций при виде хохочущей Нюрки. Какой же я был дурень тогда, в Союзе, пять лет назад – когда Анька всегда была гдето рядом и поэтому не особенно нужна. Судьба плетет свои чудные кружева очень странными затейливыми способами. За это и стоит любить жизнь: что бы ты себе не придумал о своем будущем, в итоге оно все равно окажется иным.
– Я даже не думала, что такие бывают, – сказала Анька утром, поглаживая желтую кожу кресла в очередном Learjet 55, это твой самолет?
– Нет, арендованный. Луиджи обещал купить такой же и вроде бы даже заказал. Готов будет к осени. И экипаж к тому времени подберется.
– Кто такой Луиджи?
– Мой главный телохранитель. Луиджи Фаджиоли.
– Здорово. Ты прямо как Брежнев стал – самолеты личные, охрана. Наверное, еще полный гараж дорогих машин есть? И дворец?
Посмотрю я на тебя, красотка, когда ты станешь рассуждать о Серегиных достижениях.
– Есть немножко, – согласился я, отпаиваясь холодной канадской минералкой «10 Тausend BC».
Всетаки двести пятьдесят рома, нашедшегося ночью в номере, стали явно лишними.
Договориться с герром Шульцем о командировке русской стажерки в Лондон особого труда действительно не составило – я пообещал ему теплое местечко в Лондоне и небольшой опцион на бумаги германских самолетостроителей – и даже это было лишним. Он хоть и повздыхал немного, сетуя мне, что среди австрийских фройляйн уже не найти такой «чистоты», но документы выправил моментально.
В Лондон я вернулся в дурном расположении духа – Нюрка всю дорогу выспрашивала у меня всякую чепуху и порядком утомила. Ее можно было понять, но не простить: нельзя трогать страдающего похмельем человека.
Нас встретил Том. Он улыбнулся мне, скользнул безразличным взглядом по фигуре Стрельцовой – уже привык к тому, что безымянные красотки появляются в моей жизни внезапно и так же скоропостижно исчезают. Одной больше, одной меньше – не причина для любопытства. К тому же, он о ней уже все, кажется знал – Пауль наверняка сообщил все: кто, когда, почему…
– Прекрасный сегодня день, сэр, – доложил он. – Домой?
– Нет, Том, сейчас мы отвезем Анну к Ники Кларку, пока он с ней будет работать, мы с тобой поедем в офис, мне нужно отдать несколько распоряжений на ближайшую неделю. Затем мы заберем Анну и поедем по магазинам, и только потом домой. И завтра полетим в Чикаго.
– Он в Чикаго? – вмешалась Стрельцова.
– Нет, не в Чикаго. Успокойся. Обещал, значит привезу. А пока подумай, что ты ему скажешь, чтобы он не наорал ни на меня, ни на тебя.
Том ничего не понял, но деликатно отошел в сторону.
– А он наорет? Почему?
– Потому что в Вене, если б ты не сообразила, как себя вести, наорал бы и я. И сказал бы всем, что знать тебя не знаю. Чокнутую русскую.
– А самто? Не чокнутый?
– Ань, не беси меня. Просто садись в машину и молчи, ладно? – я начинал раздражаться.
– Как скажешь, мистер Твистер.
Господь Всемогущий, за что мне это? Только почувствует баба хорошее к себе отношение – норовит влезть на шею: вози ее, утешай и ублажай. Вот надо оно мне? Положительно, нужно завязывать с вискарем – он делает меня слишком мягким и покладистым.
Всю дорогу Нюрка пялилась в окно на «двухэтажные автобусы», «красные телефонные будки», «лондонских дэнди», и без умолку вопрошала: «когда же будет Тауэр?», «а это Темза, да?», «а где жил Шерлок Холмс»? «а ты мне королеву покажешь?» Я даже пожалел, что Том – большой знаток достопримечательностей – не говорит порусски, но играть в испорченный телефон не стал. Нечего ее баловать – пусть нормальный язык учит, а не этот «хенде хох, Гитлер капут, ви есть рюсски партизан и я буду вас веселить: виселица находица на другой конец деревня»
Ники, увидев клиентку, пару минут ходил вокруг нее, потом выдал:
– Зак, я с удовольствием возьмусь за нее. И сделаю это бесплатно. Наоборот, я готов сам потратиться. И мне нужно от тебя две вещи. Прости уж, но мне очень нужно.
Положительно, меня начинало заводить это всеобщее обожание товарища Стрельцовой. Она не червонец, в конце концов, чтобы каждому нравиться.
– Какие?
– Я хочу, с твоего позволения, сам выбрать ей одежду и в этой одежде отвезти к одному парню. Его зовут Джон Уоделл и он делает лучшие в этом городе снимки. Правда, в основном голых… Но я его уговорю на сессию в одежде. Я обещаю – никаких вольностей!