Другой Синдбад
Шрифт:
Что касается меня, я был очень взволнован. Сначала старший Синдбад, а теперь Малабала демонстрируют глубины мудрости, которых не было и в помине во время недавней заварушки с обезьянами. С такими силами разве можем мы не победить?
— Итак, как же нам бежать? — напомнил я им.
В ответ Малабала сердечно рассмеялся.
— О нет, дружище. Мы едим не ради того, чтобы потолстеть, а чтобы набраться сил для того, что нам предстоит.
— Отличная мысль, — согласился торговец Синдбад. — Я велю своим слугам приготовить обильный обед.
— Что касается побега, —
Тут даже Джафар, казалось, повеселел, и они с Ахмедом принялись собирать продукты, чтобы готовить обед. Возник небольшой спор насчет разведения костра, учитывая то, что сказал великан, но вскоре слуги решили, что Малабала сможет защитить нас от любых посягательств голодного циклопа.
— Кормите лучше, — прокомментировал Шрам. — Пилить тяжело.
— Не могу не согласиться с моим товарищем, — сказал Кинжал, пиливший канат рядом с ним. — И потом, вы можете сделать для нас еще кое-что. Купца Синдбада почитают за великого рассказчика. Почему бы ему не помочь нам скоротать время за работой одной из его знаменитых историй?
— Я думаю, это должно быть четвертое путешествие, — распорядился Джафар, вновь взявший себя в руки. — На случай, если мы уцелеем.
Пораженный Синдбад переводил взгляд со своего мажордома на мужчин с ножами.
— Да, история. Полагаю, я смогу рассказать. В конце концов, мне нужно практиковаться. — Он улыбнулся, несколько ошеломленно, оттого, полагаю, что его просят заняться любимым делом при столь ужасных обстоятельствах. — Очень хорошо, четвертое путешествие. — Он снова бросил взгляд на Джафара. — И мне придется немножко скомкать начало, чтобы успеть окончить до обеда.
Получив, по-видимому, одобрение слуги, торговец беспрепятственно начал свой рассказ:
— И вновь я возвратился в Багдад, став, благодаря удаче, еще богаче прежнего. Но я с большим удовольствием вспоминал свои захватывающие путешествия, и теперь то плохое, что было в них, казалось уже не таким плохим, а хорошее — просто прекрасным. И вот я решил отправиться…
Джафар перебил его привычным покашливанием.
— Ах да, — поправился Синдбад. — Я ведь рассчитывал рассказы на длительные застолья.
— Эта привычка появилась у вас после первого же путешествия, — заметил Джафар.
— Но мне так это нравится! — вздохнул Синдбад. — Мое проклятие — иметь слуг, у которых хорошая память.
— Натренированная за долгие годы службы, о величайший из выдумщиков, — смиренно ответил Джафар.
— Ладно, — покорно продолжил свой рассказ Синдбад. — Скажем так, были также некие финансовые причины, по которым мне пришлось опять выйти в море. Как бы то ни было, мы снова отправились знакомым путем из Багдада в Басру и оттуда по каналу в открытое море. И снова все началось отлично, и мы плыли от острова к острову и от страны к стране, и я продавал свои товары с большой выгодой, сердечно поздравляя себя с решением снова отправиться в путешествие.
Но вскоре случилось событие,
Пока торговец говорил, я заметил, как изменились его манеры, — перемена, которую я уже видел, но лишь теперь смог оценить. Глаза его смотрели сейчас по-другому, и вскоре выражение лица сделалось иным, теперь он был куда больше похож на отважного путешественника из своих историй, чем на пожилого, довольно полного человека, у которого проблемы с деньгами.
— Но корабль развалился на части, — авторитетно продолжал рассказчик, — и мне вместе с еще несколькими торговцами посчастливилось ухватиться за одну из больших досок — все, что осталось от нашего корабля. Так, держась за нее руками и ногами, мы благополучно пережили свирепый шторм, и нас выбросило на очередной из тех бесчисленных островов, которыми, кажется, усеяно море. Измученные, мы всю ночь проспали прямо на берегу, но на следующее утро проснулись и решили обследовать внутреннюю часть острова и вскоре обнаружили сооружение, которое хотя и было построено из веток, сучьев и глины, что обычно ассоциируется с простыми хижинами, но размерами и сложностью архитектуры скорее напоминало дворец.
Почти сразу же, как мы заметили это удивительное здание, нас окружила большая толпа людей, невысокого роста и смуглых, и люди эти, чьи язык и манеры были нам незнакомы, повели всех нас внутрь огромного сооружения, где мы предстали перед их королем.
Другие торговцы решили, что это великий подарок судьбы, и, когда стало ясно, что нам собираются устроить пир, поздравляли друг друга с удачей. Я, однако, не спешил радоваться, поскольку думал о своих товарах, пропавших во время шторма, и обо всех этих новых потенциальных покупателях передо мной, которым я теперь не смогу ничего продать. От этой мысли у меня болела душа, так что, когда стали подавать кушанья, я понял, что не чувствую аппетита.
Вскоре, однако, перед моими друзьями-торговцами и передо мной поставили большие тарелки с исходящей паром едой, какой я никогда прежде не видел, — очень непривлекательной с виду и липкой по консистенции. Тем не менее спутники мои набросились на эту пищу с энтузиазмом, поскольку ничего не ели с того момента, как ярость шторма обрушилась на нас. Я же в своем тогдашнем состоянии духа не мог заставить себя притронуться к еде и сидел, ковыряя разноцветное клейкое варево в своей тарелке кончиком ножа. — Для пущей выразительности он обхватил руками живот — жест, который, возможно, из-за теперешней упитанности торговца не произвел того драматического эффекта, как, очевидно, бывало прежде.