Друзья и недруги в Скалистых горах
Шрифт:
– Должна! Я говорил ей об этом.
– Она сказала нет, и ты ударил её по лицу.
– Этот удар ничего не значит, я должен пойти с вами, и я собираюсь забрать её, если она ещё жива.
– Маленькая Выдра, я руковожу поисками девушки, и нас будет только трое. Ты не можешь пойти с нами. Так что прекрати беспокоить нас и ступай своей дорогой.
– Ах! Ах! – сердито воскликнул он. А потом, злобно посмотрев на меня, прошипел: – Ты, Голова Орла, я видел, как ты целовал её! Ты больше не поцелуешь Питаки; она будет моей женщиной.
И с этими словами он ушел.
Сахта улыбнулся, Сайи вопросительно посмотрел на меня, и я сказал:
– Да. Я просил её стать моей женщиной; она отказалась.
– Лучше бы она стала твоей женщиной и была с нами здесь, в безопасности, – ответил Сайи, и после паузы добавил: – Следи за Маленькой
Хижина для потения, сделанная из ивовых прутьев и накрытая кусками кожи от вигвамов, была для нас готова, и Хвост Красной Птицы, старый, седой и морщинистый, ждал нас. Обнаженные, не считая одеял, в которые мы были завернуты, мы последовали за ним внутрь, затем передали одеяла наружу. Женщины закатили в хижину докрасна раскаленные камни, и мы затолкнули их в маленькую ямку в центре хижины. Затянув первую из священных песен Лосиного Языка, жрец Солнца окунул бизоний хвост в чашу с водой и тряхнул им над камнями, и тут же густой пар наполнил хижину, едва не задушив нас; вскоре наши тела стали мокрыми от пота. Одна за другой для всех нас были спеты четыре песни, а затем старик попросил Солнце хранить нас от всех опасностей, могущих ждать нас на нашем пути, и дать нам успех в том, что мы должны сделать. Потом женщины передали ему его набитую трубку и уголёк, чтобы её зажечь. Один за другим мы сделали по несколько затяжек через длинный чубук, выпуская дым к Вышнему и к матери-земле, молясь об успехе нашего предприятия. Затем, после того как ещё несколько песен и молитв, серьезных, спетых низким голосом песен обряда Лосиного Языка, от которых все внутри меня сжималось и которые, как никакие другие, будь то песни индейцев или цивилизованных людей, заставляли меня дрожать, были наконец спеты, старик сказал нам:
– Вот! Все закончено! Ступайте, дети мои. Идите, с вами сила Вышнего и моя магия Лосиного Языка. Идите, дети мои! Я буду молиться за вас.
Мы прекрасно знали, что он так и сделает. Каждый день за время нашего отсутствия он будет проезжать через большой лагерь, выкрикивать наши имена, петь священные песни и молиться об отсутствующих, не давая забыть о нас тем, кто мог бы забыть, если бы не его молитвы.
Забрав свои одеяла, мы поторопились к реке и окунулись в холодную воду, потом вернулись домой и оделись, оседлали лошадей, взяли нужные вещи и отправились в путь. Наши родственники, наши друзья, все находившиеся в лагере молча смотрели, как мы уходим, молча молились за успех нашего предприятия и благополучное возвращение; таков обычай черноногих много лучше, чем слезы, крики и причитания при прощании, как это принято у белых.
Поднявшись по долине реки, мы добрались до гор вскоре после полудня. Тропа была широкой и хорошо натоптанной, местами пыльной от прохода бизонов, вапити и оленей. Мы тщательно осмотрели её в поисках следов всадников, но смогли найти только следы прошлогоднего конского навоза. Сахта сказал, что соплеменники его матери редко ею пользуется, они предпочитают более простой путь через перевал Двух Талисманов 3 , когда нужно пройти из своей страны на бизоньи равнины. Бизоны все лето были многочисленны на её маленьких долинах и равнинах по пути до самого верха хребта.
3
Сейчас это перевал Марии. Белые долго его использовали, и сейчас по нему проходит линия Большой Северной железной дороги и шоссе Рузвельта. (авт)
Примерно в пяти милях выше по каньону река раздваивалась, тропа резко сворачивала и поднималась по её южному, меньшему притоку. Там, слева от нас, поток обрывался каскадами в большой глубокий пруд. Когда мы приблизились к нему, Сахта, который шел впереди, велел нам остановиться и посмотреть на него; там, на его краю, выдра, забравшаяся на скалу, внимательно смотрела в воду; внезапно она нырнула и почти разу же появилась вновь с большой форелью в зубах, и снова забралась на камень, чтобы попировать над своей добычей. Её мягкий мех плотно прилегал к её телу, когда она ныряла и плавала, делая её в это время самым гладким из всех животных.
