Дружба народов

Сухов Лео

О, это пение ревуна на крыше капсулы, запускающее военные учения в группе! О, этот грохот ног и мат десятников! О, эти ошалевшие лица соседей!..

В какой-то момент, честно говоря, мне захотелось проводить учения раз в неделю! Это же просто праздник какой-то! Надеюсь, его по достоинству оценили даже в центре Алтарного. Иначе вся эта беготня не имела ни малейшего смысла…

Так или иначе, выглядело эпично. Во всяком случае, для нашего неолита. У нас здесь и сто человек — немалая сила. И пусть мы до этой сотни еле дотягивали, зато как быстро

и технично выдвинулись на ближайшую улицу!.. Прохожие и ребята из группы Вити только и успевали, что челюсти подбирать.

Сначала — оккупация невинной улицы. Следующим заходом — оборона своих участков частокола. А потом снова оккупация невинной улицы. А затем выдвижение из города всей дружной компанией. Получилось зрелищно, красиво и слегка устрашающе. Надеюсь…

К концу коротких учений все их участники оголодали так, что поход на завтрак выглядел как часть учений. Причём наименее организованная, но наиболее страшная. В общем, я посчитал, что дело прошло успешно. И тоже с чистой совестью приступил к утреннему приёму пищи.

А заодно сел разбираться с делами. Кого и на какие работы отправить, что и по какой цене выставить на продажу, когда провести тренировку десятков, не участвующих в охране частокола…

Невольно я стал сочувствовать Сочинцу, который практически добровольно взвалил на себя эти обязанности. Не знаю, за что он себя наказывал… Видимо, было у него что-то такое в прошлом, из-за чего в этой жизни его ждало искупление.

Нет, я, конечно, справлялся! Вот только зевал так, что едва челюсть не вывихнул. Хотя, возможно, это была карма за жестокую побудку доброй половины Алтарного…

Впрочем, на коротком промежутке времени мне удавалось себя убедить, что это, скорее, отдых, чем тяжёлый труд. А вот если бы таким пришлось заниматься каждый день… Это было бы куда утомительнее моих походов за пределы Алтарного. И даже сражений с местными страшными тварями.

Чтобы не перетрудиться в первый же день, я после обеда честно сбежал в полицию. Надо было выяснить, как там обстоят дела, а заодно переговорить с Вавасем с глазу на глаз.

— И что вы сегодня утром устроили? — вместо приветствия хмуро уточнил полицейский.

— И тебе доброго и продуктивного дня! — поздоровался я с ним.

Под навесом, который выделили для офиса полиции, было душно и жарко. С утра стоял полный штиль, и помещение почти не проветривалось, несмотря на многочисленные дырки в стенах.

— И как вы тут не изжарились только? — удивился я.

— А мы тут почти и не сидим! — устало отмахнулся Вавася. — Я только вернулся, а ребята в патруле. В общем, тут пусто, поэтому никто не страдает. Чего пришёл?

— Да вот… Довелось мне тут кое с кем пообщаться, — пояснил я. — В неформальной обстановке, так сказать…

— С ним? — Вавася указал глазами на потолок.

— Ага….

— Ну и что сказал? — поинтересовался полицейский. — Мне, Вите и Пустырнику он ничего толком не объясняет. Только ругается и идиотами обзывает.

— На меня тоже ругался! — согласился я. — Но

сказал чуть больше… Общий смысл такой, что мы лопухнулись в самом начале.

Вавася нахмурился. Было видно, как активно он пытается понять, в чём именно мы допустили ошибку, и никак не может её найти. Пришлось помочь ему.

— Не поверишь, но нам надо было сходу арестовать и допросить тех, на кого он указывал! — я присел на стул для посетителей и сразу почувствовал, что с ним что-то не так. — И хм… Тогда бы и расследовать, возможно, ничего не пришлось бы…

— Да? — удивился Вавася. — Почему?

— Тогда бы мы вывели из игры тех, кто теперь насел на нашего мэра, — тихо пояснил я, всё ещё ощущая сильный дискомфорт в седалище. — Да что у вас за стул такой неудобный?!

— Он специально такой! — пояснил Вавася. — Чтобы у посетителей задницы затекали, и они долго не рассиживались. Вон, пересядь на место Пробки…

Заставлять себя упрашивать я не стал. На этом пыточном орудии действительно долго высидеть не получилось бы. А каким облегчением было примостить свою задницу на нормальный пластиковый стул!..

— Вот теперь хорошо… — выдохнул я, даже забыв на пару секунд, о чём говорил.

— Ты, давай, чего ещё мэр сказал! — напомнил мне Вавася.

— Сказал, что, если бы сразу его послушали, сейчас бы всё было хорошо!.. — ответил я, блаженно прикрыв глаза. — А раз не послушали, придётся до всего самим додумываться. И отыскать убийцу очень надо! Почему именно, он не сказал, но догадаться несложно…

— Негусто, если честно! — поморщился Вавася. — Я, конечно, не знал, что это он нам так подсказывает… Но тоже связал это дело с междусобойчиком у «кукушат». В общем, не новость… И ничего не изменилось. Я не могу допросить тех, кто у нас на подозрении.

— И Иваныч это знает, — согласился я. — Но почему он тогда уверен, что мы раскроем дело?

— А я почём знаю? Я не Иваныч! — Вавася пожал плечами.

— Вавась, включай голову! Ответ где-то у нас прямо под носом! — сообщил я полицейскому. — Просто мы не знаем, на что смотреть. Впрочем, есть у меня одна догадка… Но её следует проверить!

— Ну давай, делись! — заинтересовавшись, потребовал Вавася.

На всякий случай я встал и, под внимательным взглядом полицейского, осторожно обошёл помещение. Надо было проверить сквозь дырки в стене, не стоит ли кто снаружи с гнусной целью: подслушать наш конфиденциальный разговор? Лишь убедившись, что никого нет, я вернулся к Вавасе и стал тихо объяснять:

— Помнишь Носову и её показания?

— Вонючку хрен забудешь! — хмыкнул полицейский. — Но её показания — бред…

Я улыбнулся. Вавася посмотрел на это и нахмурился, активизируя мозговые процессы.

— Не бред? Правда, что ли? — почесав затылок, удивлённо спросил он.

— Давай на секундочку предположим, что Ольша не погиб… — предложил я, а потом сразу поправился: — Ну в смысле, погиб, но не до конца!

— Считаешь, он успел купить репликационную капсулу? — уточнил Вавася.