Друид

Куени Клауде

— Никто тебя не принуждает. Ты можешь попросить кого угодно дать тебе двух рабов. Проблема в том, что сейчас в лагере купцов царит настоящий переполох. Все боятся упустить шанс, который, возможно, больше никогда в жизни не представится. Сейчас каждый раб, каждый сестерций на счету.

Услышав такое объяснение, я чуть не задохнулся от гнева. Наверное, на моем лице было написано непреодолимое отвращение, потому что Кретос тут же замолчал, положил мне руку на плечо и сказал:

— Корисиос, ведь я пообещал твоему дядюшке Кельтиллу присматривать за тобой и всячески помогать, давая дельные советы. Итак, друг мой, оставь эту дурацкую затею. Подумай сам, зачем тебе предупреждать гельветов о грозящей им опасности? Я не вижу в этом никакого смысла.

Или ты думаешь, что они сами не знают о планах Цезаря? Если ты хочешь стать богатым купцом, то должен научиться правильно и трезво оценивать риск, связанный с каждой сделкой. Твой план лишен здравого смысла. Ты не можешь ничего изменить. Я больше чем уверен, что, попытавшись переправиться через реку и предупредить своих соплеменников, ты будешь рисковать жизнью. Корисиос, поверь мне, ты впустую истратишь деньги. Гораздо разумнее поступить на службу в канцелярию Цезаря и стать моим доверенным лицом. Нашему торговому дому в Массилии крайне необходима информация об окружении Цезаря и о его планах, чтобы мы могли верно оценить потенциал определенных рынков. Истинная сила заключается в знании. Ведь никто не просит тебя выдавать мне военные тайны, что, без сомнения, рассматривалось бы как тяжкое преступление. Я всего лишь хочу знать, каких товаров не хватает на галльских рынках. Также ты должен будешь сообщать мне о планах Цезаря. Тогда мы сможем оказаться в нужное время в нужном месте раньше, чем остальные торговцы. Возможно, мы откроем на побережье, в Весонтионе, свой филиал… Я бы с удовольствием сделал тебя главным управляющим. Все зависит только от тебя, Корисиос.

Я пробежал глазами текст договора с Кретосом и понял, что следует хорошенько подумать, прежде чем подписывать его.

— Если ты согласен стать моим доверенным лицом в канцелярии Цезаря, то я не стану требовать, чтобы ты подписал этот договор. Мне будет вполне достаточно твоего слова! Я разрешу тебе взять на одну ночь моих рабов и не потребую с тебя никакой платы за это. Ведь ты сам прекрасно понимаешь, что я многим обязан твоему покойному дядюшке Кельтиллу. Я люблю тебя так, словно ты мой собственный сын, Корисиос!

Не обращая внимания на напыщенную речь Кретоса и на его жесты, я мысленно напомнил богам, которые должны меня защищать, об их непосредственных обязанностях, затем взял перо и подписал договор с купцом.

Найти Сильвана не составило особого труда. Он был в деревянном бараке, расположенном рядом со снесенным мостом через Родан. По лицу офицера я сразу же понял, что моя идея переправиться на тот берег с бочкой вина, которое можно продать кельтам, его совсем не вдохновила. Когда я дал ему один серебряный денарий, Сильван сказал, что над моим замыслом стоит подумать. И только после того, как я протянул ему второй серебряный денарий, римлянин согласился стать моим компаньоном. Однако он потребовал, чтобы его часть прибыли я отдал ему немедленно. Так римский офицер вынудил меня расстаться с третьим серебряным денарием. Еще один серебряный денарий я дал Сильвану, чтобы он смог подкупить центуриона, чьи легионеры охраняли брод через реку, которым я собирался воспользоваться. Последний, пятый серебряный денарий я заплатил ему за то, чтобы он наконец оторвал свой зад от стула и провел меня вместе с двумя рабами, несущими бочку, к броду.

Когда же мы оказались у реки, выяснилось, что переправу охраняет не один из центурионов со своими легионерами, а отряд вспомогательных войск, состоящий из кельтских аллоброгов. Сильван отдал им приказ дать мне возможность беспрепятственно перебраться на противоположный берег. Командиру отряда идея показалась очень удачной, поэтому он предложил мне сделать подарок ему, а также его воинам и оставить бочку вина на этом берегу, чтобы они могли выпить за мое здоровье.

