Друзья мои мальчишки

Цюрупа Эсфирь Яковлевна

И Матвей понял: взглядом она поблагодарила прадеда за подарок, за заботу.

— Мы теперь всегда будем вместо тебя стирать, — сказал Матвей. — И пол сами будем вытирать.

Прабабушка засмеялась.

— Рыцари вы мои, помощники дорогие… — Лёгкой рукой она пригладила торчок у Матвея на затылке. — А что вы думаете, рыцари, насчёт клубники с молоком?

Они думали об этом очень хорошо. И они втроём пошли в кухню и там ели клубнику с молоком, по целой кружке. А Гамбринусу прабабушка дала полсосиски. Он её отнёс под куст и там ел, ворча на воробьёв, чтоб не подлетали близко.

А

если бы не клубника и не стиральная машина, Матвей давно бы удрал за калитку, потому что…

Но тут надо рассказывать всё по порядку.

Глава 4. И тут наступил вечер

Позавчера приехал канавокопатель, на длинной шее — зубастый ковш, не такой большой, как на экскаваторе, а поменьше. Урчал, урчал — и по всей улице прокопал глубокий ров, траншея называется. Вынул жёлтого песка целые горы. Они такие высокие, что теперь за ними от калитки Матвея детского сада не видно. А траншея такая глубокая, что от рабочих, которые ходят по дну, видны только верхушки рыжих касок.

И вот полетели из глубины синие вспышки — там сварщики сваривают из многих труб одну длинную трубу, длиной во всю улицу, а может, ещё длиннее.

Прадед и Матвей долго стояли на краю траншеи и смотрели вниз на сварщиков в железных масках и как взлетают искры. Они смотрели сквозь тёмные солнечные очки. Сварщики, работая, тоже смотрели в тёмные стёкла, иначе глаза будут болеть — такой пронзительный свет вспыхивает под руками, когда они сваривают трубы. По трубам в детский сад придёт горячая вода: в души, в ванны, в умывальники и в новый бассейн — его скоро начнут строить, Панков сказал. Счастливый Панков, и Дёмочкин, и Пискля тоже — вместе со всеми ребятами будут купаться в бассейне. А Матвей не будет. Потому что он отдельный мальчик.

Зато они с прадедом ходят смотреть электросварку, а ребят из детского сада сюда не водят, может быть, боятся, что слишком много человек свалится в траншею? Или потому, что где же возьмёшь столько очков?

А работа кипит вовсю. Над головами сварщиков, над трубами кой-где через траншею перекинуты мостки, чтобы люди могли переходить. Живут две стороны улицы — как два берега. Берег, где детский сад, — гористый, песчаный, туда канавокопатель навалил горы песка; а тут, где живёт Матвей, осталась зелёная трава.

Но вот все трубы сварили, пришло время их закапывать. Под вечер приехал бульдозер, и бульдозерист сказал Матвею и всем, кто спрашивал, что завтра у него выходной день. А послезавтра он приедет и засыплет траншею песком, свалит в неё песчаные горы, и опять сомкнутся вместе две стороны улицы, и станет она ровной.

— Пока бульдозер пусть тут у вас постоит, — сказал он.

И только он ушёл, началось на улице странное движение. Из всех домов потащили и стали сбрасывать в траншею разное старьё — ящики и ломаные стулья, бутылки и консервные банки, ржавые керосинки, детские велосипеды и старые матрасы. Покидали, покидали и ушли в свои дома.

Матвей очень взволновался: все бросают, а он не бросает!

Прибежал к прадеду:

— Давай, мы тоже чего-нибудь бросим!

— Ну уж нет! Не бывать этим штучкам-дрючкам! —

строго откликнулась прабабушка.

Матвей удивился: прадед поддержал прабабушку. Он проворчал:

— Копили-копили барахло сто лет, а теперь обрадовались, вместо того чтобы вывезти на свалку, замусорили землю.

— Свалка далеко, а траншея близко, — прибавила прабабушка.

Матвей подумал и сказал прадеду:

— Засыпят всё песком, а когда-нибудь археологи, такие, как ты, раскопают и скажут: вот мы на каких велосипедах ездили и на каких керосинках готовили, и будет неправильно, потому что у нас — газ.

— Археологи скажут — тут неряхи жили, безобразие, — сказал прадед.

И прабабушка согласилась, что безобразие.

Матвей отправился к бульдозеру на ту сторону. Полазал, потрогал его гусеницы, погладил огромный холодный стальной нож, который сбросит вниз песчаные горы. А когда влез на подножку и стал дёргать дверь запертой кабины, вышел из детского сада сторож, он нёс с кухни два полных ведра с очистками для своих поросят.

Матвей испугался, что заругает, и слез на землю. А сторож подмигнул и сказал:

— Гляди, вон меховая шапка дорогу перебегает!

Матвей обернулся: по мосткам через траншею бежала белка, наверно, собралась пить из знакомой бочки. Матвей улыбнулся: иди, зверёк, иди, там и орехи тебе наготовлены…

— А на машину не лазай, а то уши надеру, — сказал сторож для порядка.

Матвей пошёл путешествовать по песчаным горам. Он лазал, то проваливаясь ногами, то взбираясь на самые высокие вершины. Песок под ним сдвинулся неслышной лавиной, и он мягко и удобно съехал в траншею.

Попытался вылезти, но отвесные песчаные стены осыпались, ухватиться было не за что. Матвей взобрался на толстую трубу, но и с неё не смог достать до верха.

«Ничего, — решил он, — пойду дальше по траншее, где-нибудь встречу корень от дерева, схвачусь за него и вылезу. Или старые ящики поставлю один на один…»

По правде сказать, не так уж ему и хотелось вылезать отсюда. Тут оказалась масса всяких интересных штук. Правда, приходилось перелезать то через выброшенные корыта, то через дырявые бочки, но зато он сколько хотел крутил педали трёхколёсного велосипеда, который стоял колёсами вверх, и каждое колесо было смято и перекручено в восьмёрку. Где ещё можно получить такое удовольствие? Потом он развинтил никуда не годный будильник и набил карманы винтами и колёсами. Ломаной лопатой он расколотил на мелкие части старый кусок волнистого шифера, а это отличное занятие — разбивать шифер. И здесь он увидел рваный пружинный матрас!

Ну кому из ребят не известно, какая замечательная вещь — пружинный матрас! Особенно если рядом нет взрослых.

Сейчас Матвей был наедине с прекрасным, рваным, полосатым пружинным матрасом. Две пружины растянулись и торчали из него наружу, но зато все другие сидели крепко и туго пружинили под ногами.

И Матвей начал прыгать. Сперва — легонько, потом сильнее, выше. Он прыгал, как в цирке прыгают гимнасты на батуте — пружинящей сетке, и подлетал уже так высоко, что глаза оказывались выше края траншеи, на уровне улицы Зелёной, и видели все травинки и смятые ромашки.