Друзья и соседи
Шрифт:
Рита не поняла и у отца спрашивает:
— Это кто сказал — разведчик или хозяин бара?
Отец отвечает:
— Я и сам что-то не понял…
И в эту самую минуту опять раздаётся тот же голос:
— Добрый вечер! Здравствуйте!
Отец Ритин от испуга за сердце схватился, а Рита глянула в окно и видит: прямо перед ней стоит Антон.
Стоит на уровне третьего этажа. Она даже глаза закрыла, а он говорит:
— Для начала я решил сам вам присниться. Привет!
И уехал. Можно сказать, уплыл над Верхней Масловкой.
Не буду вам
И вот представьте, на днях идёт Рита с подружками после смены, и все они видят — на крыше десятиэтажного дома устанавливают громадные буквы: ДА ЗДРАВСТВУЕТ 1 МАЯ! И там возле этих букв монтёры колдуют,
И вдруг все слышат:
— Здравствуй, Рита! Привет, девушки!
Это Антон с крыши кричит.
Рита головой качает — ведь это надо же!
А Антон ещё громче, на всю улицу:
— Рита! Ты меня любишь?
Она молчит, а подружки ей говорят:
— Лучше ты ответь, а то он не успокоится.
— Люблю! — крикнула Рита. — А ты меня любишь?
— Минуточку, — крикнул Антон. — Жди ответа!
Рита и девчата смотрели наверх, где среди усаженных лампочками букв стоял Антон. Что-то он там сделал, и в строке ДА ЗДРАВСТВУЕТ ярко вспыхнули две первые буквы — ДА. А ещё через секунду засветился большой восклицательный знак.
ДА! — горело над крышей.
Рита, смеясь, помахала Антону рукой.
Антон помахал ей в ответ, и тут слово ДА погасло и вспыхнуло, погасло и вспыхнуло — ДА! ДА! ДА!..
Автограф
Утром Полина разбирала почту. Вот уж неувлекательное занятие. Все письма на одно лицо, все напечатаны на машинке, все официальные, деловые — «в ответ на», «в связи с тем». Совсем не было личных писем, а если порой и попадались конверты с пометкой «лично», то за этим «лично» угадывалось замаскированное желание ускорить решение какого-нибудь вопроса.
Полина взяла очередной конверт. Оказалось, он едва заклеен и внутри виднеется что-то яркое. Она прочитала адрес, название треста и подчёркнутое двумя линиями — Татьяне Сумароковой.
Интересно. Письмо, по всей видимости, личное. Никогда раньше Таня не получала писем на работу. Была бы она глазным инженером, занимала бы другую ответственную должность, а Сумарокова простой экономист, тихая и довольно-таки малозаметная девушка. В конверте скорей всего поздравление с праздником или ещё что-нибудь в этом роде.
Личные письма вскрывать, конечно, не положено, но, во-первых, можно считать, что конверт не заклеен, а во-вторых, а во-вторых…
Полина открыла конверт, вытряхнула из него глянцевую открытку и улыбнулась, как улыбаются при встрече с низким и симпатичным человеком.
С открытки на неё смотрел внимательным и чуть укоризненным взглядом популярный артист Иннокентий Смоктуновский.
Но самое интересное состояло в том, что на обратной стороне открытки был его автограф. «Ни музыка, ни литература, ни какое бы то ни было искусство в настоящем смысле этого слова не существуют для простой забавы. Они отвечают гораздо более глубоким потребностям человеческого общества, нежели обыкновенной жажде развлечений и лёгких удовольствий». Мне кажется, что вы любите и понимаете искусство, и, надеюсь, вы согласитесь с этими словами Чайковского. Сердечно приветствую вас. И. С.».
Весьма удивлённая и даже немножко растерянная Полина положила фотокарточку в конверт с намерением сразу же заклеить его, но не сделала этого и, помедлив, сунула конверт в сумочку.
Самое удобное место для бесед на отвлечённые темы — буфет. Пока его не заполнили сотрудники, можно успеть перекинуться парой слов с буфетчицей Клавой. Эта розовощёкая толстуха с круглой башней из волос знает, что к чему. Она не признаёт зыбких оценок и полутонов, если белое, так уж белое, а чёрное — чёрное. Как-то инженер Малышев сказал ей: «Клавочка, на вашем месте я бы махнул рукой на буфет и оформился бы в Нью-Йорк в Организацию Объединённых Наций. Там большая нехватка людей с твёрдыми позициями». — «Это точно, — сказала Клава, — но мне и дома неплохо».
Полину задержал управляющий, и она пришла в буфет, когда там уже было не протолкнуться.
Вообще-то говоря, она могла прийти в буфет в любое время, Клава всегда пойдёт навстречу, накормит, но Полина любила духовное общение. Разные люди, всевозможные новости, рассказы о встречах и разлуках. Она четыре года замужем, у неё какой-никакой, а всё же жизненный опыт. Одну, у которой семейные неприятности, иной раз можно утешить, другой преподать мудрый совет.
Полина взяла котлеты с гречневой кашей, стакан кофе и почти сразу нашла место.
Компания за столиком подобралась хорошая — Люба Зверева и Тамара Криш из производственного отдела и Софья Семёновна из библиотеки.
Полина поискала глазами Сумарокову.
— Ты кого потеряла? — спросила Тамара.
— Что-то я Таню Сумарокову не вижу…
— Её нет в Москве, она на завод уехала.
— Надолго?
— Дня на три, а зачем она тебе?
— Ни за чем. Так просто спросила, — сказала Полина и кивком указала в сторону. — Как Маша на Волынцева смотрит. Спорим, что он ей сделает предложение.
— А что? Интересный дядька, — сказала Люба. — Он, говорят, в спортлото четыре цифры угадал и получил энную сумму.
— А если б угадал пять, сразу бы женился, — добавила Софья Семёновна.
Полина ела и улыбалась. Хотелось, чтобы соседи по столику увидели на её лице «улыбку Сфинкса». Она нашла это выражение у Мопассана, оно ей понравилось: улыбка Сфинкса — лёгкая загадочная улыбка.
А если разобраться, ничего нет загадочного, а есть небольшой секрет: знаменитый киноартист, который играл Гамлета и от которого, кого ни спроси в тресте, все в восторге, прислал автограф одной сотруднице, а какой именно сотруднице, знает только она — Полина.