Друзья и соседи

Ласкин Борис Савельевич

Наташа передала Никитину трубку.

— Передайте: наше время кончается. До скорого свидания. Целую тебя в твой курносый нос!..

— Минуточку!.. Не see сразу. — Никитин закричал в трубку:

— Наше время кончается. До скорого свидания. Целую тебя в твой курносый нос… В нос, в нос! Вас супруга в нос целует. Ясна ситуация?…

— Передайте: жди меня в декабре.

— Ждите супругу в декабре. Да. Всё. Пожалуйста… Минуточку, минуточку, девушка, не разъединяйте. Павел! У меня к вам просьба. У вас там есть прямая связь с бухтой

Тикси? Есть? Отлично!.. А то я со своей базой говорил, забыл сообщить. Передайте, пожалуйста, радисту Хромову, он уж там полгода сидит-работает, что он стал папашей… Что?… Какая мамаша? Я говорю — папаша. А? Дочь! Да. Что?… Какой вес? Кого? Хромова?… Ах, дочки… Сейчас гляну, у меня где-то записано… — Никитин достал записную книжку: — Вот он, вес. Двести килограммов. Что?.. Крупноват ребёнок?… Ох, виноват! Это не то. Это огородные семена. Вот он, вес. Три кило триста. Что?… Нормальный вес. Хороший. Я сам больше не весил в своё время. Ну ладно, бывайте здоровы! Привет!..

Никитин повесил трубку и в полном изнеможении вышел из кабины.

СОСЛУЖИВЦЫ

Человек дал слово

Карманов взглянул на часы, побарабанил пальцами по столу и озабоченно сказал:

— Весна. Выставляется первая рама…

— Намёк понят, сказал Рябцев, — Руководство лаборатории доводит до всеобщего сведения, что на дворе май, а пятнадцатого последний срок сдачи работы.

— Какие будут соображения! — спросил Карманов. — Только покороче.

— Насколько я понимаю, нам надо поднажать, — сказал Микеладзе.

— Реваз прав, — сказала Лида Меньшова. — Сейчас, как никогда, важна чёткая слаженность всех звеньев.

— Это точно, — сказал Мыльников. — Лично я даю слово, что к пятнадцатому у меня всё будет з ажуре.

— Счастливый человек, — сказал Рябцез.

— Счастье — это достижение цели, — сказал Мыльников.

— Умница! — сказал Микеладзе. — Разреши мне считать себя твоим современником.

— Пожалуйста.

— Большое спасибо.

— Братцы, сберегите свои реплики для сборника «Физики шутят». — Карманов повернулся к Мыльникову:

— Ты гарантируешь, что по твоей линии всё будет в порядке?

— Стопроцентно.

— «Не верю!» — говорил Станиславский.

— Попрошу Рябцева не демонстрировать свой высокий культурный уровень, — сказал Мыльников. Ещё раз говорю вам — всё будет сделано. Клянусь. Голову даю на отсечение.

— Не подведёшь?

— Человек дал слово и даёт голову на отсечение, — сказала Лида Меньшова, с уважением посмотрев на Мыльникова.

— В наш век такое предложение ни к чему не обязывает, — сказал Рябцев.

— Почему же? — обиделся Мыльников. — Вас, может, и не обязывает, а лично меня обязывает.

— Это уже интересно, — сказал Микеладзе. — Но яхотел бы знать, как ты выйдешь из положения, если опять всех подведёшь?

— Я выполню своё обещание, — сказал Мыльников и в голосе его прозвенел металл.

— Хорошо. Ладно, — сказал Карманов. — Значит, я с твоего разрешения доложу директору института, что ты дал слово и отвечаешь головой.

— Всё правильно, — подтвердил Мыльников.

— Запомните сегодняшний день. — Микеладзе указал на календарь. — Через десять дней мы будем свидетелями или торжества науки и техники, или небольшого жертвоприношения.

— И в первом и во втором случае, — добавил Рябцев, — надо не забыть пригласить товарищей из телевидения.

Ровно через десять дней Мыльникова вызвал директор. Войдя к нему в кабинет, Мыльников поклонился, сел в кресло и отрешённо огляделся по сторонам.

— Товарищ Мыльников, — сказал директор, — пока вы не начали оправдываться и, как всегда, ссылаться на объективные причины, скажу вам, что это полная безответственность. Заведующий лабораторией представил докладную, что вы опять всех подвели и задержали сдачу работы. Так это или не так?

— Так.

— А вы ещё заявили, что даёте голову на отсечение.

— Заявил.

Мыльников покосился на директора в надежде увидеть на его лице хотя бы подобие улыбки, но не увидел её. Директор был строг и официален.

— Что же с вами делать, товарищ Мыльников?

Ничего не ответив, Мыльников поправил галстук, после чего молитвенно сложил руки и устремил в потолок долгий, немигающий взгляд.

— Что же с вами делать? — повторил директор.

— Николай Николаевич, — тихо сказал Мыльников, — я не стану оправдываться. Могу сказать вам одно — я твёрдо решил сдержать своё слово…

— То есть?

— Я принёс голову на отсечение,

— Ах, вы ещё острить изволите?

А я не острю. Я целиком и полностью отвечаю за свои слова. Раз я обещал, я должен выполнить обещание… Вы меня не жалейте. Не надо. Конечно, лично вы у меня голову отсекать не станете, это, как говорится, не ваша функция, но вы должны понять, что морально я готов. Пожалуйста.

— Что — пожалуйста? Что?…

— Ещё раз вам говорю — я принёс голову на отсечение.

— Это у вас такой юмор, да?

— Мне не до юмора. Всё решено. Я только не знаю, это, видимо, нужно как-то юридически оформить… Мне тридцать три года, ни жены, ни детей… Коллектив лаборатории проводит меня в последний путь…

Директор выслушал его и сказал:

— Мне думается, что юридически оформить это будет несложно. Проведём приказом по институту.

— То есть? — насторожился Мыльников.