Сильван же ответил кельту:

— Только полному идиоту могла прийти в голову подобная мысль! Зачем же ему переправляться на тот берег с пустыми руками? Ведь он надеется заработать немного денег, продав вино гельветам!

Воин,

командовавший аллоброгами, широко улыбнулся и сказал:

— Ведь он может просто переправиться через реку и узнать, сколько бочек готовы купить гельветы. А следующей ночью мы доставим необходимое количество к броду и обменяем вино на золото. И пусть кто-нибудь попробует сказать, что мы не сможем заработать!

Вот так я лишился пяти серебряных денариев и одной столитровой бочки с кислым вином. Дав рабам Кретоса знак следовать за мной, я вошел в воду. Под покровом темноты мы вброд перешли реку.

Едва мы оказались на противоположном берегу, как я увидел, что со стороны кустов к нам совершенно бесшумно приближаются несколько темных силуэтов.

— Мне необходимо поговорить с Дивиконом, — прошептал я, но в ответ услышал лишь свист клинка, рассекающего воздух. Единственным точным ударом кто-то отрубил голову одному из сопровождавших меня рабов. Тогда, забыв о всякой осторожности, я закричал: — Я Корисиос из племени рауриков!

— Что тебе здесь нужно? Мы подумали, что несколько аллоброгов решили переправиться через реку!

Меня окружили молодые воины из племени гельветов. По моему произношению они сразу же поняли, что я в самом деле не аллоброг.

— Я был в канцелярии Цезаря. Я друид и должен немедленно передать Дивикону кое-какие новости.

Один из гельветов вспомнил меня:

— Ты совсем недавно гостил у Дивикона, верно?

— Да, ты не ошибся, — ответил я, заставив себя наконец оторвать взгляд от отрубленной головы раба, которая укатилась на несколько шагов в сторону.

— Так значит, ты — хозяин собаки, у которой шерсть трех цветов?! Тот самый раурик, который победил в честном поединке германского князя?!

— Да, да! — с нетерпением прервал я восторженные возгласы. — Быстрее отведите меня к Дивикону!

— Получается, что ты друг Базилуса?! — крикнул еще кто-то.

— Да, Базилус мой друг. А теперь покажите мне палатку Дивикона! — потребовал я.

Окружившие меня воины хотели выпить со мной вина и угостить меня ужином, чтобы я мог в более благоприятной обстановке еще раз рассказать им свою удивительную историю. Но я нисколько не сомневался, что Базилус уже успел приукрасить ее такими подробностями, придумать которые у меня не хватило бы фантазии. Поэтому я отказался от приглашения, чтобы не разочаровывать молодых гельветов своим рассказом.

Я велел оставшемуся в живых рабу ждать меня на берегу, а сам отправился в сопровождении воинов к Дивикону. Я увидел тысячи палаток, которые кельты разбили вдоль берега. Похоже, в ширину лагерь растянулся примерно настолько же, насколько и в длину. Повсюду у костров сидели люди. Они пили, ели и громко разговаривали друг с другом. Кое-где слышались жалобные стоны больных и стариков. В воздухе чувствовалась едкая вонь — отвратительный запах фекалий и мочи смешивался с ароматами готовившихся на кострах блюд. Где-то вдалеке послышались крики мужчин, которые что-то не поделили, а затем глухие удары. Очевидно, началась драка. Огромная палатка Дивикона располагалась примерно в миле от берега. Внутри не оказалось ни одного постороннего, только вождь, его семья и рабы. Опустив голову, старец сидел на небольшом деревянном табурете. Похоже, изнурительное путешествие лишило его последних сил.

Услышав шаги, Дивикон поднял голову. В мерцающем свете масляных ламп я заметил, что его лоб покрыт крупными каплями пота. Каждый вдох давался старику с трудом. Когда он наконец разрешил мне заговорить, я рассказал ему обо всем, что узнал в канцелярии Цезаря. К моему величайшему удивлению, Дивикону было известно абсолютно все, причем в мельчайших подробностях.

— Так чего же вы ждете? — не сдержался я. — Почему вы не отправитесь в обход, через ущелья?

Из темноты вышел Наммей. По выражению его лица я понял, что он собирается немедленно поставить меня на место, поскольку простой семнадцатилетний раурик не имеет права давать советы великому Дивикону. Но вождь жестом велел Наммею молчать.