– Это священное животное, оно мне нужно, – сказал Сайи. Но, едва он соскользнул с лошади, чтобы вернее прицелиться, выдра увидела или учуяла нас, тут же нырнула в пруд и больше не показывалась.
Амунис (Обёртывающий
От водопадов тропа круто поднималась к обширному, протяженному каменистому плато, медленно повышавшемуся к хребту перевала. Мы прошли по нему к началу крутого каньона, уходящего на запад. Там тропа продолжалась под высоким утесом и через очень крутой сланцевый выступ, который кололся под копытами лошадей и осколки которого падали на дно каньона, который был около тысячи футов глубиной. Лошади с трудом преодолели этот участок, боясь поскользнуться на его ненадежной поверхности. Правда, шириной он был чуть более ста ярдов, дальше снова опора под копытами была надежной, и, обогнув поворот, Сатха остановил нас на поросшем можжевельником склоне и воскликнул:
– Вот, мои юные друзья, смотрите на неё, страну западных племен.
– Ах! Патсикси кимитапи! (Ах! Какая она бедная!) – сказал Сайи, и я полностью с ним согласился. Для нас, привыкших к залитым солнцем равнинам и частично поросшим лесом горным склонам с нашей стороны, западные склоны выглядели достаточно подавляюще: горы, хребет за хребтом, поросшие густым лесом до самых вершин, темные лесные долины между ними, без единого клочка равнины, на котором мог бы отдохнуть взгляд.
Почувствовав наши мысли, Сатха сказал:
– Не так тут плохо, как кажется. Ниже, в стране моей матери, есть длинные, поросшие хорошей травой равнины, и на севере, в стране кутенаи, равнины тоже есть.
– Да. И без бизонов ничего они не стоят, – сказал Сайи.
–Да, для нас они ничего не стоят, но их любят те, кто на этих равнинах живет и держат там много своих лошадей.
– А сами ходят по лесу пешком, чтобы добыть оленя или вапити, которые им нужны. Тяжелая у них жизнь, скажу я.
По пути наверх мы видели много пасущихся толсторогов, а теперь, спускаясь по извилистой тропе, мы часто пугали оленей и вапити, которые отдыхали рядом с тропой, а зачастую прямо на ней. Потом, когда мы были примерно в пяти милях от хребта, Сатха знаком велел нам спешиться и дальше идти пешком, сказав, что покажет нам много белых большеголовых, или, как называют их белые, горных козлов.
Тропа здесь проходила вдоль подножья горы, через кустарник, который был чуть выше нашего роста. Крутой, частью каменистый, частью поросший лесом или кустарником склон горы был идеальным местом для этих животных, и мы скоро увидели большую их группу, собравшуюся там, где под утесом в каменистой почве было углубление; как сказал нам Сатха, там был родник с солёной водой. Везде по горам, вблизи и вдали, были другие их группы – некоторые отдыхали, другие паслись или шли к родникам или от них. Самки и молодняк образовывали более крупные стада; самцы собирались в более мелкие группы или бродили поодиночке. Один старый, с длинной бородой самец сидел на ляжках на краю утеса немного выше нас, глядя вниз на тех, что бродили у его подножия – самая невероятная поза для жвачного животного. Если бы не рога и борода, неопытный наблюдатель вполне бы принять его за собаку. Вообще на склоне той горы их было не менее двух сотен – туда их привлекал родник с солёной водой. Они не только пили из него воду, но и поедали грязь вокруг него 4 .
4
В 1887 году мы с Уильямом Джексоном охотились на западных склонах ниже прохода Обрезанных Берегов, вышли к этим солончаковым лизунцам и убили там большого гризли, который пировал на козлиной туше. Козлов там было так много, что это место мы назвали Козлиным Городом. Это был большой лизунец, который облюбовало множество жвачных животных, находится на склоне горы Кутенаи, примерно в двух милях от нижней части озера Красного Орла, в национальном парке Глейсир. Я дал имя горе и лизунцу по просьбе индейцев кутенаи, которые отвели меня к этому лизунцу летом 1885 года, где мы и добыли много баранов-толсторогов, которых там нашли. (авт)