Дружба народов

Сухов Лео

— Как же мы тогда внутрь пройдём? — забеспокоился Бур.

— Придумаем что-нибудь! — отмахнулся я. — В крайнем случае, разобьём лагерь и подождём. Трупы сородичей они подъели, ещё когда мы уходили. А на месте они долго сидеть не любят. Бестий ноги кормят. Уберутся туда, где добыча есть.

— Семон!.. Слата! — вернувшись, Фриц плюхнулся на бревно с лицом обиженного ребёнка. — Я видеть таракан и гнилой пень! А ещё видеть толстый червяк без з у бов!

— Блин! Я должна сама протестировать! — Златовласка решительно

поднялась. — Передача мыслей… Охренеть! Интересно, зрачки играют в этом какую-то роль? Семён?

— Иди-иди… — отмахнулся главный лидер беженцев, а затем виновато мне улыбнулся: — Учёные, блин… Этого не может быть, так быть не должно… И половина всей нашей сборной группы такая!..

— Да! Хорошо ещё, остальные по рабочим специальностям… — кивнул Бур.

— Специальностям?.. Рабочим?.. — чувствуя, как голос слабеет и даёт петуха, спросил я.

— Ну да! По практической части, в основном! Людвиг, вон, механик! Я — геолог. Семён у нас вообще космонавт… — Бур кивнул на лидера.

— Да какой я космонавт! — отмахнулся Семён. — Так, десяток вылетов на орбиту и одна экспедиция на Луну… Вот если бы на Марс!..

— А у вас кто есть? — спросил Бур. — Химики есть? А то у нас было четверо, но остался один, и тот «макаронник».

— У нас? Дядя, у нас тоже люди полезные: есть мудаки жадные, мудаки с апломбом и мудаки с ружьём! — ответил за меня Мелкий. — Ну ещё тётя Кострома! Она круче всех!

— Молодец! — валькирия погрозила гопнику пальцем.

— Да… Большая часть колонистов — рукожопые пустоголовы! И в другом полушарии дела обстоят так же! — подтвердил Пустырник и очень-очень внимательно посмотрел на меня: — Не выживают тут умные почему-то… Не знаю даже, почему…

— О! У нас есть хороший шанс устроиться! — радостно заявил Семён, не обратив внимания на нашу странную реакцию.

И только Бур посмотрел на меня, на Семёна, на Пустырника, на всех остальных… Задумался и промолчал.

Но я почему-то знал, что Бур всё понял. Понял и сделал выводы.

А мне теперь предстояло убедить этих милых людей, что со мной надо дружить. И с моей группой надо дружить. Потому что с Кукушкиным они и без того подружатся! Они ведь умные люди.

Глава 5

Пр-р-росто вернуться

Дневник Листова И. А.

Сто тридцать четвёртый день. Сборы.

Рано я радовался лагерю Семёна и его людям… Нет, без вопросов: всё было организовано красиво и с умом. Вот только контингент оставлял желать лучшего. Как и некоторые нездоровые отношения в этом странном коллективе…

Начать надо бы с того, что условные «учёные» — может, и не рукожопы, но их периодически заносит. Даже мне разок прилетело настойчивое предложение не лениться, а оказать помощь в сборах. И это при том, что на утро все в лагере уже знали: Вано — руководитель группы и вроде как командир. Но нет! Субординация и дисциплина — это, видимо, какая-то блажь.

А

вот озвучить свою мегагениальную идею, как оптимизировать сборы — это пожалуйста! Искать какую-то мелкую, но очень нужную хрень по всему лагерю — это всегда! Так и подмывало спросить: раз уж хрень такая важная, то нафига ты её потерял?

А ещё «учёные» любили тупить… Вот делает он или она какое-то дело, а потом вдруг задумается — и замирает, глядя на руки, на море, на небо, на задницу третьей жены Хир-Си…

Нонтле, кажется, её зовут… Я никак запомнить не могу: эти девчонки такие молчаливые. Нет, я понимаю: там есть на что посмотреть! Но разве нельзя это делать в свободное от работы время?

А то неправильно получается: на работу, значит, забил, а на задницу — пялится. И нельзя точно сказать, с научным интересом или с вполне себе понятным. А если ему Хир-Си в приступе ревности глазик выколет — это, получается, травма на работе? Ещё компенсации затребуют… Страховку платить, в медицинскую капсулу грузить… Ну уж нет!

И ведь не могу сказать, что Семёновы «учёные» — плохие люди. Хорошие! Получше многих. Но местами настолько на своей волне, что стукнуть хочется… То командиром командовать пытаются, то лезут с ненужными вопросами…

Вторую часть группы я мысленно окрестил «ремесленниками», для удобства. Хотя они всё те же учёные, но больше по прикладным дисциплинам. Они вроде бы и приземлённее, и апломба куда меньше… Но почему эти ребята позволяют так собой вертеть, а?! Я этого понять не мог.

Просят их что-то сделать — идут радостные, делают… А что своя работа подвисает — так это ничего! Их же никто не ждёт, притопывая копытом, потому что давным-давно собрался!.. Верно же, да?

— Вано, не злись на них. Ну просто они не понимают! — попросил меня Семён, когда через два часа после начала сборов я ушёл к костру нервно пить чай. — У нас так всегда…

— Они не умеют организация и дисциплина! — поддакнул Фриц.

— Да всё они умеют… Если бы кому-то из них нужно было до завтра перелопатить тонну материалов — сели бы и перелопатили! И ни на что бы не отвлекались! — отмахнулся Семён. — Дело не в этом… Они просто привыкли, что вокруг них на Земле все прыгают. Стоит только пальчиком шевельнуть, как все желания угадывают, все прихоти исполняют…

— Почему я мочь, они — не мочь? — как будто продолжая какой-то старый спор, возвёл глаза к небу Фриц. — Я такой же! Но я себя в руки брать, а они не мочь!..

— Просто у тебя другой характер! — пояснил ему Семён. — И другие приоритеты.

— Что ты хотеть сказать? — нахмурился Фриц. — Я есть неправильный учёный?

— Он хочет сказать, что ты, решив пойти в науку, не мечтал о славе. Ты просто стал учёным, а твои труды принесли тебе уважение! — пояснила ему Златовласка. — А эти становились учёными уже при нейросетях… Всё, ради чего они терпели тяжёлый труд и постоянную конкуренцию — это слава, почёт и уважение. И, один раз достигнув, они не готовы с этим расстаться.