Друзей в беде не бросают
Шрифт:
– Бог мой! Что это было?
Лицо Лекаря озарилось довольной улыбкой, он взглянул на растерянного шевалье и сказал:
– Капитан мастерски владеет не только шпагой.
Дага тем временем помог девушке встать на ноги. Поправляя разорванное платье, она подняла на него мокрые от слёз глаза. Черные волосы рассыпались по её плечам, обрамляя симпатичное лицо.
– Как вы здесь оказались? – спросил Дага, – На дворе ночь.
– Меня зовут Патриция. Живу недалеко от дороги в деревеньке Шампань. Возвращалась из церкви, а тут воры, ограбив крайнюю хату,
– Молись, красавица, молись за Алексея Гамаюна, а сейчас беги домой, и не попадайся больше разбойникам, – рассмеялся Дага, – Могу не оказаться рядом.
Патриция сделала глубокий реверанс и, шлепая деревянными башмачками, побежала в деревню, то и дело, оглядываясь на Дагу, который казался ей сказочным принцем. Так родилась ещё одна легенда о Даге как смелом красавце, голыми руками вырвавшем бедную девушку из лап разбойников.
– Капитан, я потрясен твоим поступком. Ты защитил простолюдинку. Почему? Она же не светская дама, – удивленно промолвил де Пуаре, провожая взглядом бегущую Патрицию, – А твоя техника боя меня сразила наповал.
– Мишель, я защитил слабое существо. Согласись, трое на девочку – явный перебор, не так ли? – ответил Дага, беря у Лекаря свою шпагу. Затем, повернувшись к распростертому на дороге здоровяку, сказал, бросая ему серебряную монетку:
– Выпей за мое здоровье и не хулигань на дорогах. Девочек обижать нехорошо. Попадешься еще за разбоем, убью.
Эти слова ножом ударили в сердце де Пуаре.
– Боже мой! – прошептал он, – Как расшалившегося ребенка капитан отчитал разбойника. Клянусь честью, Гамаюн явно не от мира сего, где дворяне не стесняются, спрятавшись за масками, ворваться в таверну и устроить кровавую оргию. Ну, и дела!
– На Карибах о храбрости и великодушии капитана ходят легенды. Видел бы ты, как он в Кайоне кулаком убил на дуэли одного из лучших фехтовальщиков. Тортуга по сей день гудит об этом поединке. Поверь, там драться с ним никто не осмеливается. Я поражаюсь его умению владеть шпагой, но больше меня удивляет мастерство драться руками и ногами, – вполголоса сказал Лекарь изумлённому де Пуаре, – Где этому научился, никто не знает. Каждый день тренируется. Ногами и кулаками бьёт бизань-мачту, ударом руки разбивает доску. Матросы попробовали, да бросили, поранив до крови руки.
Шевалье недоверчиво посмотрел на Лекаря и вдруг звонко рассмеялся. Смех взорвал ночную тишину, наполненную стрекотом цикад, и громким эхом унёсся вдаль. Дага, оглянувшись на товарищей, улыбнулся и, поправив шпагу, забрался в карету. Уютно разместившись внутри, он откинулся на атласную спинку сиденья. Лекарь уселся рядом, де Пуаре напротив. Послышался свист кнута, и карета, покачиваясь на ухабах, покатилась в темноту. Около часа ехали молча. Дага, погрузившись в раздумья, пытался представить предстоящую встречу с Кольбером и королем.
– Зачем оскорбил братьев меньших, назвав подонков шакалами? – неожиданно проворчал внутренний голос, – Ты видел, чтобы стая кобелей насиловала суку? Молчишь? Такого нет и в помине. Самцы дерутся за право обладать самкой, и она делает выбор, кому принадлежать.
– Тут ты прав. Страшнее существа, чем человек, на земле не отыскать. Кто садит на кол, отрубает голову, сжигает на костре, вешает и насилует? Видать, при создании Адама дьявол подтолкнул Бога под руку, – согласился Дага, вслушиваясь в скрип колес, увозивших его дальше и дальше от деревеньки Шампань. Он, разумеется, не знал, как сидевший в дорожной пыли здоровяк, потирая рукой голову, удивленно озирался по сторонам и бессвязно бормотал:
– Черт меня подери! Что это было?
– Что было? Что было? Тебя пнули в голову, а мне сунули кулак в нос, – дрожащим голосом буркнул низкорослый парень, поднимаясь с земли, – А хмырь-то не промах. Козел!
– Испортил гад всю малину. Такую девку мял! – пожаловался здоровяк, потирая ушибленную челюсть.
– Тебе, Жуль, хоть монетку кинули, – отозвался коротышка, – а мне по тыкве настучали бесплатно.
– Не ной, Фил, и так тошно! – прикрикнул здоровяк, – В харчевне15 «Золотая рыбка» залижем раны. Я угощаю. А где Бертран? Сбежал? Вот, сука, как подол бабе задирать, он рядом, а как кулаками помахать, и след простыл.
– Не ворчи, – обозлился Фил, – Дураком надо быть, чтобы на три шпаги лезть. Я бы тоже сбежал. Замешкался и получил в нюх.
– Ну, не хрена себе, дружки у меня! – воскликнул Жуль.
– А ты думал? Из-за того, что кобелю сучку захотелось, лезть на шпагу? – обиделся Фил, – Говорили тебе, брось бабу, от них одни неприятности.
– Ну, не скажи! Раздвинешь ей ноги и погружаешься в бездну, аж дух захватывает! – похотливо осклабился парень. – А девка-то хороша была, жаль с дрючка сорвалась.
Неспешно переругиваясь, Фил с Жулем потопали к «Золотой рыбке», что находилась в двух лье от деревеньки Шампань. Ее хозяином был угрюмый отставной солдат по прозвищу Сыч. В этих местах он появился три года назад и, купив за бесценок у старой вдовы полуразвалившуюся халупу, открыл харчевню, ставшую вскоре притоном для воров и разбойников всех мастей. Когда карета проезжала мимо нее, де Пуаре, сказал:
– Запомните, господа, эту забегаловку. Здесь запросто могут убить, ограбить, отравить.
– И ты хочешь сказать, что под боком у начальства процветает притон? – удивился Дага, разглядывая через окошко тусклые огоньки в ночи и тоненькую струйку дыма над покатой крышей харчевни, вросшей в землю.
– Эта земля принадлежит маркизу де Лавасьеру, одному из любимцев короля. Поговаривают, он покровительствует местным бандам, собирающим дань с проезжающих по дороге. Мою карету знают и не трогают, – ответил де Пуаре, – Другим вельможам везёт меньше. Здесь они теряют кошельки, драгоценности, иногда жизнь. И сдаётся мне, что маркиз получает с этого свою мзду.