Друзья до смерти
Шрифт:
— Я собирался вам звонить, но не знал, можно ли так рано, боялся помешать.
Внезапно Пии захотелось рассказать этому человеку, которого она едва знала, о себе чуть больше, а потому она ответила:
— Сегодня вы спокойно могли звонить мне начиная с четырех утра.
— А что? Еще один труп? — спросил Зандер.
— Не один, а пятнадцать мертвых морских свинок, — ответила Пия. — А за два дня до того ворота и дверь в дом оказались открытыми, когда я вернулась домой.
— Возможно, вам не стоит жить за
Мысли Зандера развернулись в соответствии с тем, куда клонила Пия.
— Вот и коллеги сказали мне то же самое, — ответила она. — Но не могу же я срочно искать мужчину, чтобы только не жить одной.
— А как же ваш муж? — поинтересовался Зандер. И в голосе его сквозило любопытство.
Пии стало немножко стыдно за свою маленькую провокацию, но совсем чуть-чуть. Когда-то она неплохо играла в эту старинную игру, что от века продолжается между мужчинами и женщинами, но это было прежде, когда она была беззаботна и не ведала страха. Потом она встретила Хеннинга, научно структурированный мозг которого был чужд намекам и играм и невосприимчив к ним. А теперь встреча с Лукасом вновь пробудила в ней вкус к этой игре.
— Он живет во Франкфурте, — сказала она, как бы мимоходом. — Но я звоню вовсе не затем, чтобы поплакаться по поводу своих морских свинок. Вам удалось вчера поговорить с отцом Лукаса?
— Да, — ответил Зандер. — Причем достаточно подробно. Он ничего не знал о смерти Йонаса и был потрясен. А председателем наблюдательного совета у Бока он перестал быть потому, что его не устраивала работа правления. Он не вполне ясно выразился, но, если я правильно понял, дело касалось проекта на Ближнем Востоке и сомнительного партнерства.
Они поговорили еще минуту. Потом Пия поблагодарила за информацию и попрощалась. Подняв глаза, она встретила насмешливый взгляд Остермана.
— В чем дело? — спросила Кирххоф.
— Ни в чем. — Он пожал плечами и усмехнулся. — То, что ты сейчас сделала, напомнило мне кое-что.
— А что я сейчас сделала? — простодушно спросила Пия.
Ухмылка Остермана стала еще шире, и он откинулся на стуле.
— Ты используешь расследование для того, чтобы закидывать собственные сети. Вот только кто рыбка?
— Какая рыбка? — Пия почувствовала, что попалась.
— Я уже однажды запутался в подобных сетях. — Остерман высоко поднял брови. — Правда, так далеко не заходил. Может быть, зашел бы, если б с моей ногой ничего не случилось.
В восемь часов Боденштайн появился на работе и был явно не в духе. Он почти не слушал своих сотрудников на утреннем совещании. Козима ни словом не обмолвилась о срыве в понедельник вечером. Но гораздо больше, чем ее обидные упреки, его волновало другое. Что-то было не так. Сегодня должны прийти результаты анализа крови, и тогда… Оливер вдруг заметил, что взгляды сотрудников в ожидании обращены на него.
— Я составил список и вызвал всех друзей Йонаса, — повторил Остерман. — Кто ими займется?
— Вы и фрау Фахингер, — решил Боденштайн. — Спросите, где они были в вечер, когда умер Паули, и вечером в понедельник. Не скрывайте, почему мы ищем у них следы укусов. Кроме того, я хочу знать, о чем спорили Лукас и Йонас. Фрау Кирххоф, поговорите еще раз с Лукасом. Вдруг он сможет найти в компьютере Йонаса эти е-мейлы.
Пия кивнула, хотя ей было не по себе при мысли, что придется встречаться с Лукасом после сегодняшнего ночного кошмара.
— И кстати, что там за история, из-за которой Паули угрожал своему старому приятелю Зибенлисту?
Об этом Пия начисто позабыла!
— Дело лежит у меня на столе, — сказала она и поспешила за пайкой.
— Нет ли от опрошенных каких-нибудь сведений, которыми мы могли бы руководствоваться? — осведомился Боденштайн у своих сотрудников.
Все дружно покачали головами.
— В среду вечером был матч наших с поляками, — сказала Катрин Фахингер. — Так что все сидели перед телевизорами, и, к сожалению, вообще никто ничего сказать не может.
Пия вернулась и принесла папку.
— 17 августа 1982 года сообщалось о смертельном случае во время вечеринки, — прочитала она. — Девушка по имени Марион Ремер впала в кому из-за употребления слишком большого количества коктейлей и умерла по дороге в больницу от шока. Было проведено расследование на предмет выявления убийства по неосторожности, своевременного неоказания помощи и умышленного нанесения вреда здоровью, среди подозреваемых находился также и Штефан Зибенлист. Но из-за отсутствия доказательств до обвинения не дошло и дело закрыли, объявив несчастным случаем.
Между бровями Боденштайна пролегла глубокая складка.
— Принимайтесь за работу, встретимся после обеда. Фрау Кирххоф, зайдите ко мне в кабинет!
Все встали и разошлись, а Пия проследовала за шефом с нехорошим предчувствием. Боденштайн закрыл за собой дверь и обратился к ней:
— Когда вы прочитали дело? — сухо спросил он.
— Когда оно пришло, — ответила Пия, которая никак не могла взять в толк, что случилось с шефом.
— И при прочтении вас ничто не удивило?
— Н-нет…
Боденштайн обошел стол и уселся за него.
— Думаю, вы просто отвлеклись из-за убийства Йонаса Бока, — сухо заметил он. — Погибшую девушку звали Марион Ремер. Штефан Зибенлист женился на Барбаре Ремер, и, если мне не изменяет память, он говорил, что это случилось в начале восьмидесятых. На наследнице «Мебельного дома Ремера». Возможно, девушки были родственницами?
Пия покраснела. Она действительно упустила это из виду.
— Я и впрямь промахнулась, — призналась она. — Простите. Сейчас же поеду к Зибенлисту.