Друид
Шрифт:
— Друид, несколько дней назад я…
Но Сильван прервал меня:
— Кельт, разве я дал тебе разрешение говорить?
— Нет, Сильван, но я хотел бы спросить друида, почему несколько дней назад я чуть не умер. Мне хотелось бы узнать, что могло стать причиной этого.
— Наверное, ты, когда гостил у своего арабского друга, выпил слишком много греческого вина, сдобренного смолой, — ухмыльнулся Сильван. — Ну что ж, можешь спросить у своего Друида, можно ли умереть от крысиной мочи!
Итак, я спросил у Веруклетия, какую ошибку я допустил во время приготовления зелья для совершения обряда. Я перечислил все травы, которыми пользовался, подробно описал, в какой последовательности бросал их в кипящую воду, а также какое количество стеблей, листьев и лепестков разных растений оказалось в котелке.
— Весь процесс приготовления в точности соответствует тем знаниям, которые наши предки передавали из поколения в поколение. Тем не менее ты наверняка допустил какую-то оплошность. Скажи, Корисиос, был ли чист твой дух?
— Конечно, — соврал я, — мой дух был абсолютно чист.
— Очень странно, — ответил друид, — мне еще ни разу не приходилось слышать о чем-нибудь подобном.
— Возможно, я выпил слишком много этого зелья? — предположил я, растерянно глядя на своего собеседника.
— Выпил?! — воскликнул Веруклетий таким тоном, словно я сказал ужасную глупость. — Ты должен был вдыхать испарения, исходящие от этого отвара, а не пить его!
Наммей, слышавший каждое слово нашего разговора, начал тихо смеяться. Сначала ему удавалось кое-как сдерживать себя, по когда послышался смех остальных кельтов, прибывших на переговоры с Цезарем, все они забыли о сдержанности и смеялись до слез, не обращая внимания на недоуменные взгляды римлян. Очевидно, вожди и друиды из кельтской делегации были очень рады этой возможности хоть немного разрядить обстановку и снять огромное нервное напряжение.
Сильван взглянул на меня и недовольно спросил:
— Почему они смеются?
— Если ты не понимаешь арабов, то как ты собираешься понять кельтов? — ответил я римлянину. Мне показалось, что сложившаяся ситуация может оказаться единственной удобной возможностью спокойно поговорить с Веруклетием. Я тут же сообщил ему, что уже пытался объяснить Дивикону, какие цели на самом деле преследует Цезарь — ему нужно было во что бы то ни стало начать войну против кельтов.
Сильван не сводил с меня глаз, и по выражению его лица я понимал, что его недоверие растет с каждым мгновением.
Я был почти уверен, что его терпение вот-вот лопнет и в любой момент он может запретить мне разговаривать с кельтами. Поэтому я поспешно спросил у Веруклетия, не согласится ли он дать мне один совет.
— Что мне делать? Как лучше поступить? Должен ли я отправиться вместе с моим народом на запад или будет лучше, если я поеду в Массилию?
— Корисиос, ты должен дождаться, пока боги примут решение.
— Ждать? Где? Здесь, в римской провинции? Или, может быть, ты посоветуешь пойти на службу в канцелярию Цезаря, пока боги не решат, как мне жить дальше?
Громкие, заунывные звуки туб разорвали тишину, послышалась барабанная дробь, и несколько легионеров открыли огромные двустворчатые ворота главного входа. Лошади испугались столь резкой перемены обстановки, поэтому всадники были вынуждены успокаивать их, поглаживая по шеям и шепотом повторяя их клички.
По главной улице лагеря прямо к нам скакал проконсул Гай Юлий Цезарь. Отовсюду слышались крики: «Приветствуем тебя, Цезарь!» — словно каждый легионер считал своим долгом как можно громче проорать эту фразу. Должно быть, солдаты боготворили своего полководца. Цезаря сопровождали двенадцать одетых в кроваво-красные тоги проконсульских ликторов; бок о бок с проконсулом скакали легат Тит Лабиэн и Урсул, примипил десятого легиона.
Скандируемое легионерами «Приветствуем тебя, Цезарь!» звучало так, словно тысячи капитанов галер одновременно задавали темп своим гребцам. Знаменосцы раз за разом в едином ритме поднимали, а затем опускали римские флаги, вексиллы и золотых орлов.
— Приветствуем тебя, Цезарь! Приветствуем тебя, Цезарь!
Вдруг кто-то прокричал зычным голосом на весь лагерь:
— Gladios stringite!
Солдаты тут же вынули мечи из ножен. Затем раздался следующий приказ:
— Scuta pulsate!
И легионеры начали ударять по краям кроваво-красных щитов своими гладиусами. Удары раздавались через абсолютно одинаковые промежутки времени, никто не сбивался с темпа В то же время солдаты продолжали орать во все горло: «Приветствуем тебя, Цезарь!»
Оказавшись примерно в пяти шагах от Наммея и Веруклетия проконсул резко остановил своего коня. Послышались три коротких гудка тубы, легионеры замолчали и прекратили стучать гладиусами по щитам. Воцарилась гробовая тишина, затем все солдаты одновременно убрали мечи в ножны и замерли.
— Рим решил! — начал Цезарь.
На его губах вновь играла та же самая наглая, вызывающая ухмылка. Он высокомерно смотрел на кельтов и всем своим видом показывал, что никто и ничто на свете не сможет испугать его или заставить изменить принятое решение. Если разобраться, то проконсул был игроком, который каждый раз ставил на кон свою жизнь в надежде выиграть, но прекрасно понимал, что в случае проигрыша ему грозит смерть. Его философия заключалась в трех словах: все или ничего!
— Наммей и Веруклетий, князья гельветов и тигуринов! Вы обратились к Риму с просьбой разрешить вам пройти по территории принадлежащей нам провинции Нарбонская Галлия. Вы обещали не нападать на города и селения, не опустошать поля. А теперь слушайте, какой ответ даст вам Рим! Мы еще не забыли, как сорок девять лет назад гельветы напали на римского консула Луция Кассия, коварно убили его, разбили служившие ему войска, а тех, кому удалось выжить, продали в рабство. Именно поэтому мы не можем поверить в ваши благие намерения. Народ, совершивший в прошлом подобное нападение, не может быть настроен дружественно по отношению к Риму, а значит, оказавшись в нашей провинции, ваши воины наверняка тут же начнут творить бесчинства и делать все возможное, чтобы причинить нам как можно больше вреда. Учитывая все только что упомянутые соображения, а также руководствуясь обычаями и традициями римского народа, Рим не считает возможным разрешить вашим народам вступить на территорию провинции Нарбонская Галлия пройти по ней. Если же вы попытаетесь вопреки данному запрету вторгнуться в нашу провинцию, применяя силу, то мы в свою очередь воспользуемся всеми доступными нам средствами, чтобы защитить неприкосновенность наших земель в рамках существующих на данный момент границ. Отнеситесь к мощи римского орла с должным почтением и не испытывайте судьбу! Если вы попытаетесь выступить против него, то он не успокоится до тех пор, пока все наглецы, отважившиеся на подобные действия, не будут жестоко наказаны. Рим сказал.