Дружественный огонь

Иегошуа Авраам Б.

Он встал, чтобы задернуть шторы, но заметил, что его мобильник лежит на бюро, живой и здоровый. Некоторое время он размышлял, выключить его или оставить без звука, но в режиме вибрации. В конце концов, он склонился ко второму варианту, а потом решительно засунул аппарат под подушку.

12

Вскоре

часы на африканской ферме уже показывали три после полудня. Из-за закрытой двери, запертой на задвижку, Ирмиягу крикнул, обращаясь к заснувшей женщине: «Все! Мы уходим! С чего ты решила, что мне не придется тебя будить?»

Даниэла пробормотала извинения и не понимала, в чем ее вина. Путешествуя за границей, она всегда оставляла на своих часах израильское время, сохраняя его синхронность с оставшимися дома детьми и внуками. Обязанность разбираться с местным временем всегда лежала на муже.

«Но Амоца здесь нет», – заметил зять Даниэлы с легким раздражением и поторопил ее, если только она не решила остаться и дочитывать свой роман.

Несмотря на то, что перед ним была женщина, твердо придерживавшаяся принципа делать все «в своем собственном темпе», угроза быть оставленной одной с престарелым сторожем – африканцем заставила ее шевелиться чуть побыстрее. Кроме того, рядом с ней не было никого, кто бы заботился об уместности (или неуместности) ее наряда. Так что она проворна нырнула вновь в то же африканское одеяние, причем не только потому, что было оно удобно скроено и ладно сшито, а говоря честно, очень комфортно, но и потому, что к этому моменту уже убедилась, что только здесь, в Африке, она могла позволить себе носить нечто, столь вызывающе красочное.

Перед фасадом бывшей фермы, тем временем, выстроился ряд движущихся средств, готовых к путешествию. Ряд холодильников с готовой пищей стояли, тесно прижимаясь боками друг к другу, далее шли бидоны с молоком

и с водой и небольшие, но емкие мешки с мукой и картошкой, и отдельно, для индивидуальной варки – белые бобы, а также наглухо закрытые котлы с супом; впритык к ним располагались дочиста отмытые тарелки и обеденная посуда. Черная коза, чье превращение в жаркое было до поры до времени отложено, разглядывала эту сцену с заметным интересом. Повара, снявшие теперь белую униформу, облачились в грубые серые рубашки и занимались тем, что смазывали маслом охотничьи ружья, приводя их в порядок перед походом. Толпились, шутили, смеялись и совали носы куда надо и не надо, не забывая при этом тщательно осматривать автомобильные покрышки грузовых пикапов.

Тем временем в кухне уже не оставалось никого, кроме Сиджиин Куанг, курившей зеленоватую сигару. Она принесла для гостьи чашку и блюдце, поставив их на длинный стол.

– Сейчас мы согреем что-нибудь для тебя, – сказал Ирми, обращаясь к Даниэлле. – Но при одном условии – если ты умеешь есть быстро.

Но даже будучи очень голодной, Даниэла не собиралась опускаться до того, чтобы сидеть одной среди наблюдающих за ней чужих людей. Особенно в месте, совершенно ей незнакомом. Нет, сказала она, нет. Она вполне может потерпеть еще немного и поесть вместе со всеми на раскопках. А потому они могут выступить в любую минуту. Но медсестра из Судана имела на этот счет свое мнение. И выразила его так – с быстротой, говорившей о немалом опыте, она соорудила для гостьи два увесистых сэндвича, которых должно было хватить если не до конца пути, то очень надолго. Но это еще не было концом ее забот: едва в воздухе разнеслись раскаты автомобильных моторов, она исчезла в глубине здания и вынырнула оттуда с водонепроницаемым дождевиком в руках.

Конец ознакомительного фрагмента.