Друзья и возлюбленные
Шрифт:
— Понятно… — Она покрепче сжала авокадо.
— Он скоро придет. Проходи.
Софи прошла за ним в коридор, выстланный крупной шахматной плиткой. Тут было много зеркал, а в углу стояла статуя — гипсовая девочка, которая всю жизнь украшала готическую беседку Хай-Плейс (Фергус говорил, что от дождя гипс растает, как сахар).
— Привет, — сказала Софи, погладив девочку по голове.
— Она чудесная, — заметил Тони Тернер. — Такая застенчивая.
— Раньше она была моя. Стояла в моем саду. — Софи убрала
— Да, конечно… — смутился Тони, а потом бодрым голосом произнес: — Хочешь посмотреть наш сад?
Наш?! Софи покачала головой:
— Я лучше дождусь папу.
Тони терпеливо ответил:
— Твой папа хотел, чтобы я его тебе показал.
— Пусть сам и покажет.
Софи жутко разозлилась. Она прошла в комнату, которую увидела с улицы, и потрогала знакомую мягкую спинку дивана. Это был ее диван, папин диван… их диван. Тони немного помолчал, глядя на хрупкие плечи Софи.
— Тогда я пойду к себе, — наконец, проговорил он, — пока Фергус не придет. Он всего на минутку вышел.
— Прости, мне вдруг страшно захотелось клубники на ужин, — сказал Фергус. — Я даже подумал, что встречу тебя на улице.
Он обнял дочь, не выпуская из рук пакет с клубникой, и Софи почувствовала ее запах — странный, резкий, почти ненатуральный. Отец совершенно не изменился и пах, как прежде, однако на нем была новая темно-зеленая рубашка с костяными пуговицами.
— Кто этот…
— Тони? Мой деловой партнер. Без него я бы не смог купить дом.
Софи отстранилась.
— Он сказал «наш» сад.
— Правильно. Дом принадлежит нам обоим.
— Ты мне ничего о нем не говорил! — по-детски заявила Софи.
— Скоро ты и сама все узнаешь. Он очень хороший. Уже шесть лет реставрирует для меня разные вещи. Недавно у него умерла мать, и он решил вложить наследство в половину дома.
— Говоришь разумно, — грубо ответила она.
Фергус взял ее за руку.
— Зато ты — нисколько. Пойдем, я покажу тебе дом. Увидишь, сколько тут твоих фотографий. Смотри: даже здесь две.
Софи обернулась и увидела два снимка, сделанных в разное время. На одном ей было три, на втором семь. Странно было видеть их в этой чудной, удивительно знакомой лондонской гостиной. На обеих фотографиях она глупо улыбалась, еще не зная, что ее ждет.
— Кухня у нас на первом этаже, — сказал Фергус. — Дверь оттуда выходит в сад. Я живу на втором, а Тони на третьем — он все-таки моложе и подниматься ему легче. Мы подумываем завести кошку.
Софи промолчала. Она подошла к окну и увидела маленький садик, уже полностью устроенный. Посередине на вымощенной площадке стояли белый стол и четыре белых стула. За садиком было здание, похожее на гараж.
— Из-за него мы и купили этот дом. Мастерская для Тони, небольшой склад для меня. А какая здесь сигнализация! Стоит дороже, чем сами стены.
Не глядя на него, Софи буркнула:
— Ты тут как будто сто лет живешь!
— А что удивительного? Ты же знаешь, как я люблю красивые дома, красивую жизнь…
— Еще как знаю! — закричала она, резко обернувшись. — Уж мне-то не знать! После всего, что ты с нами сделал!!!
Фергус осторожно положил клубнику на стопку антикварных журналов.
— Послушай, Софи…
— И не говори со мной таким тоном!
— Софи, я ведь все тебе объяснил, — спокойно сказал он. — Если ты не хочешь меня слушать или понимать, дело твое. Но я очень доходчиво тебе объяснил, почему я ушел.
Вспыхнув, она подошла ближе и зашипела:
— А обо мне ты подумал?! Ты не имел права уходить! — Фергус не ответил. Его уверенный и строгий взгляд сменился огорченным и даже уязвимым. Воспользовавшись этим, Софи яростно продолжала: — Ты меня бросил! Все эти годы ты меня фотографировал, кормил завтраками, читал сказки, давал на карманные расходы и убеждал, что я могу на тебя положиться! А потом взял и бросил!
— Да не тебя я бросил! — не выдержав, воскликнул он.
— А получилось, что меня! Мне остались только плачущая мать, разруха, горе, опустевший дом и сломанная жизнь! Сам-то ты живешь, как хочешь, а я должна расхлебывать кашу! Я люблю маму, мне ее очень жалко, но я не могу ее успокаивать, потому что сама еле держусь! Да и с какой стати?! С какой стати я должна исправлять то, что ты натворил? Ты учил нас жить, настаивал на такой жизни, а потом просто хлопнул дверью — делайте что хотите! И теперь показываешь мне новый дом, знакомишь с каким-то Тони, словно это нормально, словно ты имеешь на это право!
Фергус попытался взять ее за руки, но она спрятала их за спину.
— Не смей!
— Я люблю тебя…
Он вдруг показался Софи старым, жалким и нисколько не стильным.
— Неужели?
— Да. Наверное, я никого так не любил и не полюблю. Ты всегда будешь во мне, как кровь или воздух. Я не хотел, чтобы все так получилось… и не ожидал. Почему-то я надеялся, что ты поймешь…
— А если пойму?! — закричала она. — Если я увижу маму твоими глазами, то как мне жить с ней дальше?!
Фергус кивнул.
— Это не помешает тебе думать самостоятельно, Софи. Ты просто должна уяснить, что между Джиной и мной не может быть гармонии. Мы несовместимы.
Из кухни в сад вышел Тони Тернер с бутылкой вина и тремя бокалами. Увидев Фергуса и Софи, он показал им бутылку и улыбнулся. В ответ Фергус поднял руку.
— Давай попробуем заново?
Софи первый раз за вечер схватила бусы.
— Это как?
— Ты высказала все, что хотела, и я очень серьезно тебя выслушал. Обещаю и впредь так делать. А сейчас давай на пару часиков забудем об этом?